— А они обожают секретность, — сказал Боб. — И еще потому, что его тренируют не так, как нас. А может быть, еще и потому, что они хотят нам сделать подарок в виде Эндера, ну как на Рождество.

— А еще, может быть, потому, что у тебя башка набита дерьмом, — завершил разговор Самосвал.

Боб только засмеялся. Конечно, это будет Эндер. Наша группа подобрана специально под него. Учителя возложили на Эндера все свои надежды. Причина того, что они возложили на Боба обязанности и.о. командующего, заключается в том, что Боб — дублер Эндера. Если у Эндера в разгар военных действий вдруг обнаружится приступ аппендицита, управление перейдет к Бобу. Боб начнет отдавать приказы, решать, какие корабли следует принести в жертву, чьи люди должны погибнуть. Но до этого все будет решать Эндер, и для Эндера это будет только игра. Ни смерти, ни страха, ни вины. Всего лишь…, игра.

Конечно, это будет Эндер. И чем раньше, тем лучше.

А на следующий день их руководитель сказал им, что командующим у них теперь будет Эндер Виггин, и они с ним встретятся в полдень. Когда же он увидел, что никто не выказывает удивления, преподаватель осведомился почему. И получил ответ:

— Боб уже сказал нам об этом.

— Мне поручили узнать, Боб, как ты получаешь закрытую. информацию. — Графф смотрел через стол на нелепо маленького ребенка, который сидел за тем же столом, безмятежно поглядывая на полковника.

— У меня нет никакой закрытой информации, — ответил Боб.

— Ты знал, что Эндер будет вашим командующим.

— Я вычислил это, — ответил Боб. — Не скажу, чтобы это было особенно трудно. Достаточно посмотреть, кто мы такие.

Самые близкие друзья Эндера. Его взводные офицеры. Он — ниточка, которая связывает нас всех между собой. Есть еще множество других парнишек в Боевой школе, которых вы могли бы взять сюда, и они, вероятно, были бы не хуже нас. Но мы — это те, что пошли бы за Эндером куда угодно, мы бы прыгнули в космос без скафандров, если бы он сказал нам, что это необходимо.

— Великолепная получилась бы речь, если бы за тобой не тянулась долгая история подслушиваний и подглядываний.

— Верно. Только когда бы это я мог заниматься здесь вынюхиванием? Мы ни на минуту не остаемся одни. Наши компьютеры не подключены ни к какой Сети, да мы и не видим никого, чей код мы могли бы подсмотреть, так что выдать себя за другого я никак не могу. Весь день я делаю только то, что мне приказывают. Вы, взрослые, считаете нас, детей, глупыми, хотя вы выбрали именно нас потому, что мы очень, очень умны. И теперь вы садитесь за этот стол и обвиняете меня в том, что я украл у вас информацию, которую любой идиот, и тот вычислил бы!

— Ну, все-таки не любой…

— Это всего лишь такое выражение.

— Боб, — сказал Графф, — я сильно подозреваю, что ты стараешься всучить мне чистейшее дерьмо вместо правды.

— Полковник Графф, если бы все, что вы сейчас сказали,.было бы чистейшей правдой! Но ведь это совсем не так. Ну и что с того?

Да, я сказал, что Эндер будет с нами. Считайте, что я установил мониторинг за вашими снами. Так он все равно появится, примет над нами командование, станет блестящим командующим, а нас выпустят из школы, и я буду сидеть в гидравлическом кресле где-то на корабле, отдавая приказы взрослым своим детским голоском…, пока их не затошнит от этого и они не вышвырнут меня в космос.

— А меня не интересует то, что ты узнал об Эндере. И даже то, как ты это вычислил.

— А я знаю, что все это вас совсем не интересует.

— Мне надо знать, что ты еще там навычислял.

— Полковник, — голос Боба звучал устало, — неужели вам в голову не приходит такой простой факт: раз вы спрашиваете меня об этом, я получаю информацию, что есть еще нечто, каковое я могу вычислить. А следовательно, резко повышается шанс, что я это нечто обязательно вычислю.

На лице полковника появилась широчайшая ухмылка.

— Именно это я и сказал этому…, ну, словом, тому офицеру, который велел мне поговорить с тобой и задать эти вопросы. Я сказал, что мы самим фактом этого интервью Дадим тебе материала куда больше, чем выудим у тебя. Но он заявил мне: «Из-за этого парня мы все полетим вверх тормашками».

