— Ты чертовски прав, — буркнул тот.

— Но и ты обязан быть повежливее…

Муха рванулся из рук ребят, державших его.

— Говоря о Виггине, — продолжал Боб, — ты не проявил к нему должного уважения. «Всякому дураку известно, что дробить армию — никудышная стратегия». — Боб безупречно сымитировал интонацию Мухи. Кто-то из ребят расхохотался.

Муха тоже — через силу.

— О'кей, все правильно. Я совершил ошибку, — сказал Муха. — Но все равно — я офицер!

— Нет, когда ты тащишь малыша из его койки, ты не офицер, — ответил ему Николай. — Когда ты поступаешь так, ты просто хулиган.

Муха моргнул. Все молчали, разумно полагая, что Мухе надо дать время для принятия правильного решения.

— Ты совершенно прав, Николай. А друга надо защищать от хулиганов. — Он переводил взгляд с Николая на Боба и обратно. — Молодцы! А ведь вы, ребята, даже немного косите на братьев. — И пошел мимо них к своей койке. За ним потянулись и другие взводные. Кризис разрешился благополучно.

Только теперь Николай поднял глаза на друга.

— Вот уж не думал, что такой стручок и урод похож на меня, — тихо сказал он.

— А я, если подрасту и стану на тебя похожим, обязательно повешусь, — в тон ответил Боб.

— А что — тебе обязательно так обращаться с большими ребятами?

— А я, думаешь, ожидал, что ты накинешься на них, как пчелиный рой в одном лице?

— Думаю, мне просто захотелось сигануть на кого-то.

— Тебе? Мистеру Паиньке?

— Ну последнее-то время я не чувствую себя таким уж паинькой. — Николай перескочил на койку Боба, чтобы можно было говорить потише.

— Знаешь, мне как-то тут не по душе, Боб. Не прижился я в этой армии.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Не готов я еще стать солдатом. Может, и вообще не гожусь для этого. Все тут учатся быстрее меня. Все схватывают на лету, а я стою и пытаюсь разобраться, что к чему.

— Значит, надо работать упорнее.

— А я и так работаю, как черт. Ты вот все…, буквально все схватываешь легко, все видишь вперед. И не в том дело, что я тупой. Я тоже все понимаю, но…, отставая на шаг.

— Мне очень жаль.

— Чего жаль-то? Ты ж тут ни сном ни духом.

Еще как виноват-то, Николай.

— Давай разберемся. Ты говоришь, что не ощущаешь себя частицей армии Эндера Виггина?

Николай усмехнулся.

— А он класс, верно?

— Ты станешь ее частицей. Ты хороший солдат. Вот увидишь. Начнем сражаться, и ты быстро станешь ничуть не хуже других.

— А…, возможно. В крайнем случае меня заморозят и запустят в противника. Такой большой неуклюжий самоуправляемый снаряд.

— Вовсе ты не неуклюжий.

— В сравнении с тобой все мы увальни. Смотрю я на тебя — ты ж за день выкладываешься на всю столовую порцию.

— А меня тут слишком обильно кормят.

— Ладно, пора работать! — Николай перепрыгнул в свою койку. Иногда Боб очень остро ощущал свою вину в том, что втащил Николая в эту историю. Но ведь как только они начнут побеждать, множество ребят, которые не попали в армию Драконов, будут готовы на что угодно, лишь бы поменяться местами с Николаем. Бобу показалось удивительным, что Николай так четко ощутил, что отстает от других. В конце-то концов разница между ними всеми не так уж и велика. Может, есть и другие, которым тоже кажется, что они отстают? Жаль, не удалось ему успокоить Николая. Больше того, тот, видимо, еще сильнее укрепился в своем ощущении неполноценности.

Эким чувствительным другом я оказался!

Встречаться еще раз с Волеску смысла не было, особенно учитывая, сколько лжи он нагородил во время первой встречи. Все это вранье насчет копий и оригинала теперь ее уже не обманет. Он просто убийца и слуга Отца Лжи. И ничего, чтоб помочь сестре Карлотте, этот Волеску не сделает. А необходимость выяснить, чего можно ожидать от единственного ребенка пережившего карманный холокост Волеску, столь важна, что опираться снова на слова такого человека совершенно бессмысленно.

