Грейс смущенно отвернулась. В лорде Рутвене было что-то… волнующее. К ее изумлению, он обхватил ее щеку своей теплой ладонью и нежно повернул ее лицо к себе.

А затем произошла престранная вещь. Тепло его прикосновения, казалось, проникло в се плоть, распространившись по всему телу. У Грейс было такое чувство, словно ее лицо повернуто к яркому солнцу. Она не шевелилась, поглощенная ощущениями, в которых исчезло все: шум улицы, осенний ветерок, залетавший в окна, даже звук ее собственного дыхания.

Придя в себя, Грейс услышала голос:

— Откройте глаза.

Она попыталась вспомнить, кому он принадлежит.

— Посмотрите на меня, мадемуазель Готье.

Она не сознавала, что ее веки сомкнуты.

— Зачем?

— Потому что я хочу заглянуть в ваши глаза, — промолвил лорд Рутвен. — В конце концов они зеркало души, не так ли?

Ее глаза распахнулись почти против ее воли. Но когда их взгляды встретились, Грейс заставила себя выйти из состояния странной летаргии. Ей нечего скрывать. Она не боится этого человека с таким пронизывающим взглядом. И потому она изучала его столь же внимательно, как он ее. Они сидели так близко, что твердое бедро лорда Рутвена прижималось к ее бедру, а в воздухе витал его запах — смесь экзотических пряностей, табачного дыма и грубоватой мужественности.

Никогда она не чувствовала такого покоя, словно ничего, кроме этой комнаты и этого момента, не существует.

А затем он убрал руку от ее лица и переключил свое внимание на чайный стол, взяв с тарелки лимонное пирожное и поднеся его к ее губам.

— Съешьте это, — промолвил он.

— Зачем?

— Вы опять побледнели.

Словно загипнотизированная, Грейс откусила кусочек и принялась медленно жевать. Ее вкусовые ощущения необычайно обострились. Пирожное было кисло-сладким, и она съела его с удовольствием.

Глаза Рутвена одобрительно прищурились.

— Особый рецепт нашего шеф-повара, — сообщил он. — Месье Белкади обшарил весь Париж, пока не нашел его. Подождите, когда вы попробуете его кускус. [8]

— Кускус? Правда? О, я буду его рабыней.

— Я передам ему, — сказал Рутвен. — А теперь съешьте сандвич.

— Я… не голодна.

— Чепуха, — заявил он. — Вы голодны. А вам нужна ясность ума, которую дает пища.

Это была странная идея. Но Грейс съела крохотный сандвич, даже не задумавшись о том, как нелепо, что ее кормит мужчина, с которым она только что познакомилась. Не очень-то это прилично.

Сандвич представлял собой ломтик хлеба с огурцом и нежнейшим паштетом с привкусом семги и лимона.

— Боже, как вкусно, — восхищенно сказала она. — Удивительно, как вы здесь не растолстели.

Рутвен молча пододвинул к ней тарелку, а затем снова наполнил ее чашку, добавив немного молока, как раз по ее вкусу. Грейс методично смела все сандвичи, пока, к ее стыду, тарелка не опустела.

— Отлично, — удовлетворенно сказал Рутвен.

Он вернулся на противоположный диван, оставив ее со странным ощущением утраты, и налил себе свежего чаю, который пил без сахара и молока. По непонятной причине Грейс сделала себе мысленную заметку об этом факте.

Сделав несколько глотков, он отставил чашку и откинулся на спинку дивана.

— Ну вот, на ваших щеках опять появился румянец, — заметил он. — Так что давайте вернемся к вашим делам, мадемуазель, и к моим вопросам.

— Хорошо, — вздохнула она. — Что вы хотите знать?

На его лице мелькнуло непонятное выражение, такое беглое и смутное, что ей могло показаться.

— Скажите, — негромко произнес он, — любили ли вы Итана Холдинга?

Грейс бросила на него вопросительный взгляд.

— Почему вы спрашиваете об этом? — удивилась она. — Какое это имеет значение?

Он слегка пожал плечами:

— Скажем, мне просто любопытно. К тому же преступление, совершенное под влиянием страсти, выглядит маловероятным… В большинстве случаев оно тщательно готовится.

Грейс одарила его ироничной улыбкой.

