– Вот к кому-нибудь из них ты, душа моя, меня сейчас и отведешь, – перебила я собравшегося до бесконечности продолжать список пацана. – Иначе не завидую я твоим внутренностям. Хорошо, если до следующего новолуния от них останутся хотя бы ошметки.

Второго объяснения не потребовалось: он шустро повел меня лабиринтом тесных улочек туда, куда было велено.

Улицы, по которым мы шли, в отличие от центральных, не смущали своим бело-розовым великолепием – обычные серокаменные дома.

«Вот она, столичная политика: центр в чести, а окраины – живите как хотите!» До чего ж ты у меня умный.

По обеим сторонам дороги располагались добротные лавки, вывески которых ясно говорили о роде занятий их владельцев. Сложно не догадаться, чем живут хозяева этих заведений, если на вывеске изображены ножницы и катушка ниток или понуро свесивший голенище перед портняжным шилом сапог. Запах из приоткрытой двери таверны с украшенной изображением пузатого кувшина и дымящейся индейки вывеской доносился преотвратный: рагу из прелой капусты с мясом далеко не первой свежести. Добровольно под своды таверны никто ступить не решался. На этот случай возле нее, скрестив руки на груди, стоял зазывала. Он не мучил голосовой аппарат бесполезным трудом, а просто хватал идущих неосторожно близко прохожих, слегка одуревших от несущихся из помещения ароматов, и закидывал в гостеприимно распахнутую дверь. Жестом, выдававшим многолетний опыт, он захлопывал ее, чтобы «добровольцы» не успели выбраться прежде, чем за них возьмутся дюжие разносчики. Через некоторое время дверь опять приоткрывалась в ожидании зазевавшихся. Тех, кто не мог расплатиться, выкидывали тем же манером.

Не знаю, что на меня накатило, наверное, профессиональная гордость алонии, но, потратив некоторое время на созерцание столь занимательного зрелища, я решительно направилась по узенькому тротуарчику, пробегавшему мимо таверны. Мальчишка, не сообразивший, что пришло мне на ум, спокойно топал рядом. Он приготовился привычно вильнуть в сторону, но моя рука, вцепившись в него намертво, не дала ему завершить маневр.

Уродливая гора мяса, оснащенная маленькими, хитрыми глазками, одарила нас щербатой улыбкой. Волосы на пару с обнаженным торсом, мышцы на котором хорошо упрятались под внушительный слой жира, сально блестели на солнце. Моя ответная благосклонная улыбка несколько смутила зазывалу. Но не настолько, чтобы он не попытался препроводить беззащитную служанку с пацаненком в душное нутро таверны.

Потная лапища по-хозяйски сграбастала мое правое запястье, разворачивая меня к открытой двери. Случившееся дальше показало, что аалона Валента не зря столько месяцев вбивала в мое сопротивляющееся тело азы самообороны, срабатывающие теперь на подсознательном уровне. Оттолкнув мальчика, плененной рукой я потянула на себя волосатую конечность зазывалы. Осталось слегка помочь бедолаге поддаться силе инерции и получить верное направление, подло присев под его ноги, чтобы он со звуком, от которого содрогнулся фундамент, кувыркнулся в открытый проем. Неотразимая напомнила о себе болезненным тычком в левый бок, на что получила в ответ мое негромкое «ох!». В обратном развороте я с удовольствием гробовой крышкой захлопнула дверь, щелкнувшую опустившимся запором.

Таверна не пользовалась популярностью, вследствие чего очевидцев, кроме остолбеневшего мальчишки, не наблюдалось.

Я схватила своего невменяемого провожатого за руку и потащила с места преступления, иногда сбиваясь на бег. Вскоре он пришел в себя настолько, что смог скорректировать наш путь и восхищенно выдохнуть:

– Ух ты!..

– Веди, не отвлекайся, – сердито буркнула я, закрывая скользкую тему.

«О Великая воительница! Защитница сирых и убогих! Победительница грязных зазывал!» Сама знаю, что дура, напоминаний не требуется. Не профессиональная гордость мне в голову ударила, а кое-какая жидкость. Так засветиться!

Воришка привел меня к двери в серо-красное двухэтажное здание, не помогающее ищущему никаким пояснением. Без сомнения, хозяин был уверен, что кому надо – найдет, а кто не найдет – сам виноват.