Кроме того, Волеску, видимо, договорился со своим единокровным или двоюродным братом — иначе как бы он мог получить оплодотворенные яйцеклетки, содержащие ДНК этих родственников? Поэтому сестре Карлотте надо было или идти по следам Волеску, или сдублировать его исследования.

Она довольно быстро установила, что он был незаконным сыном румынки из Будапешта. Весьма элементарная проверка плюс разумное использование высокого допуска добыли сестре Карлотте фамилию отца Волеску — уроженца Греции, важного чиновника Лиги, который только что получил высокий пост в штабе Гегемона. Это могло бы затруднить дальнейшие шаги сестры Карлотты, но ей не было особой нужды беседовать с дедушкой Боба лично. Как только она установила его фамилию, она без труда получила и сведения о его трех законных детях. Дочь Карлотта тут же исключила, так как ей нужны были мужские хромосомы, а из двоих сыновей она для начала выбрала того, который был женат.

Супруги жили на Крите, где Юлиан руководил компанией по производству программного обеспечения, работавшей исключительно на Международную Лигу Обороны Земли. Совершенно очевидно, что данное обстоятельство не было случайным совпадением, но семейственность могла рассматриваться почти как добродетель в сравнении с взяточничеством и торговлей постами, которыми эта Лига себя прославила. Вообще же сама по себе коррумпированность Лиги была явлением достаточно безвредным, поскольку МКФ задолго до этого захватил в свои руки контроль над собственным бюджетом и Лигу к нему на пушечный выстрел не подпускал. Таким образом, Полемарх и Стратег имели в своем распоряжении куда больше средств, нежели Гегемон, который тем самым стал куда менее могущественным и даже зависимым.

А то, что Юлиан Дельфийски обязан своей карьерой отцу, вовсе не означало, что эта фирма производит некачественную продукцию или что сам Юлиан — человек бесчестный. Во всяком случае, если честность мерить по стандартам, принятым в мире бизнеса.

Сестра Карлотта обнаружила, что для встречи с Юлианом и его женой Еленой даже не понадобится ее допуск. Она просто позвонила им и сказала, что хочет увидеться по делам, связанным с МКФ. Они тут же предложили ей назначить удобный для нее день встречи. Она прилетела в Кносс и была доставлена к дому на высоком обрыве, откуда открывался дивный вид на Эгейское море. Супруги очень нервничали, у Елены глаза были на мокром месте, и она все время прикрывала лицо носовым платком.

— Извините, — сказала сестра Карлотта, — но я не понимаю, почему вы так нервничаете. В моем деле к вам нет ничего такого, что могло бы вас потревожить.

Супруги обменялись взглядами, и Елена немного успокоилась.

— Значит, с нашим мальчиком ничего не случилось?

На какое— то мгновение сестре Карлотте показалось, что они откуда-то уже знают о Бобе. Но как это могло произойти?

— С вашим сыном?

— Значит, с ним все в порядке? — Елена расплакалась, на этот раз от радости и облегчения. Муж встал возле нее на колени, она прижалась к нему, но еще долго не могла успокоиться.

— Видите ли, нам так не хотелось отпускать его на военную службу, — сказал Юлиан. — И когда нам позвонила представительница религиозного Ордена и сказала, что ей надо увидеться с нами по делам, связанным с МКФ, мы подумали… мы решили, что…

— Ох, мне ужасно жаль… Я не знала, что у вас сын в армии, иначе я была бы с самого начала осторожнее… А так вышло, что я прибыла к вам вроде как с фальшивыми документами. Дело, о котором я хочу с вами поговорить, весьма деликатное, так что, возможно, вам будет трудно отвечать на мои вопросы. И тем не менее оно весьма важно для МКФ.

Отвечая мне откровенно, вы не подвергаете себя ни малейшему риску, могу вас заверить в этом.

Елена уже полностью овладела собой. Юлиан тоже сел, и теперь они оба смотрели на сестру Карлотту спокойно и дружески.

— Спрашивайте о чем хотите, — сказал Юлиан. — Мы с радостью…, ответим на все ваши вопросы…

— Ответим, если сможем, — дополнила его Елена.