Подобно людям, львы отличаются друг от друга как внешне, так и по нраву и темпераменту.

Хищники, наблюдавшие за живым предметом, не имели опыта общения с человеческим родом, на своем веку видели всего несколько человек и на людей не охотились, ибо всегда были сыты. Поэтому Блейк не сильно взволновал их легко возбудимую нервную систему. На его счастье, они проявляли лишь любопытство.

Но ничего этого Блейк не знал, а знал только, что поблизости находятся семеро львов, находятся, увы, не в клетке, и что даже если бы он захотел сделать снимок, а снимок получился бы на славу, то у него под рукой не было фотоаппарата, как впрочем и карабина.

Стараясь не встревожить зверей, Блейк украдкой осмотрелся в поисках оружия и приуныл – ни карабина, ни своего носильщика с запасным оружием он нигде не увидел. Куда подевался негр? Не иначе, сбежал, испугавшись львов.

Метрах в пяти-шести Блейк увидел спасительное дерево. Интересно, нападут ли львы сразу, как только он встанет на ноги?

Американец постарался припомнить все, что когда-либо слышал о львах, но так толком и не вспомнил. И тут его осенило – ведь все хищные звери ведут себя одинаково: если побежишь, то они погонятся за тобой.

Блейку, чтобы добраться до дерева, нужно было идти прямо в сторону львов.

Блейк не знал, как поступить, но тут один из львят двинулся к нему, за ним остальные, и это развеяло все сомнения, поскольку чем ближе подходили звери, тем меньше у него оставалось шансов укрыться на дереве.

Едва не теряя сознание от страха, он, тем не менее, заставил себя пойти медленной независимой походкой навстречу хищникам, которые, не будучи психологами, так и не разгадали его душевного состояния. Труднее всего оказалось справиться с ногами – они порывались бежать вместе с сердцем, которое так и рвалось из груди. Лишь неимоверным усилием воли Блейку удалось обуздать свой порыв.

То были мгновения колоссального душевного напряжения для американца, которому предстояло сделать полдюжины шагов навстречу семерке львов, не сводящих с него глаз.

По мере того, как расстояние между ними сокращалось, звери стали проявлять признаки беспокойства. Взрослый самец зарычал, а молодой, тот, что шел впереди, захлестал себя хвостом по бокам, пригнул голову к земле и оскалил клыки.

Блейк уже почти достиг дерева, как вдруг произошло нечто такое, что сбило американца с толку. В последнюю секунду львица непонятно отчего заскулила, отскочила в сторону и повернула назад. Семейство последовало за ней.

Блейк в изнеможении привалился к стволу дерева и обмахнулся снятым шлемом.

– Уфф! – вырвалось у него. – Надеюсь, что следующего льва увижу в зоопарке Центрального парка.

Переведя дух, Блейк стал снова звать негра и, не получив ответа, решил возобновить поиски пропавшего. Тот не мог уйти далеко.

Чуть поодаль на тропе американец обнаружил обуглившиеся останки человека и почерневший ствол едва не расплавившегося карабина. Фотоаппарат бесследно исчез.

Судя по всем признакам, молния ударила прямо в чернокожего, мгновенно поразив его насмерть, взорвав патроны и уничтожив фотоаппарат и ружье.

Глубоко переживая потерю, Блейк, не имевший представления о местонахождении отряда, пошел наугад, надеясь, что идет верным маршрутом. Но он ошибался – отряд находился на северо-востоке, тогда как Блейк двинулся на север.

В течение двух дней продирался молодой американец сквозь густые заросли, перебираясь на ночь на деревья, где забывался тревожным сном. Первая ночь прошла без происшествий, а во вторую Блейк проснулся от того, что ветка, на которой он пристроился, стала вдруг крениться, словно под тяжестью чьего-то грузного тела. Приподняв голову, он увидел в темноте два горящих глаза. К нему подкрадывался леопард. Блейк выхватил пистолет и выстрелил в упор. Со страшным рычанием огромная кошка подскочила и свалилась на землю. Блейк так и не понял, попал ли он в цель или нет.

Однако хищник не возвращался, а наутро его и след простыл.

