Она покачала головой:

— Незамужняя женщина? Нет. Полагаю, девочки теперь будут жить с родней своей матери. Мистер Лестер очень богат — семья, кажется, владеет товарными складами — и ужасно избаловал свою жену. Фенелла не станет ссориться с ними. В общем, я думаю… — Ее голос дрогнул. — Впрочем, это не важно.

— Вы думаете, — подхватил Рутвен, — что со смертью мистера Холдинга вы навсегда лишились детей, которых привыкли считать своими. Воистину вся ваша жизнь пошла наперекосяк.

Грейс улыбнулась сквозь слезы.

— Я привязалась к девочкам, — призналась она. — Но миссис Лестер тоже их любит. У нее есть дом со слугами и игрушками, и она всегда мечтала о дочерях. Когда вся эта история закончится… я попрошу разрешения навестить девочек. Будем надеяться на лучшее.

Впервые его темные глаза, казалось, смягчились.

— У меня самого была мачеха, — произнес он. — Памела была доброй, пожалуй, слишком доброй. Так что я вам сочувствую.

— Спасибо.

Он повернулся, взявшись за дверную ручку.

— Где я могу найти вас, мадемуазель Готье?

— Найти? — переспросила она. — Зачем?

— Если вдруг я что-нибудь узнаю.

Грейс на секунду замялась. Впрочем, она слишком увязла в сложившейся ситуации, чтобы отвергать любую помощь.

— В доме моей тети на Манчестер-сквер. Леди Абигайль Хайд.

— У вас не слишком счастливый вид.

Рот Грейс иронически скривился.

— Следует быть благодарной за крышу над головой — так мне, по крайней мере, часто говорили.

— Ах вот как?

Она пожала плечами, ничего не ответив.

Рутвен открыл дверь и предложил ей руку.

— Значит, вас препроводил сюда один из доблестных представителей полиции?

Грейс издала слабый смешок.

— Да, и теперь он гадает, что со мной случилось.

Рутвен хмыкнул.

— Пусть помучается дальше, — обронил он, двинувшись вместе с ней вниз по широкой мраморной лестнице. — Здесь имеется выход в узкий переулок, который ведет к Грин-парку.

— Тайный ход? — улыбнулась Грейс.

Рутвен пожал плечами:

— Скажем, неприметный. Позвольте проводить вас через сад и показать, как выйти отсюда. Возможно, вам удастся добраться до дома без слежки.

Они спустились в холл, где увидели Белкади, который стоял за высокой конторкой, просматривая учетную книгу.

— Белкади, — окликнул его Рутвен.

— Да? — Молодой человек поднял глаза.

— Ты не видел Пинки Ринголда?

— На той стороне улицы, — рассеянно отозвался Белкади. — Изображает швейцара у дверей преисподней Куотермейна.

Речь, очевидно, шла о заведении Неда, который владел самым разгульным, самым изысканным — и самым скрытным — игорным клубом в Лондоне. Настолько скрытным, что можно было пройти мимо, не заметив.

— Сходи туда, — велел Рутвен, — и затей с ним ссору.

Белкади захлопнул учетную книгу.

— Хорошо. Что прикажете? Сломать ему что-нибудь? Или достаточно расквасить нос?

— Ничего такого. Просто нагони на него страху и постарайся отвлечь внимание полисмена, который болтается снаружи, пока я покажу мадемуазель Готье служебный выход.

Белкади поклонился и направился к двери.

— И притащи его труп сюда, когда закончишь, — усмехнулся Рутвен, прежде чем повернуть к узкой лестнице. — А я приведу Бессета, чтобы кое-что обсудить в тесном кругу.

Изумленная Грейс оглянулась через плечо, проводив взглядом Белкади, который скрылся за парадной дверью.

Рутвен легко похлопал ее по руке, лежавшей на его локте.

— Не беспокойтесь, мадемуазель Готье. Ничего страшного не произойдет. Белкади создаст видимость опасности, чтобы отвлечь полицию.

Грейс взглянула на него с явным сомнением. Она начала подозревать, что единственная опасность на Сент-Джеймс-сквер исходит от мужчины, сжимавшего ее локоть.

И возможно, ее жизнь в его руках.

«Женщинам, — подумал Рутвен, — нет места в моей жизни».

