Маргарет была счастлива – она скучала дома, несмотря на прелести охоты и верховых поездок, а также руководство двумя кузинами. Поездка ко двору обещала новые платья, новые приключения, новых друзей, славу и престиж должности фрейлины самой английской королевы, а кроме того, надежду на выгодный брак. В свои четырнадцать лет она уже задумывалась о браке.

Фрейлин распределяли по сменам, а так как отцы Анны Болейн, Анны Дакр и Маргарет дружили, то их и определили в одну смену. Девочки спали в длинной спальне, втроем в одной кровати, и, если у них не было своих дел, вместе ели за одним столиком в большом зале. Каждой девушке полагалась одна служанка и одна собачка, а если у нее был достаточно высокий титул – место на конюшне для одной лошади. Кормили их щедро, хотя пища была простой: на завтрак ветчина, хлеб и галлон эля, на обед – ветчина, баранина, эль и вино. По постным дням подавали угрей и камбалу, впрочем, иногда девушкам доставались и жареные голуби и дичь – молодые придворные всегда были рады обменять благосклонность девушек на «анонимные» охотничьи трофеи. Ну и, конечно, не следует забывать о банкетах и вечерах, на которые они должны непременно являться.

Обязанности у девушек были не слишком обременительными и заключались в основном в сопровождении королевы и выполнении мелких поручений: сходить за книгой или тканью, выгулять собачку, покормить ручную обезьянку королевы. Если у девушки был красивый голос, ее могли попросить спеть или почитать стихи, если она умела играть на музыкальных инструментах, то сыграть на клавесине, а в остальном требовалось только присутствие. Это означало, что приходилось много сидеть за шитьем – королева была очень ревностна в исполнении своего христианского долга, обеспечении бедняков рубашками, – а также часто посещать церковь, так как королева отличалась набожностью, поэтому весь ее двор выслушивал мессу дважды в день, а по праздникам – четыре и пять раз за день.

Королева, в роскошных черных костюмах, с величественной прической и с бриллиантовыми украшениями, казалась Маргарет великолепной. Даже когда она узнала ее поближе и поняла, что за роскошным фасадом скрывается стареющая, не слишком умная и больная женщина, все же Маргарет испытывала по отношению к ней чувство благоговения. Королева была такой доброй и такой величественной! Она никогда не забывала этикет и не отклонялась от церемониала – все должно было совершаться в соответствии с установленными правилами, и горе девушке, что-то упустившей из виду! Да, королева Екатерина была настоящей леди, и это признавал сам король.

Король часто посещал покои королевы, и если для неискушенной девушки королева казалась величественной, то уж король вообще представлялся небожителем! Уже его габариты внушали почтение – он был так высок и так широк! – и этот эффект простого физического присутствия усиливался его великолепными одеждами – кафтанами с накладными плечами, просторными меховыми мантиями, усеянными драгоценными камнями, которые, казалось, были повсюду – на пальцах, шее, они были вшиты в роскошные ткани, в головной убор и обувь. Кроме того, в его присутствии – присутствии помазанника Божия – следовало выполнять множество церемониалов: нельзя говорить, садиться, поворачиваться к королю спиной, а если вы встречали его чисто случайно – например, в коридоре, – следовало присесть до земли в книксене и не отрывать глаз от пола, пока вы не будете уверены, что король прошел мимо вас.

Маргарет побаивалась короля, но ей доставляло удовольствие видеть, как нежно он относится к королеве. Он называл ее Кэт, а она его – Генри (это почти самоубийственная смелость – называть короля по имени!). Когда появлялся король, у королевы поднималось настроение, и всякий, кто видел ее некоторое время назад, когда она была одна, со своими фрейлинами, поразился бы ее веселости теперь. Король обращался с ней без всяких церемоний, он мог сидеть на стуле, положив свои перегруженные кольцами руки на колени, и болтать с ней, советоваться или обсуждать дела королевства.

