Вдруг лососка взмахнула хвостом и подпрыгнула, ударившись головой о скамейку. Миша бросил весла и сел верхом на рыбину. Она его подбросила раза два и успокоилась.

Удар хвоста пришёлся по Люсе, и она заплакала, не то от боли, не то от испуга.

Миша растерялся, не зная, что делать. Он боялся, что рыба выскочит из лодки. Самым простым выходом было вынуть уключину и ударами по голове оглушить лососку, но мальчик этого не сообразил и сидел верхом на рыбе, пока та не затихла. Затем он снова взялся за весла.

— Не плачь, Люся. Сейчас мы приедем. Берег уже близок.

Берег медленно приближался. Лососка ещё раз попыталась выскочить из лодки, и снова мальчик сел на неё верхом, а Люся расплакалась ещё пуще.

— Я не хочу больше кататься…

— Сейчас, Люся… Не реви. Сейчас приедем.

Наконец они пристали к берегу. Девочка с радостью пошла на руки к Сысоеву, который сейчас же утащил её в каюту.

Мокрый и перемазанный с головы до ног, Миша с гордостью посмотрел кругом. Народу на набережной собралось много. Посыпались всевозможные советы, предложения, просьбы продать рыбу. Только теперь Миша узнал, что он поймал лососку и что её надо оглушить. Он это немедленно сделал вынутой уключиной. Привязав лодку к канату, мальчик с трудом взвалил лососку на плечо и не торопясь понёс её к себе на судно.

Досадно было, что этого триумфа не видел Николай Васильевич, который, забрав всех, кроме Сысоева, уже уехал на какую-то аварию.

Оставив добычу у себя в каюте, Миша вернулся назад. Раздумывая над тем, что делать с лосоской, он вычерпал из лодки воду, положил на место весла, собрал мелких рыбёшек и пошёл искать сестру. Она сидела в машинном отделении босая, в одном платье и пила чай из большой эмалированной кружки. Все её вещи были развешаны около топившейся печурки. Сысоев, с застывшей на лице улыбкой, сидел напротив и молча следил за каждым движением девочки. С приходом Миши он оживился.

— Что ты наделал, голова, — с упрёком сказал он. — Вся мокрая. Ты её мог утопить.

— Не утопил же. Зато рыбину поймал. Видел какую?

— А плевать я хотел на рыбину. Теперь она с тобой больше никогда не поедет. Люся, ты поедешь с ним ещё кататься? — спросил он девочку.

— Нет.

— Слышал? А со мной поедешь?

— Поеду.

— Ага! Слышал? Теперь тебе полная отставка. На какое-то мгновение в душе мальчика шевельнулось ревнивое чувство, но он не показал этого, а, пожав плечами, подошёл к одежде и начал разглядывать старое пальто.

— Что делать с рыбой? — сказал он. — Отдать в котёл?

— Ты её посоли, на всю зиму хватит. Люсе половину снесёшь, — посоветовал машинист.

— У меня там ещё плотвы несколько штук.

— Ну, а плотву мы зажарим.

— А если на рынок снести?

— Зачем?

— Продать, а на эти деньги Люсе обмундирование купить.

— Вот это верно. Вот молодец! — Сысоев засуетился. — Я и то смотрю: ботинки сносились и пальтишко неважное. Это мы с тобой завтра с утра сделаем. Ты знаешь, за такую рыбу ей можно что хочешь достать. Это уж ты на меня положись. Сейчас мы это все обмозгуем.

Сысоев торопливо ушёл к себе и через несколько минут вернулся с бумагой, карандашом и десятиметровой рулеткой.

— Садись и пиши, — приказал он Мише. Когда мальчик взял карандаш и устроился за столом, машинист принялся за дело. Измеряя рулеткой Люсю, он сравнивал размеры с развешенной старой одеждой.

— Начнём сначала с ноги. Ботинки… Сейчас мы прикинем, чтобы точно. Ну-ка, Люсенька, дай твою ножку… Четырнадцать с половиной сантиметров… Это надо же!.. Так. А здесь? Шестнадцать… Понятно. Один сантиметр на вырост. Пиши, Миша… Ботинки — тире — нога. Пятнадцать с половиной сантиметров.