И не нужно обладать даром предвидения, чтобы знать, что и это милое существо не станет исключением.

Однако при всех его стараниях избегать представительниц прекрасного пола — даже более усердно, чем остальных представителей человеческого рода, — он оставался мужчиной, с мужскими инстинктами и мужской тягой к приключениям. И возможно, с некоторой толикой галантности, еще сохранившейся в нем.

Что бы ни двигало Рутвеном, ему хватило трех минут, чтобы вытащить своего друга Бессета из кофейной комнаты и поведать ему о любопытной встрече с мадемуазель Готье. Впрочем, ему потребовалось еще целых пять минут, чтобы оправдать свой поступок.

Они стояли наверху мраморной лестницы. Лорд Бессет задумчиво потирал подбородок. В его глазах, как обычно, светилась настороженность.

— Как я понял, вы считаете, что нам следует взяться за это дело, — сказал он. — Признаться, я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к «Братству». Даже если эта женщина знала Лейзонби в Алжире, она не из нашего круга.

— Вы не можете этого знать.

Губы Бессета дрогнули в понимающей улыбке.

— Зато вы знаете. Иначе вы бы уже сообщили мне об этом.

Лицо Рутвена напряглось.

— В этом деле я ни в чем не уверен.

— Что ей известно о Лейзонби? — Бессет понизил голос. — Вы сказали ей, где он?

— Нет, конечно, — отозвался Рутвен. — Я сообщил ей, что его вызвали домой, что, в общем-то, правда. Так вы намерены помогать мне или нет? Я имею в виду, пока не объявится Лейзонби?

Лорд Бессет скрестил руки на груди и прищурился, устремив на него оценивающий взгляд.

— Почему мне кажется, дружище, что эта дама недурна собой? — промолвил он. — Впрочем, вы никогда не были рабом женских прелестей, не так ли? Вас всегда привлекала внутренняя красота.

Внезапно снизу донесся грохот распахнувшейся двери, звуки падения и ударов, за которыми последовали цветистые проклятия.

— Должно быть, это старина Пинки, — сказал Рутвен со вздохом, открыв дверь кофейной комнаты. — Так как, Джефф?

Бессет поклонился почти с королевским достоинством.

— Как пожелаете, лорд Бафомет. [9]Ведь вы наш князь Тьмы. А мы ваши скромные каменщики. Вольные…

Рутвен дернул головой в сторону открытой двери.

— Вы снова начитались средневековой чепухи. Входите и постарайтесь не дать этим двоим прикончить друг друга.

Это была непростая задача.

В конечном итоге они усадили Белкади и его противника по разные стороны большого стола и послали за бутылкой крепкого шерри, хотя полдень едва миновал.

— Я не хочу с вами разговаривать, чертов дикарь! — выругался Пинки, кинувшись через стол на Белкади.

— Тихо! — Бессет вскочил со своего места, схватил Пинки за шиворот и оттащил назад.

— Мавританское отродье! — Пинки рванулся из его хватки, побагровев от ярости.

Белкади не шелохнулся, невозмутимо глядя на него.

— Мне ужасно жаль, приятель, — произнес он со скучающим видом. — Но я мог бы поклясться, что ты обругал покрой моего сюртука.

— Покрой сюртука? — переспросил лорд Бессет, пройдясь взглядом по помятой куртке Пинки с разными пуговицами. — Видимо, произошла ошибка. Джентльмены, мы соседи, а порой даже партнеры по бизнесу. Давайте забудем об этом маленьком недоразумении.

— Охотно, — отозвался Белкади.

Пинки приложил смоченный в воде платок к правому глазу, под которым появился огромный синяк.

— Пришлите мне счет, Ринголд, за ваш испорченный галстук.

— Я позабочусь об этом, — подал голос Рутвен. Вытащив кошелек, он отсчитал несколько банкнот и подтолкнул их через стол к Пинки. — Полагаю, этого достаточно.

Ринголд прищурился.

— Ну да, вы, богатенькие ублюдки, уверены, что можете купить старого Пинки в любой момент, когда у вас возникнет такое желание, — проворчал он. — На эту пачку денег можно обзавестись дюжиной шикарных галстуков. Чего вы хотите, Рутвен?

Маркиз улыбнулся: