– Вы пойдете с нами, – сказал предводитель, и в тот же миг винтовки были вырваны из их рук, – но пойдете как рабы. Возьмите эти тюки, другим рабам нужно отдохнуть.

– О, какие же вы глупцы, – бросил англичанин.

– Постойте, – заупрямился Крамп, – вы не имеете права так поступать. Я же сказал, что мы друзья. Мы не рабы!

– Берите тюки, – повторил предводитель, одновременно подталкивая Крампа копьем.

Дрожа от напряжения, Крамп взвалил на спину огромный тюк, и Мински сделал то же самое.

– Куда они нас ведут? – спросил Мински.

– В крепость Амельтео, – ответил англичанин.

– Что это за место? – поинтересовался Крамп.

– Я там никогда не бывал, – отозвался Болтон-Чилтерн, – два года назад меня пленили галла, живущие в деревне над плато, где находится Амельтео. Я видел замок издали, но никогда там не бывал. Пару недель тому назад мы с несколькими воинами галла спустились в рудники и наткнулись вот на этих. После короткой схватки я оказался в плену. Галла относились ко мне совсем неплохо. Это простые добродушные туземцы, а вот об этих я слышал немало жутких рассказов. Их религия требует человеческих жертвоприношений, и, кроме того, они бросают людей на съедение львам. Если бы вы не поступили так глупо, то сами бы в плен не попали и меня бы спасли.

– Это все вот этот умник, – зло бросил Мински, указывая на Крампа. – Мы бы и сами смогли вас выручить, так нет, захотелось ему узнать, где золотые рудники.

Болтон-Чилтерн горько усмехнулся.

– Скоро узнает. Он будет там работать под палящим солнцем, подобно рабу на галере. Когда он пройдет через этот ад, ему на золото и смотреть не захочется.

– Я непременно использую свой шанс, – огрызнулся Крамп, – и вовсе не собираюсь торчать здесь два года.

Некоторое время они шли молча, а потом предводитель расположил колонну воинов и рабов с интервалом в пять футов.

– В чем дело? – поинтересовался Мински, – похоже, мы приближаемся к полю боя?

– Да, – ответил англичанин, – по-видимому, они что-то почувствовали, но не хотят уходить с этой тропы, которая хорошо замаскирована.

Снова наступила тишина, и снова ее прервал Мински.

– А что в этих проклятых тюках? – спросил он.

– Соль и железо, – пояснил англичанин. – Мы носим золото вниз к уарутури и меняем его на соль и железо. Это происходит несколько раз в году.

Когда лес кончился, они вышли на хорошо утоптанную тропу, ведущую прямо к горам, но воины не пошли по ней.

– Галла говорят, что эта тропа для дураков, – сказал Болтон-Чилтерн, – иногда амельтеосы взбираются по этой скале, но это очень опасно. Есть и другой путь на плато, но они держат его в глубокой тайне. Если вы хотите убежать, внимательно смотрите по сторонам и запоминайте местность. Я делал это, когда спускался вниз, и собираюсь делать то же самое и теперь.

– Так значит, хоть какая-то надежда на спасение есть? – спросил Мински.

– Надежда умирает последней, – ответил англичанин.

Битва под Амельтео скоро закончилась. Защитники замка отбили все атаки нападающих со стороны леса. Когда враг напал на деревню, главные ворота раскрылись, и из крепости выехали пятнадцать колесниц с воинами, возглавляемыми Озорисом да Серра.

Быстро выстроившись в цепь, они бешеным галопом понеслись на воинов галла, которые обратились в бегство, успев однако поджечь несколько хижин и прихватить с собой с десяток жителей в качестве пленных.

Озорис да Серра не преследовал убегающих – таковы были правила ведения боевых действий, сложившиеся за несколько веков.

Такие неожиданные нападения придавали жизни мусульман и христиан остроту и давали выход их агрессивности.

Амельтеосы любили носить кирасы и шлемы, а также мушкеты, патроны к которым были израсходованы уже много столетий назад. Галла же восхищались своей боевой раскраской, перьями и копьями.

Итак, торжествующий Озорис да Серра с триумфом возвращался в Амельтео.

Тарзан из племени обезьян наблюдал за битвой со стороны леса.