— Как вы практичны, лорд Рутвен, — сказала она. — Нет, я не любила Итана. В том смысле, который вы имеете в виду. Но я испытывала к нему глубокое уважение. И хотя многие считали его черствым, я знала, что он справедливый человек и хороший отец.

— Понятно, — кивнул Рутвен. — А кто такой Крейн из «Крейн и Холдинг»? Наверняка не его сестра?

— Нет, конечно! — Грейс попыталась расслабиться, откинувшись на спинку дивана. — Мать Итана не считала женщин способными к бизнесу. Это его кузен, Джозайя Крейн.

— Кузен? — переспросил Рутвен. — Странное соглашение.

— Бизнес был основан Крейнами, — объяснила Грейс. — Мать Итана была вдовой, унаследовавшей судостроительную компанию Холдингов, находившуюся в состоянии упадка. Она вышла замуж за одного из наследников Крейна, когда Итан был маленьким, и он усыновил мальчика. Когда мать Итана умерла через несколько лет после смерти мистера Крейна, ее сын унаследовал контрольный пакет.

— А остальная доля? — спросил Рутвен.

— Мистер Крейн оставил сорок процентов своему племяннику, Джозайе Крейну.

Рутвен улыбнулся уголком рта.

— Интересно, как тот отнесся к этому?

— Полагаю, не без горечи, но с благодарностью, — ответила Грейс. — Отец Джозайи был старшим из двух братьев, но оказался мотом и продал свою долю в семейном бизнесе младшему брату. Джозайя был всего лишь младшим клерком, работавшим на своего дядю. Впрочем, все было так давно. Это уже старая история.

Рутвен склонил голову набок, устремив на нее оценивающий взгляд.

— А что такое время, мадемуазель Готье, как не изобретение человека? — задумчиво произнес он. — Оно может тянуться бесконечно. С другой стороны, порой это не более чем лекарство. Время лечит все раны, гласит английская поговорка. Но зависть… О, поверьте мне, мадемуазель, зависть может быть вечной.

Грейс улыбнулась.

— Вы в куда большей степени философ, лорд Рутвен, я даже завидую вам, — заметила она. — Согласна, что время действительно лечит.

— К сожалению, не всегда, мадемуазель Готье, — тихо отозвался он, словно отвечая на собственные мысли. — Значит, отец Джозайи Крейна продал его право на наследство? Ему чертовски повезло, что удалось получить его назад.

— Сорок процентов, — напомнила Грейс. — А не исходные пятьдесят.

— Выходит, миссис Холдинг распоряжалась всем во время своего вдовства?

— Как я поняла, она ничем не управляла, кроме швейной иглы, — возразила Грейс. — Мать Итана считала, что место женщины в доме. Фенелла рассказывала, что всем занимались доверенные лица, пока Итан и Джозайя не приобрели достаточно опыта, чтобы взять управление на себя.

— Интересно, — промолвил Рутвен. — И как Итан Холдинг ладил со своим младшим партнером?

— Неплохо. Временами они спорили — как мужчины с сильными характерами. Но в целом были очень близки.

— Кто распоряжался деньгами?

— Джозайя Крейн. У него математический склад ума. У него и Фенеллы. Думаю, это фамильная черта Крейнов. Итан был… лицом компании. Окружающие любили его. И доверяли.

— Правительство ее величества определенно доверяло.

— Да, — согласилась Грейс. — Шли разговоры даже о присвоении ему рыцарского звания.

— Вот как? — промолвил Рутвен. — Выходит, вы могли стать леди Холдинг?

Грейс издала горький смешок.

— Как будто это имеет значение для меня! В семье моей матери полно титулованных особ, и что толку? На титул не проживешь и не согреешься. Титул просто побрякушка, прошу прощения, милорд.

— Не за что.

Грейс почувствовала, что ее лицо загорелось.

— Осмелюсь предположить, что вы родились аристократом, а ваш род ведет свое начало со времен Вильгельма Завоевателя, — промолвила она извиняющимся тоном.

— Боюсь, все гораздо проще, — возразил он. — Хотя мои предки и умудрились, правдами и неправдами, приобрести целый набор титулов и отличий на службе у короны.

— А титул маркиза?

Он пожал плечом:

— Пожалуй, это моя заслуга.