– Вам придется подыграть мне, госпожа, – просительно предупредил он, прежде чем потянуть на себя тяжелое дверное кольцо.

Прохладная темнота воровского логовища благотворно действовала после начинающего нагреваться уличного утра. Для надежности ставни на окнах хозяева забили досками. От погреба помещение приятно отличалось отсутствием давящей влажности и запаха плесени. Здесь не предусматривалось даже торговой стойки: так, колченогий стол да пара стульев. Хилый магический светлячок, притулившийся над столом, давно плюнул на попытки осветить всю комнату. Недовольно скрипнула внутренняя дверь, спеша распахнуться перед хозяином дома.

Личность, надо сказать, была колоритная. Приземистый, голова что пивной котел, причем основательно помятый. Такое чувство, что его лицо кто-то очень злой взял за уши и потянул в разные стороны: одно – вверх, другое – вниз. Серебряная цепочка, продетая в колечки, что проткнули сережками его правое ухо, беспрерывно раскачивалась. Рыжая кожаная безрукавка скреплялась впереди двумя широкими ремнями, которые поддерживали свисающий живот. Поверх коричневых штанов, заправленных в тяжелые ботинки с обитыми железом носами, пузырился накладными карманами передник. Вне сомнения, сие творение причудливой природы – Мерат Кривой.

«Симпатичный малый». Интересно, окажется ли он таким же «приятным» в общении?

– Ну чего притащился? Ладно бы один, так еще девку приволок! – вместо приветствия напустился «миляга» на мальчишку.

– Послушал бы сначала, прежде чем ворчать, дядя Мерат, – затараторил пацаненок. – Поблагодаришь меня еще – как-никак клиента тебе привел!

Перекошенная голова удручающе качнулась.

– Эх, не был бы ты сыном моего покойного друга, показал бы тебе, чем оборачивается неуважение к старшим. Долго потом сидеть бы не смог. Благодарить я его должен! Привел, понимаешь ли…

Подозрительный взгляд без всякого мужского интереса придирчивым щупом пробежался по моей фигуре.

– Как знать, может, ее стража подослала, – задумчиво протянул он. – Давно на меня зуб точит, а за руку поймать – руки коротки, да и кривоваты. Ученый Мерат, ой ученый. Да береженый.

– Да что ты, дядя Мерат, своя она. – Мальчишка вовсю отрабатывал излечение от «жабьей» болезни. – Это ж Дранина дочка. Продать тут кое-что хочет. Да и мы внакладе не останемся.

Чуть помедлив, скупщик уселся за хлипкий стол.

– Ну показывай, чего притащила, – без перехода деловито приказали мне.

Бриллиантовый браслет на покоробленной деревянной поверхности стола был так же неуместен, как в навозной куче. Еще по дороге сюда я решила «оторвать его от сердца» первым, как наиболее заметный и дорогой в моей «фамильной коллекции», и предварительно переложила в карман юбки. Предстояло крупно потратиться на экипировку и провизию перед дальним путешествием, а в таких делах денег, как известно, мало не бывает. Проблема заключалась в том, чтобы суметь сторговаться: ни Риса, ни я уж подавно не имели представления о стоимости бриллиантов. Приходилось полагаться на интуицию.

Для начала Мерат провел браслетом по лежащему на столе черному бруску из материала, напоминающего уголь, и внимательно пригляделся к оставленной камнями полоске, а затем извлек из передника окуляр и с возросшим интересом склонился над украшением.

– Так-так, что это у нас здесь? Браслет в четыре ряда. Желтый брильянт! – Его голова удивленно оторвалась от созерцания камней. – Откуда это у тебя, девчонка?

Я неопределенно пожала плечами, не собираясь разглашать рыбные места.

– Клейма нет. Ой чую Румнову руку, гнушается он свои изделия метой портить. Но не поручусь, – боясь поверить своему счастью и вновь склоняясь над столом, пробормотал он.

Тщательный осмотр продолжался непозволительно долго.

«Может, надо камушки на зуб попробовать? Если зубы крошатся, значит, точно брильянты. Не обознался». На мой взгляд, это уже лишнее.