Он решил на следующий день поговорить с Нанеттой, которая уже имела право выйти замуж, – тем более что свадьба Маргарет должна была состояться через несколько дней. Незадолго до обеда он вернулся в поместье и нашел всех четырех девушек – Маргарет, Нанетту, четырнадцатилетнюю Кэтрин и тринадцатилетнюю Джейн за шитьем в горнице. Старшие девочки рассказывали о своей жизни вне дома. Как только он вошел в комнату, они разом поднялись и сделали книксены, с любопытством глядя на него. Пол редко посещал горницу – она слишком напоминала ему об Анне – и вечерами предпочитал сидеть в большом зале или, если было холодно, в зимней гостиной. Его молодой пес Александр – сын умершего несколько лет назад Джеспера – обнюхал поочередно всех девушек, а Маргарет, вскрикнув, оттолкнула его, опасаясь, что он испачкает ее платье. Пол отозвал пса и сказал:

– Девочки, я хочу побеседовать с Нанеттой наедине. – Он сделал паузу, но, так как Маргарет не сразу сообразила, что это предложение удалиться, продолжил: – Маргарет, почему бы тебе не отвести Кэтрин и Джейн в детскую? Твои племянники хотели видеть тебя.

У Эмиаса было уже четверо детей: пятилетний Роберт, трехлетний Эдуард, двухлетняя Элеонора, названная в честь основательницы рода, и родившийся этим летом Пол. Елизавета была снова беременна, исполняя свой долг с покорностью овцы.

– Да, папа, – послушно отозвалась Маргарет и начала понукать младших, чтобы показать свое превосходство. У двери она остановилась и бросила на Нанетту быстрый взгляд, как бы предупреждающий, что при следующей встрече ей придется пересказать беседу полностью.

Когда девочки закрыли за собой дверь, Пол прошел к камину, сел на стул и жестом указал Нанетте на стул напротив, предлагая сесть. Александр, зевнув, лег между ними, повернувшись брюхом к огню, а Нанетта, с любопытством ожидавшая, что же хотел сказать ей Пол, протянула руку и начала почесывать пса за ушами. Полу это понравилось – в этом жесте была какая-то безотчетная доброта.

Он не сразу приступил к делу, так как и сам не знал хорошенько, что говорить. Вместо этого он принялся изучать Нанетту – ее не было дома с момента смерти ее отца восемь лет назад, и из девочки она превратилась в женщину, и очень красивую женщину. Она была стройной, несколько ниже среднего роста, но вполне оформившейся женщиной, с прозрачной белой кожей и удивительно пышными черными волосами – еще чернее, чем у Джека, даже чернее, чем у ее бабушки Ребекки, которую она отчасти напоминала. У нее были тонкие и нежные черты лица, точно выточенные из алебастра, хотя ни одна алебастровая статуя не обладала таким чувственным ртом с ярко-красными губами и такими голубыми умными глазами – странный контраст с черными волосами!

Пола самого взволновала ее красота, и он мгновенно устыдился этого. Но как же могло быть иначе, если она так соблазнительна, а он уже столько лет не знал женщин? Он тут же переменил направление мыслей и стал рассматривать Нанетту с другой точки зрения – он знал, что она получила прекрасное образование и приобрела изысканные манеры. Она подбирала свои платья точно в тон своей внешности – сегодня, например, на ней было платье такого оттенка синего цвета, что он не соперничал с цветом ее глаз, а юбка расходилась спереди, демонстрируя вторую юбку малинового цвета – весьма изысканное и тонкое сочетание цветов. На ней был низкий французский чепец такого же голубого цвета, украшенный турмалинами, из-под которого до пояса падали черные волосы. Изящная белая рубашка была тонкой, почти прозрачной, а у ворота замысловато перетянута шелковым шарфиком. Она мила, подумал он и поерзал на стуле, чувствуя себя несколько неловко от ее присутствия и взгляда ее голубых глаз.

– Итак, дядя, вы хотели со мной поговорить? – спросила Нанетта, удивляясь его молчанию.

– Да, – начал он, откашливаясь, – тебе уже семнадцать, и ты, возможно, считаешь, что я позабыл о тебе, из-за того, что ты жила далеко от нас.

– Обо мне хорошо заботились, сэр, как могли мне прийти в голову подобные мысли?