— А что такое «тормашки»? Что-то вроде задницы?

— Никто не знает. Даже этот офицер — он учился так давно, что уже успел все позабыть. Даже таблицу умножения.

— А давайте сделаем проще: вы мне скажете секрет, которого я, по вашему мнению, знать не могу, а я вам скажу, знаю я его или еще нет.

— Да уж, от тебя помощи, как от козла молока.

— Полковник Графф, хорошо ли я делаю свою работу?

— Абсурдный вопрос. Конечно, хорошо.

— Если я знаю то, чего, по вашему мнению, мы, ребята, знать не должны, то разве я об этом разболтал? Растрепал ребятам? Или это как-то сказалось на моей работе?

— Нет.

— Поймите, это же все равно как шум от упавшего дерева в лесу, где этот треск некому услышать. Если я и знаю нечто, что мне удалось вычислить своим умом, и я никому этого не повторю, и это не повлияет на мою работу, то зачем вам терять время на выяснение того, известно мне это или нет? Потому что после такого разговора вы только уверите себя, что я начну вынюхивать любой секрет, лежащий там, где его с легкостью обнаружит любой ребенок семи лет от роду. И если я найду его, то все равно другим ребятам не расскажу, так что ничего снова не произойдет. Давайте оставим эту тему.

Графф протянул руку под стол и что-то там нажал.

— Ладно, — сказал он. — Наш разговор записывался, и уж если это их не удовлетворит, то не знаю, чего им нужно.

— Удовлетворит в чем? И кто эти «они»?

— Боб, запись этой части разговора вестись не будет.

— Нет, будет.

— Я сам выключил запись.

— Черта с два.

Вообще— то Графф и сам не был уверен, что если запись выключена, то она не ведется на другом аппарате.

— Давай-ка прогуляемся, — сказал Графф.

— Надеюсь, что не снаружи?

Графф встал из-за стола (с большим трудом, так как здорово прибавил в весе, а сила тяжести здесь была близка к земной) и вывел Боба в туннель.

На ходу Графф тихонько пробормотал:

— Пусть теперь сами потрудятся.

— Клево, — ответил Боб.

— Я решил, тебе интересно будет узнать, что весь МКФ стоит на ушах из-за явной утечки служебной информации. Кто-то, по-видимому, имеющий доступ к самым секретным архивам, написал письмо парочке пандитов «Пандит — мудрец; ученый-индус (хинди).», которые тут же вышли в Сеть и начали агитировать за возвращение детей из Боевой школы в их родные страны.

— А кто такие пандиты? — спросил Боб.

— А вот и моя очередь наступила сказать тебе «черта с два».

Слушай, я вовсе не собираюсь обводить тебя вокруг пальца.

Случилось так, что мне довелось познакомиться с текстом этих писем, посланных Локи и Демосфену. Как я понимаю, ты рассчитывал именно на нечто в этом роде. Когда я их прочел — в них, между прочим, прелюбопытнейшие различия, — я понял, что в них нет решительно ничего совсекретного, ничего такого, что превышало средний уровень знаний ученика Боевой школы. Нет, то, что взбесило всех наших бонз, так это политический анализ, который дьявольски точен, хотя и основан на явно недостаточной информации. Другими словами, из того, что всем известно, автор этих писем просто не мог вычислить того, что он вычислил. Русские подняли крик, что за ними кто-то шпионил, и, разумеется, стали доказывать, что их оболгали. Я тут же запросил библиотеку «Кондора» и узнал, что ты там читал. Потом проверил круг твоего чтения на МЗС — в Тактической школе, где ты учился. Да, времени даром ты не терял.

— А я всегда стараюсь занять ум чем-нибудь полезным.

— Тогда тебе будет приятно узнать, что первая группа детей из Боевой школы уже отправлена на Землю.

— Но война же еще не окончена?

— А ты думал, что если запустить снежный ком по склону, то он обязательно покатится туда, куда ты хотел? Ты умен, но наивен, Боб. Дай пинок вселенной и гадай, как лягут костяшки домино, и всегда окажется, что некоторые костяшки лягут совсем не так, как ожидалось. И все же я рад, что ты вспомнил о других детях и заставил колеса вертеться так, чтобы сделать их свободными.