Он видел, как чернокожие воины собирают своих раненых и убитых и увозят их вместе с передвижной башней, которая так и не помогла им овладеть городом. Тарзан удивился бессмысленности всего того, что произошло на его глазах: напрасной гибели людей, колоссальным затратам времени и сил, которые не принесли никаких результатов. После этого его мнение о человеке упало еще ниже.

Тарзан уже придумал свой план проникновения в город, и он сильно отличался от того, что довелось сейчас наблюдать человеку-обезьяне. Он решил просто пройти через ворота, рассчитывая на гостеприимство цивилизованного народа. Но нужно было переждать несколько дней, чтобы у жителей города улеглось возбуждение, вызванное набегом.

Размышления Тарзана были внезапно прерваны рычанием и дикими криками, среди которых он разобрал «кричча» и «бандоло». Полагая, что это поссорились обезьяны Уиго, он помчался на звуки ссоры.

Когда он прибежал, то увидел, что все обезьяны Уиго стоят напротив группы незнакомых обезьян. Каждая стая была сильно возбуждена и, казалось, схватки не миновать. Находясь на дереве над ними, Тарзан сразу понял всю опасность ситуации.

– Я убью! – ревел Уиго, и ему вторила огромная обезьяна с налитыми кровью глазами, стоявшая напротив.

– Я король обезьян Уиго! – кричал один.

– Я король обезьян Мал-Гэш! – кричал другой. Тарзан прыгнул с дерева прямо между двумя великанами и, глядя Мал-Гэшу прямо в глаза, закричал:

– Я Тарзан – король всех обезьян!

На какое-то мгновение Мал-Гэш и его подданные, «слуги бога», растерялись, так как новый противник был безволосый и похож на того, кого они знали как Тарзана, что на языке великих обезьян означало «белая кожа».

Мал-Гэш повернулся к своим соплеменникам, и некоторое время они совещались. Затем вожак двинулся на человека-обезьяну.

– Тармангани не Тарзан! – произнес он. – Мал-Гэш будет убивать!

– Тарзан будет убивать! – откликнулся Повелитель джунглей.

– Кричча! – закричал самец и протянул к Тарзану свои огромные лапы.

Остальные обезьяны следили за происходящим, не сходя со своих мест и не делая никаких попыток вмешаться, ибо когда один обезьяний король встречал другого, их спор всегда решался в схватке один на один.

Если Мал-Гэш победит Тарзана, убив его или заставив сдаться, то он сможет провозгласить себя королем всех обезьян. Мал-Гэш нисколько не сомневался в победе, и ему хотелось как можно скорее вонзить свои клыки в горло этого ничтожного тармангани.

Когда он бросился на Тарзана, то рассчитывал тут же схватить его, но когда косматые лапы сомкнулись, тармангани в них не оказалось. Зато Мал-Гэш получил сильнейший удар в голову, от которого его сознание помутилось. Дико рыча, он повернулся к противнику, но тому снова удалось ускользнуть. Затем Тарзан вскочил на спину Мал-Гэша. Железная рука обвилась вокруг его шеи. Самец попытался высвободиться, но несколько могучих ударов в голову свалили его на землю.

Обезьяны, особенно из племени Мал-Гэша, были поражены, так как рассчитывали увидеть быструю победу своего вожака, а вместо этого увидели его беспомощно лежащим на земле. Тарзан поставил ногу на неподвижно лежащее тело и вытащил нож.

– Ка-года? – спросил он.

Мал-Гэш, ошеломленный и обессиленный, видел нож, занесенный над его грудью, и ощущал на шее стальные пальцы Тарзана.

– Катода, – прохрипел он, что в зависимости от ситуации означало: «Ты сдаешься?» или «Я сдаюсь».

Тарзан ударил себя в грудь, так как прекрасно знал обычаи обезьян. Король должен был не только доказать свое превосходство, но и с помощью хвастовства и грозных ударов в грудь воздействовать на бесхитростные умы своих подданных.

– Я Тарзан – король всех обезьян! – крикнул он и посмотрел на обезьян: не осмелится ли кто-нибудь посягнуть на его права. Однако обезьяны, видевшие, что он сделал с их вожаком, медленно побрели прочь. Тарзан вернул их обратно.