– Я вовсе не хотел сказать, что считаю тебя неблагодарной, дитя мое, – ответил Пол, не ожидавший от нее такого тонкого ответа. – Но ты могла бы задуматься над тем, что я намереваюсь предпринять для устройства твоего брака. Ты знаешь, что я обещал позаботиться о тебе – клялся памятью твоего отца.

– Я помню это, – ответила она. Она действительно помнила, какая странная симпатия возникла между ней и дядей в момент расставания. – Я всегда полагала, что когда придет срок, вы изложите мне свои соображения на этот счет.

– Ты добрая девушка, Нанетта. Ты похожа на своего отца, как мне кажется, и поэтому я буду с тобой откровенен. – В его тоне чувствовалась некоторая неуверенность в этом, но она ободрила его:

– Ваше доверие делает мне честь, дядя.

– Ну, тогда приступим. Ты знаешь, как все любили твоего отца и что у него были хорошие связи. Если бы он был жив, он бы обеспечил тебе и сестрам отличные партии. – Она кивнула. – И я собираюсь поступить так же, но у меня не так много друзей. Поэтому, чтобы ты и сестры составили блестящие партии, которые бы одобрил твой отец, мне придется дать тебе очень большое приданое. Однако сейчас, из-за этих военных налогов и потерях на кораблях, время не слишком благоприятное, и муж, которого мне удалось найти для твоей кузины, стоил мне всех наличных денег. Короче, в настоящее время я не располагаю достаточным количеством золота, чтобы выдать тебя в соответствии с твоим положением. – Он ждал ее реакции, но Нанетта только сделала слабый жест рукой, как если бы хотела ободрить его, и промолвила:

– Я понимаю, дядя, и меня все устраивает.

– Устраивает? – поразился он. – Но ты должна хотеть – ожидать того, что тебя выдадут замуж.

– Эта проблема меня не волнует, – ответила она. Он все еще удивленно глядел на нее, и она поняла, что нужно объяснить свою позицию более подробно: – Если вы хотите выдать меня по вашему усмотрению, то я ничего не имею против, но лично я пока не ощущаю желания выйти замуж. С тех пор... с тех пор как умер мой отец... – ее голос задрожал, и она замолчала, а Пол, поймав ее взгляд, внезапно встал и прошелся по комнате, чтобы скрыть свое волнение.

Да, эта девушка – нет, эта женщина глубоко волновала его. Если бы он... если бы она не была его родственницей. Он никогда не хотел жениться еще раз – ему не был нужен никто, кроме Урсулы, но теперь, сидя здесь рядом с ней... Пол сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, осознавая, что в нем рождается очень странное, сильное желание, которое он не ощущал так давно и не думал, что оно может вернуться. Он снова припомнил тот миг перед их расставанием, когда она бросилась в его объятия. Пол резко повернулся к ней и сказал:

– Любовь приходит к нам по-разному, и не всегда так, как мы этого ожидаем. Я понял это слишком поздно, но ты... я только хочу сказать, тебе не следует отвергать ее, когда она придет, откуда бы она ни возникла. В мире не так много любви, чтобы отказываться от нее.

У Нанетты блестели глаза, когда она смотрела на него, и через мгновение, когда из-под ее ресниц выскользнули две слезинки, он понял, отчего они так блестят. Он подошел, неловко встал перед ней на колени, взял ее за руки и взволнованно посмотрел на нее:

– Нанетта, – в отчаянии произнес он, – Нанетта, я...

У него не хватило слов для того, чтобы выразить свои чувства, но она поняла его. Она высвободила свои руки и положила ему на щеки, охватив его лицо, и тут, в каком-то безумии, Пол обнял ее и начал целовать, гладя ее шелковистые вьющиеся волосы. Страсть нахлынула на него как тайфун, и когда ее губы раздвинулись, принимая его, он понял, что она отвечает на его призыв. Он чувствовал, что тело ее дрожит от страсти так же, как его. Он почти потерял рассудок от желания и еще сильнее прижал ее к себе, проникая языком в ее рот.

Тут его пес жалобно заскулил, и он внезапно пришел в себя. Это было кровосмешение! Она же его племянница – что он делает?! Пол отпрянул назад, так резко, что Нанетта чуть не упала, вскочил на ноги и отшатнулся к стене, нащупывая руками дымоход. Разочарованная, Нанетта с тревогой смотрела на него – он стоял к ней спиной, прижавшись к дымоходу и закрыв лицо руками. Собака снова заскулила, и Нанетта притянула ее к себе за ошейник, успокаивающе поглаживая уши, давая Полу время прийти в себя и остыть.