Блуждая по джунглям, Блейк не испытывал недостатка ни в еде, ни в воде. На третий день скитаний американец, выбравшись из леса, оказался у подножия высокой горной цепи. Спасение теперь было лишь вопросом времени. Блейк ликовал, ему хотелось петь и кричать, но он решил поберечь силы для восхождения. Не найдя человеческого жилья в лесу, а его не могло не быть в столь плодородной местности, Блейк рассчитывал повстречать туземцев на возвышенности.

Взобравшись наверх, он вскоре вышел к ущелью, на дне которого протекал ручей. Жилье следовало искать близ воды. Оставалось лишь проследовать по течению ручья. Как просто! Блейк спустился в каньон и к своей великой радости обнаружил проторенную тропу, шедшую вдоль ручья. Вдохновившись скорой встречей с местными жителями, которые помогут ему отыскать отряд, Блейк двинулся по дорожке к выходу из ущелья.

Пройдя примерно три мили и не обнаружив признаков жилья, Блейк за поворотом едва не налетел на огромный крест, стоявший посреди тропы.

Вытесанный из белого известняка, крест возвышался над землей метров на двадцать. От непогоды камень потрескался и казался очень старым, о чем свидетельствовали также остатки почти стершейся надписи на его массивном основании.

Блейк принялся изучать вырезанные буквы, но так и не сумел расшифровать текст. Буквы как будто напоминали древне-английские, но американец тут же отбросил это предположение как абсурдное.

Он знал, что находится на юге Абиссинии, как и то, что абиссинцы – христиане. Объяснив таким образом наличие креста, Блейк тем не менее не мог отделаться от смутного ощущения угрозы, исходившей от камня.

Что за чертовщина? Безмолвный древний камень как будто призывал его остановиться, предупреждая об опасности, и в то же время казался грозным и враждебным.

Блейк со смехом стряхнул с себя это ощущение и пошел дальше. Огибая белый монолит, американец, однако, перекрестился, хотя не являлся верующим.

У следующего поворота тропа сильно сужалась из-за двух валунов, упавших, вероятно, с вершины отвесной скалы. Блейк протиснулся между огромными камнями, как вдруг впереди него вырос человек, а сзади – другой. Это были негры могучего телосложения с тонкими чертами лица, внешний вид которых немало удивил американца. Они были одеты в кожаные камзолы с богатым орнаментом, на фоне которого выделялись кресты; нарядные штаны и легкие сандалии с полосками замши, охватывающие крест-накрест голень до самого колена. Блейк отметил про себя необычные головные уборы из шкуры леопарда, плотно прилегающие к голове, наподобие шлема, и прикрывающие уши, а также обратил внимание на большие двуручные мечи и копья с остро заточенными наконечниками. Как раз наконечники и привлекли его внимание в первую очередь, ибо один уперся ему в живот, а другой – в спину.

– Кто такой? Как зовут? – спросил негр, преградивший Блейку дорогу.

От неожиданности Блейк опешил. Если бы к нему обратились по-гречески, он поразился бы гораздо меньше, чем тому, что услышал из уст коренного жителя центральной Африки. Американец остолбенел.

– Этот тип, похоже, сарацин, – сказал негр за спиной Блейка, – и не понимает ни слова. Может, он лазутчик?

– Нет, Питер Уиггс, как верно то, что мое имя Пол Бодкин. Ты ошибаешься. У меня глаз наметанный.

– Кто бы он ни был, его следует отвести к капитану, чтобы тот его допросил, Пол.

– Почему бы нам самим не допросить его для начала, если, конечно, он захочет ответить?

– Придержи-ка язык и отведи его к капитану, – скомандовал Питер. – Я останусь охранять дорогу до твоего возвращения.

Пол сделал знак Блейку идти впереди и пристроился сзади, держа наготове остроконечное копье. Вскоре Блейк очутился перед входом в туннель, вырытый в скале. У входа лежали смоляные факелы.

Подобрав факел, Пол Бодкин вынул из железной коробки трут, высек искру с помощью огнива и, зажегши факел, ткнул Блейка копьем в спину. Американец шагнул в темноту.

Уилбер Стимбол проплутал в джунглях четверо суток. Потрясенный свалившимися на него бедами он кружил по лесу, где за каждым деревом ему мерещились чудовищные кошмары. От страха он потерял способность соображать. Одежда его превратилась в лохмотья, еле прикрывавшие исхудалое тело. Некогда седые волосы, а также борода сделались совершенно белыми и походили на паклю.