Гайхо стоял рядом со своим господином и не вмешивался, видя, как тому сейчас нелегко, как он переживает за дочь, как сильно он сейчас сосредоточен на одной конкретной мысли — нужно собрать магию Темного мира, чтобы открыть портал и вернуться обратно.

— Идем. — произнес Виктэйрион, проходя мимо своего помощника, направляясь в большую комнату для переговоров — он точно знал, что там их никто не потревожит, и он сможет изложить все свои переживания и надежды, не боясь, что его не поймут. — Чем скорее мы начнем, тем скорее сможем заняться делом — открыть этот чертов портал!

Я, как и советовала мне Даара, легла на приготовленную мне постель, скинув оттуда почти все подушки на пол, оставив себе лишь парочку — одну под голову, а другую стиснула в объятьях, ну, я дома всегда так делала, чтобы было легче заснуть. И ведь на самом деле, не прошло и пяти минут, как я уплыла в объятия Морфея, который нежно приласкал меня в своей стране сновидений.

Не знаю сколько я проспала, но вместо легкого и спокойного сна, мне снились кошмары — один страшнее другого: монстры — зубастые и рогатые, жутко страшные, и все, почему-то, с лицом Дакхара, который злобно подхихикивал и подмигивал своими черными бусинками глаз, и размахивая паучьими лапками, сразу всеми восьмью.

Я от этого резко просыпалась, чтобы тут же снова погрузится в обратно в сон, потому что глаза, словно налитые свинцом, совершенно не желали открываться. У меня не было сил бороться со сном.

Заснув, я снова видела кошмар — моя родная планета Земля была полностью объята огнем, слышались страдающие крики людей, от которых мне становилось не по себе, а по телу пробегал мороз по коже, от осознания этого ужаса. Но среди всех этих людских воплей и стенаний, я расслышала голос, такой до боли родной, голос мамы. Она все время завала меня: «Ирина, девочка моя… Ирина». Но этот голос был на столько тих, что мне казалось, будто это ветер шелестит в ветвях деревьев, которые начинало пожирать пламя.

Я плакала, я точно знаю, что плакала во сне, зовя ее, умоляя вернуться и не покидать меня больше никогда, но вместо ее, столь долгожданного для меня, ответа, раздался голос, который стал для меня ненавистен: «Ты никогда ее больше не увидишь, смирись с этим!»

Снова он врывается в мой сон — почему? Я не хочу его видеть, не хочу слышать — мне нужна только моя мама, я так страдаю без нее. Он говорит мне смириться? Ну уж нет! Девушка с Земли, а тем более русская, никогда не сдастся!

Мне хотелось кричать, но я не могла, словно горло сжало спазм, не позволяющий проронить ни звука. Хотелось смести все на своем пути, но тело не слушалось. Мне казалось, что я оказалась в западне, в ловушке, из которой нет выхода.

Я снова резко просыпалась, даже не осознавая, где сейчас нахожусь, и снова засыпала, погружаясь в тревожный сон. Снова кошмар — тот самый день, когда в нашу, мою и родителей, жизнь ворвался Дакхар. И я снова переживала тот ужас, который увидела тогда — легкий взмах его руки, и мама превратилась в пепел. Я снова чувствовала боль утраты, чувствовала тоску, от которой сердце разрывалось на части, как рыдания сотрясают мою душу, а затем…

Я увидела ее — маму, мою любимую мамочку: она стояла на вершине холма, обнесенного со всех сторон невероятно белым снегом, искрящийся, точно россыпь алмазов на полуденном солнце.

Ее легкое платье из бело-голубого материала, происхождение которого мне было неведомо, развевалось на легком ветру, придавая ей легкость и некий эффект парения над этим снежным холмом. Она стояла и с грустью во взгляде, смотрела на меня, ласково улыбаясь, после чего прозвучал ее голос — журчащий, как весенний ручек, нежный, как теплый ветерок и прекрасный, как сама Вселенная: «Ирина, — словно шепот ветра донеслось до меня, — не бойся, моя девочка. Ничего не бойся. Я всегда буду с тобой, в твоем сердце. Не сдавайся, сокровище мое — ты все преодолеешь, ведь я так сильно люблю тебя».