Когда в покоях королевы появлялся король, обычно посылали и за принцессой, и наступало волшебное время, когда родители разговаривали с шестилетней Марией, слушали ее игру на клавесине и пение. Король предпочитал говорить с ней на латыни и просил ее станцевать. Король и королева обожали принцессу Марию и очень гордились ею, как и любые другие родители на их месте, – она была такой прелестной девочкой, рыжеволосой и сероглазой, такой умной и сообразительной, такой прилежной. Мария росла веселой, она любила петь и танцевать, и когда король посылал за ней, покои королевы оглашались раскатами его смеха и хихиканьем принцессы.

Но молодые фрейлины все-таки больше радовались его уходу, так как в его присутствии приходилось все время быть начеку, чтобы не нарушить какое-нибудь правило этикета. Даже Анна Болейн, служившая уже восемь лет при разных дворах (и казавшаяся Маргарет двадцатилетней старухой) и к тому же – сестра королевской любовницы, немела и нервничала, как все остальные, когда в комнате появлялся блестящий гигант, а имевшая столь же долгий опыт службы Анна Дакр едва не упала в обморок, когда король однажды заговорил с ней, хотя он всего-то попросил ее принести книгу с другого конца комнаты.

Гораздо важнее и интереснее было посещение их покоев молодыми кавалерами из свиты короля, что происходило не только во время визитов их господина. Этим юношам тоже не приходилось напрягаться во время службы, и рой юных хорошеньких девушек привлекал их не меньше, чем сливовое варенье. Однако фрейлины постарше всегда проявляли бдительность и доносили королеве о всяком, с их точки зрения, недолжном поведении, а получить реприманд от королевы считалось делом позорным. Не меньше молодых людей, чем в королевской свите, служило и в свите кардинала, почти ежедневно посещавшего короля, так что часто было трудно разобрать, кто из присутствующих был из свиты короля, а кто – кардинала.

Маргарет всего неделю побыла в звании фрейлины, как к ней обратился молодой, хорошо одетый и очень красивый свитский, вежливо поклонившийся и назвавший ее по имени. Маргарет машинально присела в книксене, и тут же ее глаза расширились от удивления при виде рыжего, веснушчатого и мускулистого юноши.

– Ну же, мисс Маргарет, разве вы меня не узнаете? – спросил он, приятно улыбаясь. Понимая, что она находится под прицелом множества глаз, не только старых дам, но и ее завистливых сверстниц, Маргарет только глупо Вспыхнула от смущения и отрицательно покачала головой. – Должен признаться, прошло много лет с нашей первой встречи, но я все же хорошо помню вас, так как вы – сестра моего некогда лучшего друга.

Теперь она признала его.

– Сэр... лорд... – начала заикаться Маргарет, – мастер Перси, не так ли? Ваш отец – лорд Нортумберленд…

– Гарри Перси, к вашим услугам, – представился он, отвесив ей другой поклон, и Маргарет поняла, что над ней подтрунивают, но дружески. Оказаться знакомой сына герцога Нортумберленда, который в свое время тоже станет герцогом, было большой честью. Понимая, что ее поедают глазами подружки по смене, две Анны, Маргарет попятилась и постаралась отвести своего визави в сторону, чтобы их беседа осталась втайне от них.

– Действительно, мы не виделись столько лет, сэр, – ответила она, обретая присутствие духа, – и это так невежливо с моей стороны – столь долго вспоминать ваше имя...

Гарри Перси разыграл удивление:

– Как, мисс Маргарет, вы так мало пробыли при дворе и уже так хорошо усвоили манеры придворной! Но расскажите мне, как поживает ваш брат, мой добрый друг? Мы так весело проводили время, когда вместе служили у кардинала! Он часто защищал меня от нападок других парней, за что я чрезвычайно благодарен ему.

– Эмиас в добром здравии... и его семья тоже, – ответила Маргарет.

– Да, я слышал о его женитьбе – кажется, на миссис Норис? Ее кузен Хэл тоже при дворе, в свите короля, – вы с ним знакомы?

Маргарет отрицательно покачала головой:

– Я не так давно при дворе, сэр, и едва стала различать лица придворных.