– Но они взяли часть наших припасов, – возмутился Даттон, – когда мы вернемся, их всех примерно накажут.

– Да, бвана, – согласился вождь, – но они предпочитают быть наказанными дома, чем быть убитыми здесь. На вашем месте я бы лучше повернул назад. Мы ничего не сможем сделать против Тарзана и уарутури.

– Тарзан мертв, – вмешался Крамп. – Я убил его своими руками. Что же касается уарутури, будем обходить их селения стороной. Кроме того, у нас достаточно ружей, чтобы отогнать их.

– Я передам это своим людям, – сказал вождь, – но все же лучше вернуться.

– Не нравится мне вся эта история, – мрачно процедил Гонтри.

– Можешь вернуться, если хочешь, – бросил Крамп, – но я так легко не отступлю от своей награды.

– И я тоже, – поддакнул Мински.

– А я не прекращу поиски, пока не найду мисс Пикерэл, – сказал Даттон.

У носильщиков и аскари, которые двинулись следом за белыми, настроение было отвратительное. Негры шли насупленные, не было слышно ни песен, ни разговоров. Так они шли весь день, лишь один раз остановившись для краткого отдыха, но похитителей настичь не смогли.

Поздно вечером они наткнулись на одинокого воина, который при виде их бросился бежать, но Крамп одним выстрелом уложил его.

– Уарутури, – объявил он, осмотрев убитого, – это видно по его гнилым зубам.

– Черт побери! – воскликнул Гонтри. – Взгляните на его украшения, этот парень обвешан золотом!

Негры из экспедиции столпились вокруг убитого. Они тоже заметили гнилые зубы.

– Уарутури! – испуганно зашептали одни.

– Мту мла вату? – спрашивали другие.

– Да, – подтвердил вождь, – это людоеды. Было заметно, что даже он не на шутку встревожен, хотя в своей округе считался бесстрашным охотником и воином.

На следующий день, когда белые проснулись, оказалось, что они в лагере одни. Крамп был взбешен.

– Черномазые ублюдки! – орал он. – Они забрали почти всю нашу провизию и большую часть снаряжения!

– Этот людоед, которого ты подстрелил, доконал их, – сказал Гонтри. – Так что их можно понять, с людоедами шутки плохи. Похоже, у этих парней здравого смысла побольше, чем у нас.

– Ты что, тоже собрался уходить? – рявкнул Крамп.

– Я не сказал, что собираюсь уходить, – ответил Гонтри, – но и не сказал, что собираюсь остаться. Я прожил в этих краях подольше, чем ты и Мински, и видел, что проделывают каннибалы со своими жертвами. Они ни перед чем не останавливаются. Когда они преследовали экспедицию Стенли, то даже вырывали из могил умерших от оспы и пожирали их. Думаю, нам надо возвращаться, друзья.

– И упустить вознаграждение? – воскликнул Мински.

– И бросить мисс Пикерэл на произвол судьбы? – добавил Даттон.

– Мы честно пытались найти ее, – сказал Гонтри. – Один шанс на миллион, что мы вчетвером сумеем пройти по этой стране и остаться в живых. И ни одного шанса, что мы сможем спасти мисс Пикерэл, даже если догоним Тарзана и его обезьян.

– Ладно, – решительно заявил Даттон. – Дальше я пойду один.

– Я пойду с вами, – сказал Крамп.

– Из-за жалкой кучки фунтов ты готов на что угодно, – бросил Гонтри.

– Э, нет, Билл, – возразил Крамп, – тут дела поважнее. Видел золото на том черномазом, которого я застрелил? Оно напомнило мне одну историю, которую я слышал несколько лет назад. Золото это негры берут в горах Рутури. Там встречаются самородки величиной в два кулака. Где-то тут на этих холмах должны быть золотые копи. Если уарутури смогли найти их, почему мы не сможем сделать это?

– Кажется, Билл, тебе придется возвращаться в одиночку, – съехидничал Мински.

– Ты прекрасно знаешь, что я никуда не пойду один, – ответил Гонтри. – Я иду с вами и получу ту часть добычи, которая мне причитается.

– Об этом золоте ходит немало легенд, – продолжал Крамп. – Говорят, что его сторожат тысячи львов и два племени по ту сторону гор.

– А как же уарутури получают его? – спросил Мински.