В душе, словно ворвавшийся в нее ураган, разлилось неимоверное счастье, которого я раньше никогда не испытывала. Счастье от того, что я услышала ее, такой родной и любимый моему сердцу, голос. Я снова увидела маму, пусть даже и во сне, но увидела, и это принесло мне облегчение. И в этот самый миг моего сна я поняла, что чтобы не случилось, она всегда будет рядом со мной, даже если я ее больше никогда и не увижу, она будет в моем сердце, в моих воспоминаниях.

Я нехотя разлепила глаза, которые теперь по-новому взглянули на мир. Я в Темном мире? Ничего страшного, главное, что я жива и вполне здорова. Есть Кэйра, которой я мешаю? Ничего страшного, ведь есть Даара, которая желает мне помочь, а это уже неплохой противовес. Дакхар, который жаждет затащить меня в свою постель? Ничего стр… Ну нет, вообще-то, именно это и приводит меня в ужас. Но ничего, я же справлюсь? Ну, по крайней мере, буду на это надеяться.

В комнату постучали, прерывая поток моих, почти позитивных, мыслей, после чего вошла Даара:

— Ну наконец-то, ты очнулась, дитя, — с явным облегчением выдохнула она, проходя в комнату и присаживаясь на край кровати. — Ну и напугала же ты меня, да и Дакхар немного понервничал, когда увидел тебя в том жутком состоянии.

Я, присев и подобрав ноги под себя, в полном недоумении уставилась на женщину:

— Я не понимаю.

— Ну еще бы, конечно не понимаешь, ведь ты проспала двое суток, Ирина, почти не приходя в сознание. — ответила Соэра, внимательно вглядываясь в мое, шокированное такой информацией, лицо.

— Сколько? — в миг осипшим голосом, спросила я.

— Почти двое суток. У тебя был сильный жар, ты бредила во сне, и Дакхару пришлось самому заняться твоим лечением, благо, что его целительная магия позволяет это делать, иначе… — Соэра тяжело вздохнула. — Кто знает — что было бы дальше. Ведь твоя кожа была настолько горячей, что казалось ты вот-вот воспламенишься. Дакхар сказал, что это просто переход из не магического мира в наш, наполненный магией, повлиял так на твой организм, да и стресс ты получила немаленький. Не каждый день тебя вырывают из привычного мира, перенося туда, где тебе ничего не знакомо и чуждо.

Но из всего этого у меня почему-то отложилось только одно в голове:

— Дакхар сам лечил меня? — сильно удивившись, спросила я.

— Да, — совершенно спокойным голосом ответила мне Даара. Ее взгляд бы устремлен на меня, но… Кажется она меня совсем не замечала, погрузившись в свои воспоминания, после чего тихо произнесла: — Этот дар, дар исцеления, он унаследовал у своего отца — Оэра Ниэкхара, который погиб, когда моим сыновьям только исполнилось по двести лет. Я не люблю вспоминать об этом, потому что это приносит мне мучительную боль — не могу забыть того, кого любила всем сердцем. Ниэкхар был смыслом всей моей жизни, пока на свет не появились мои мальчики. Ниэкхар мне тогда сразу сказал, что у Дакхара проявится магия исцеления, уж больно характерные предпосылы у него к этому были, правда, я не поняла, на что он намекал. — Соэра тепло улыбнулась при этом воспоминании. — Такие крохотные, хорошенькие — я не могла налюбоваться на них. В тот день я была счастлива, как никогда прежде. — Женщина сцепила руки в замок, прижимая их к груди, после чего взглянула на меня, грустно улыбаясь.

Меня, если честно, слегка шокировала вся эта информация, поэтому я, с некоторым подозрением решила уточнить:

— Сыновьям? — Немного прищурила глаза, склонив голову набок.

— Да, у меня был еще один сын, Ирина, но он так же, как и его отец, погиб на войне, которая разразилась почти сразу, после гибели Ниэкхара. С того грустного дня, когда я узнала, что мой сын погиб, прошло уже три века — так много для всех, но так мало для матери, потерявшей свое дитя.

Я промолчала, понимая, как тяжело вспоминать ей об этом, но мое любопытство требовало удовлетворения, поэтому я произнесла:

— Ого, офигеть. — Я вцепилась в подушку, сильнее прижимая ее к своей груди, и впилась в нее своими маленькими, но острыми коготками. — А как его звали?