— Как и любого из моих телохранителей, — не мучил более Армана Мир. — То, что было… не должно было случиться… понимаешь?

Арман не понимал, видят боги не понимал! Но и ссориться теперь с принцем не хотел, все равно Рэми этим не поможешь. И он не знал, сможет ли простить стоявшего перед ним человека, которого еще вчера считал лучшим другом, которому поклялся в верности. И надеялся, видят боги, надеялся, что сумеет сдержать за плотными щитами боль и разочарование.

Он верил так немногим в этом мире. Миранису, увы, совсем недавно верил безгранично. Такому вот: капризному, временами опасному, но… все же другу. Только вот: была ли эта дружба?

Арман уже ничего не знал.

— Кто невеста Элизара? — сглотнув, осмелился он разрушить невыносимую тишину.

— Младшая принцесса, Калинка. Та рыженькая, ты помнишь?

Арман помнил — низенькая, чуть полноватая, веснушчатая Калинка по слухам была настоящим бедствием для своей матери. "Дура", шептались по углам, а вслух говорили «оригиналка».

Арман видел девушку не часто, и каждый раз удивлялся ее необычным нарядам, зачастую излишне ярким и открытым, блестящему ажуру многочисленных украшений и распущенным по плечам ярко-рыжим волосам.

Она была красива, очень красива, знала цену своей красоте, но вела себя недопустимо для арханы. Настоящая архана должна быть подобна невесте Рэми, Аланне. Должна прятать волосы под золотую или серебряную сетку, должна быть всегда спокойной и уравновешенной, а не огненным ураганом, подобному Калинке.

Повезло вождю с женой. Как бы не проклял Элизар Кассию за такое «везение».

— Помню, — ответил, наконец-то, Арман, заметив, что принц молчит, терпеливо ожидая ответа.

— И? — осторожно протянул Мир.

— Думаю, что ее кровь будет достаточно чистой для вождя Виссавии, — уклончиво ответил Арман. — Помнится, ее отец был третьим кандидатом на трон Кассии.

— Правильно тебе помнится, — расслабился вдруг принц, весело хрустя очередной морковкой. — Собирайся в дорогу. Пополнишь мою свиту, а наши сестренки — свиту принцессы… Рэми должен помнить, что потеряет, если позволит Виссавии себя очаровать.

Вот как. Значит, Мир вовсе не сдался, и намерен побороться за Рэми. И, если честно, Арман не совсем хотел, чтобы он выиграл. Даже если Рэми придется остаться в Виссавии, даже если Арман больше никогда не увидит брата, ведь клан не очень-то волновал единородный брат его наследника, пусть. Но один вопрос не задать он не мог:

— А Рэми?

— А Рэми оставь мне. Или ты мне не доверяешь?

Они оба знали ответ на этот вопрос. Оба, боги! Но соврать оказалось так неожиданно легко:

— Доверяю, мой принц, — выдохнул Арман, смирившись. Удавка вновь опасно натянулась: принц не желает слушать возражений и разговор закончен.

***

Аланна смотрела на приглашение и глазам не верила. Ей приказывают присоединиться к свите принцессы? И ехать в Виссавию, чтобы представить Калинку ее жениху?

Аланна не понимала брата, подписавшего этот приказ. Миранис хочет ее убрать подальше от жениха? Зачем?

Дворец полнился слухами. И о ранении Рэми, и о домашнем аресте его брата, и о ссоре телохранителя с принцем. Полнился и другими, что Арман вновь завоевал расположение принца, в чем, по сути, Аланна не сомневалась. Арман всегда был верен Миранису, верен ему и останется, и поссориться они могли только из-за Рэми…

Рэми… Поняв, что сминает бумагу с вензелями повелителя, Аланна прикусила губу и позвала харибу. Надо переодеться. И прогуляться по парку. Может, свежий вечерний воздух вернет ее мыслям ясность… а потом… потом пойти к брату и спросить, что это значит…

Но…

— Лана… — ласковые руки обняли ее за талию, и Аланна вдруг оказалась в таких родных, таких знакомых объятиях. И забыла все… и приглашение принца, и желание выйти на прогулку, растворилась в нежном, ласковом поцелуе.