– У тех туземцев, которые сторожат его, нет ни соли, ни железа. Они спускаются вниз и меняют золото на все это. А уарутури скупают соль и железо у соседних племен впрок, потому что знают, что рано или поздно эти парни спустятся с гор.

– А почему ты так уверен, что отыщешь копи? – не унимался Гонтри.

– Они находятся в горах Рутури, значит, туда должны вести тропы.

– Ну а вы, Даттон, – спросил Гонтри, – как вы ко всему этому относитесь?

– Есть все основания предполагать, что мисс Пикерэл увели за горы Рутури. Вы собираетесь отправиться туда в поисках золота. До тех пор, пока наши пути совпадают, будем держаться вместе. Я помогу вам в ваших поисках, если вы поможете мне в моих. Четыре ружья всегда лучше, чем одно, два или даже три.

– Разумное предложение, – ответил за всех Мински, – будем держаться вместе.

– Есть еще одно дело, которое нужно сделать, независимо от того, как сложатся обстоятельства, – добавил Гонтри. – Необходимо запастись пищей. Завтра надо как следует поохотиться.

На следующий день рано утром все четверо отправились на охоту. Они разошлись в разные стороны. Даттон пошел на запад. Лес был редкий, и идти было легко. Даттон надеялся, что кому-то из них удастся подстрелить добычу и как можно скорее заняться поисками Сандры.

Он двигался очень осторожно, но все же был цивилизованным человеком, и его обоняние и слух не отличались особой остротой. Но в том же лесу были охотники с более развитыми обонянием и слухом.

Лев Нума не поймал никакой добычи нынешней ночью. Он был стар и уже нередко упускал жертву. Сегодня он испытывал жгучий голод, и запах белого человека возбудил его. Лев медленно крался за американцем, стараясь не попасться ему на глаза.

Но в том же лесу был еще один охотник с обонянием и слухом более острым, чем у льва Нумы. Уша-ветер донес до него запах человека и льва, и сейчас он мчался к ним по среднему ярусу ветвей, побуждаемый скорее любопытством, нежели состраданием.

Даттон пришел к выводу, что добычи нет. Он решил свернуть немного влево и поискать тропу, проложенную животными. Возможно там удастся обнаружить добычу.

Лев вышел на открытое пространство, и неожиданная остановка Даттона застала его врасплох. Зверь прижался к земле, но человек успел краем глаза заметить рыжеватую шкуру царя зверей.

Даттон никогда не охотился на львов, но знал, что даже если пуля попадет льву в сердце, он сможет прожить еще некоторое время, достаточное, чтобы броситься на охотника и разорвать его на части.

К тому же Даттон был неважным стрелком. Он незаметно огляделся в поисках дерева, на котором можно было бы укрыться.

Нума медленно поднялся и неторопливо направился в сторону Даттона, встряхивая своей черной гривой и глухо рыча.

Даттон лихорадочно старался вспомнить все, что он знал об охоте на львов. Он знал, что мозг у львов мал и находится в задней части черепной коробки, надежно защищенный крепкой лобовой костью, стрелять надо было в левую сторону груди, целясь между плечом и шеей.

Отступая назад, Даттон уперся спиной в дерево. Издав вздох облегчения, он взглянул наверх, но тут же почувствовал глубокое разочарование: до самой нижней ветки было футов десять. Но даже если бы расстояние составляло четыре фута, лев все равно успел бы настичь его.

Огромный лев приближался. Казалось, он растет на глазах. Теперь он издавал непрерывное рычание, следя за жертвой желто-зелеными глазами.

Подняв ружье и прицелившись, Даттон на минуту задержал дыхание. Нажав на курок, он почувствовал удар в плечо. Лев был отброшен назад, но через мгновение с ревом бросился на Даттона.

Когда Сандра увидела удивительный замок Амельтео, в душе ее затеплилась надежда, поскольку она поняла, что воздвигнуть такое величественное сооружение могли только цивилизованные люди. А они, вполне вероятно, смогут войти в ее положение и отпустить к отцу.

Она ожидала, что ее приведут в туземную деревню, которой правит черный вождь, и где над ней будут издеваться чернокожие женщины. Настойчивые убеждения ее похитителя, что она станет богиней, не вызывали у нее доверия, потому что Сандра видела, что он болен, и все его рассказы – плод воспаленного воображения.