Работа оказалась довольно трудной. Мужчины столкнулись со многими сложными вопросами детского туалета. Например, какова должна быть ширина платья у девочки или как узнать размер головного убора, если Миша представлял его в виде капора, а Сысоев думал про пуховый платок для зимы и какую-то соломенную шляпу для будущего лета. Длина платья тоже вызвала спор. Пробовали обращаться за советом к Люсе, но она соглашалась с обоими и ничем помочь не могла.

Тогда её поставили на табуретку, самым тщательным образом измерили всю вдоль и поперёк и записали все размеры на обратной стороне списка намеченных для покупки предметов.

8. На рынке

Как и было условлено, на другой день без четверти час два друга остановились на набережной, против судна. Стёпа вытащил из кармана старый театральный бинокль и, прислонившись к стенке дома, стал разглядывать теплоход. На палубе никаких признаков жизни не было заметно, словно все вымерли. Прождав полчаса, ребята забеспокоились. Обычно Миша никогда не опаздывал и очень сердился, когда это случалось с другими.

— Пойдём спросим, — предложил Вася.

— Выгонят.

— Кто выгонит? Видишь, никого нет. — Дежурный где-нибудь спрятался.

— Ну так что? Вылезет, а мы его и спросим.

— Подождём ещё. Обедает, наверно.

В это время на палубе показалась рослая фигура старшего механика, торопливо направлявшегося к трапу с большим ключом в руках.

— Николай Васильевич, здравствуйте, — радостно встретил его Стёпа.

— А-а, Стёпа! — Старший механик протянул ему руку. — Давно тебя не видел. Как живёшь?

— Хорошо.

— Не ко мне ли пришёл?

— Нет. Мы с Алексеевым условились к часу прийти, а его все нет.

— Опоздал. Я ему разрешил отлучиться.

— А где он?

— На рынок пошёл. Что-то сестрёнке понадобилось купить.

Ребята с недоумением переглянулись.

— А давно он ушёл?

— С утра. Должен скоро вернуться.

— На Мальцевский рынок пошёл? — спросил Вася.

— Вот этого не знаю… Ну, друзья, мне больше некогда, тороплюсь. Заходите в другой раз.

Николай Васильевич ушёл Ребята остались в сильном смущении. Что делать? Ждать ли здесь, или идти на рынок разыскивать друга?..

* * *

Между тем Миша с Сысоевым, положив в сумки от противогазов по большому куску лососки, с утра отправились на рынок искать для Люси необходимое «обмундирование».

Самый крупный в Ленинграде Сытный рынок на Петроградской стороне после обстрелов и прямых попаданий снарядов был закрыт, и первенство перешло к Мальцевскому.

Как только Миша протискался за ограду рынка, он сразу увидел женщину, которая держала в руках подходящие по размеру детские туфли.

— Тётя, сколько они стоят?

Женщина подозрительно посмотрела на мальчика и махнула рукой.

— Ладно… тебе не нужны.

— Не мне. Я сестрёнке хочу купить.

— А что у тебя есть? Я на крупу меняю.

— Крупы нет. У меня рыба есть.

— Какая рыба?

— Свежая. Вот посмотрите.

Миша раскрыл противогаз, и женщина, увидев розовое мясо, заговорила совершенно другим тоном:

— Это что? Кета?

— Это лососина, — пояснил Миша.

— Сколько у тебя тут?

— Можно свешать.

— А ты посмотри, какие туфельки-то! Кожаные, ни разу не ношенные.

Мише никогда не приходилось заниматься обменом на рынке, лососина ему досталась случайно, и он готов был отдать весь кусок за эти туфли.

— Эй, адмирал! — услышал он голос за спиной. — Ты не пропадай. Что нашёл?

— Туфли. Как раз для Люси.

Сысоев внимательно оглядел торговку. Затем с видом знатока взял туфли, вытащил рулетку, смерил подошву, поцарапал ногтем по коже.

— Не то…

— Почему не то?

— Цвет не тот, — сказал Сысоев.

— Самый лучший цвет. Не маркий.

— Для вас он самый лучший, а для нас не годится.

— Но мы уже сговорились…

— Нет, нет, не подходит. Пошли, Михаил. — Он толкнул мальчика в спину и, нагнувшись, тихо сказал:

— Ты не торопись. Надо посмотреть, что тут есть… Они стали ходить по рынку. Детских вещей было много, и цены на них невысокие. Мальчик шёл за машинистом, то и дело дёргая за противогаз, но Сысоев отмахивался, пока наконец не остановился около старухи с детскими ботиночками синего цвета в руках.