Вышла бесшумно хариба, пролетела за окном стая голубей, и Аланна вдруг оказалась на руках Рэми… а в голове все перемешалось от нового поцелуя… спальня… она не помнила, как они оказались в спальне.

Расслабленная и счастливая, она и не заметила, как в вечернем свете Рэми вновь вернулся в ее кабинет. Взял со стола забытый приказ, и, прочитав, смял дорогую бумагу и вышел.

Лия была в замке совсем недавно, но ей тут нравилось. Нравилось, что она теперь может одеться поскромнее и ускользнуть в город, к храму Радона, возле которого частенько собирались просители. Те, кого не лечили виссавийцы, но у кого не хватало монет на кассийских целителитей, вдовы, которым не на что было кормить детей, обнищавшие старики. Лия старалась помочь всем, даже не замечая, как за ней все время немой тенью следуют люди брата.

Она не понимала, зачем ей охрана, но Арман был непреклонен: одной ходить в город запрещал. Ему вообще не нравились отлучки сестры, не нравилась ее «виссавийская доброта», но и держать Лию в замке, на счастье, Арман не старался. Только ворчал, что трудно будет подыскать ей мужа, ой трудно…

Ну и пусть. Лия возвращалась в замок лишь вечером, счастливая и умиротворенная. И всегда морщилась, когда возле ее покоев замирали молча стражники, когда ей передавали просьбу Армана прийти на какой-то прием… когда приходилось терпеть косые взгляды кого-то из придворных… у нее до сих пор не было харибы. Все это знали, но все молчали… Лия же ловила на себе сочувственные взгляды брата и молча злилась. Вот зачем ее туда таскать, если жалеет?

Арман хороший… хоть и кажется строгим, но хороший.

— Моя архана! — встретила ее как-то у дверей рыжеволосая, хорошенькая девушка. — Моя архана, помоги увидеться с Арманом!

Лия лишь раздраженно передернула плечами. Вот ради встречи с братом с ней пытались подружиться нередко. Не понимали, что Арман меняет любовниц чаще, чем меняется погода, а все равно все мечтали стать следующей…

— Ты рожанка, тебя он даже не заметит, — тихо ответила она, намереваясь пройти мимо. Но девушка не успокаивалась:

— Пожалуйста!

А Лия смотрела лишь на идущего к ней дозорного. Смутилась, когда высокий мужчина ей поклонился, с испугом взяла из его рук конверт, скрепленный печатью наследника. И, прочитав, задрожала…

— Моя архана? — спросил кто-то из охраны, но Лия уже метнулась в сторону покоев брата.

Сама не помнила, как добежала, как оказалась в объятиях у Рэми, как спросила едва слышно:

— Почему, почему?

— Почему что? — мягко спросил брат.

— Они… они хотят, чтобы я пошла со свитой принцессы… в Виссавию… но, но ты говорил…

— Останься тут, — сухо ответил Рэми, усаживая ее в кресло. — Никуда не уходи из моих покоев, пока я не вернусь.

Кто-то подал ей чашу с питьем… кажется, та самая рыжеволосая девушка, Лия уже и не понимала кто… Она знала только одно… ей нельзя в Виссавию! Как и ее брату!

***

Отец все же нашел Мираниса и заставил наследника явиться в тронный зал. Вновь приходили какие-то люди, вновь склонялись перед троном с глупыми просьбами, а Миранис даже не думал их слушать. Зачем? Все равно ему через пару дней убираться в Виссавию. Улыбаться виссавийскому вождю и представлять эту дурную кузину, Калинку, который Миранис терпеть не мог с самого детства. Слишком шумная, слишком яркая… слишком неприступная.

Собственную кузину в постель не затянешь, совесть не позволит. И другим особо не отдашь… гордость помешает. Вот и приходилось за ней присматривать, а ее кавалеров — разгонять. Что Калинка, конечно, понимала неправильно. Тосковала, что никто ее не любит, никто не хочет замуж брать, выдумывала прочие девичьи глупости… впрочем, теперь возьмут. Правда, по слухам, она опять не рада. Вот уж эти девушки… вечно им все не так да не этак…

Солнечный свет уже потемнел к вечеру, отразился золотом от полированной синевы колонн, когда в зале что-то едва изменилось и повеяло холодом… странно знакомым холодом.