Ноабу дернулся и что-то зашептал. Саймону, склонившемуся над ним, удалось разобрать:

– Мой не смог… не смог… человека… зукка… Ты… ты быть прав… прав, Две Руки… надо целить в горло… в гор-ло… целить в гор-ло…

Шепот смолк, и на смену ему пришел мягкий шелест винтов взлетающего “фламинго”. Два выбора свершились: меж жизнью и смертью, меж битвой и бегством. Теперь наступил черед Ричарда Саймона. Но он уже знал, что выбрать и как.

Сунув разрядник за пояс, он поднялся с легким телом Ноабу в руках и направился к ангару. Алый “фламинго” уже упорхнул, но Саймон, оглядев траву, примятую посадочной рамой, задумчиво нахмурился и произнес:

– Чико-Чико, где ты был? Я на Тиде бренди пил. Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове…

Он раскрыл ворота ангара и включил свет. Как и ожидалось, никаких транспортных средств, зато свалены грудой Доун-установка – медицинский аппарат для замедления процессов жизнедеятельности.

Трое покойников: голые Леон и Юсси с нелепо вывернутыми шеями и де Брезак, в комбинезоне, густо заляпанном кровью. Опустив рядом с ними маленькое легкое тело Ноабу, Саймон стал приводить мертвецов в порядок: каждого переворачивал на спину, складывал руки на груди, стараясь, чтоб погибшие выглядели пристойно. Запах от трупов недельной давности был ужасный, но он не обращал на это внимания. Устроив все, как хотелось, он постоял пару минут, перебирая в памяти молитвы, что вдолбил ему некогда костлявый палец тетушки флори. Де Брезак был, видимо, католиком, Юсси Калева – протестантом, Ноабу – язычником, а Леон, вероятней всего, атеистом, как многие из русских. Не придумав ничего подходящего, Саймон пробормотал: “Спите с миром!” – закрыл ворота и отправился к станции.

Он миновал первый ярус – от восточного входа до западного, через старт-финишный зал. На пороге, уткнувшись лицом в землю, лежал Пономарь. Прихватив убитого за ноги, Саймон оттащил его к стене и бросил рядом с трупом бритоголового. Сейчас Пономарь был похож на хорька, глотнувшего крысиной отравы; на лице у него застыло разочарованно-обиженное выражение, мутные глазки закатились.

– Ну что, отпрыгался, касатик? – пробормотал Саймон, сплюнул и пошел в диспетчерскую. Раненое плечо ныло, на-ломиная о себе, ожоги горели, но двигался он с привычной легкостью и быстротой.

Подойдя к компьютеру, Саймон, не надевая контактный шлем, быстро набрал пароль – здесь была обычная клавиатура, как у его учебного “Демокрита”. Экран откликнулся спокойным зеленоватым мерцанием; затем в прозрачной нефритовой глубине всплыли фразы: “БЛОКИРОВКА СНЯТА. К РАБОТЕ ГОТОВ. КООРДИНАТЫ?”

Он набрал координаты – тоже прямо с клавиатуры; потом составил краткий отчет и переслал его на Колумбийскую станцию ЦРУ. Дождавшись сигнала подтверждения, Саймон довольно кивнул и связался с автопилотом “фламинго”. Он не мог повернуть вертолет, не мог взорвать его в воздухе или разбить о землю, но проследить, куда направляется Мела, не составляло труда.

"Фламинго” летел к побережью, к заливу Левиафанов, а это значило, что капитан возвращается восвояси. В свою бессрочную ссылку, в Чистилище! Он ничем не рисковал; его и так приговорили к самому суровому из наказаний. Там, на севере, он доживет свое, и, быть может, век его окажется долгим… Слишком долгим, по мнению Саймона.

Он вывел алую точку, обозначавшую вертолет, на вспомогательный экран, велев наложить ее на карту местности, потом запросил информацию об энергоресурсе двигателя. Тысяча триста шестьдесят километров, ответил автопилот. До Чистилища было тысяча сто пятьдесят – значит, добравшись домой, капитан сможет вылететь пару раз на пикник. У него, конечно, оставалось оружие, но карабины без патронов не стреляют. А патроны на деревьях не растут… Кончится боезапас, десяток-другой обойм, и карабином можно угли шуровать заместо кочерги…

Операция, собственно, была закончена. Глядя на экран, где алая точка медленно ползла на север, Саймон повторил про себя предписание: выяснить причины отсутствия связи, по возможности ликвидировать их, оказать помощь персоналу станции. Словом, разобраться! Ну, что ж, он разобрался… Но это понятие, особенно в русском языке, имело множество нюансов и оттенков. И он полагал, что разборка еще не закончена. Нельзя пройти по жизни, не оставляя следов, и Мела был таким следом, зловонной кучей фекалий, которую полагалось закопать. На два метра под землю.

Взгляд Саймона скользнул по стенам диспетчерской. Тут висело множество фотографий – ярких, цветных, объемных.

Ущелья и джунгли Перешейка, какие-то чудища величиной с бронированный танк, чешуйчатокрылый птеродактиль, заложивший крутой вираж, морские виды – берег залива, над которым садится солнце, стада гигантских животных с поднятыми хвостами… Они походили на резвящихся дельфинов, но разглядев их пасти, Саймон только покачал головой: назвать их дельфинами не поворачивался язык.

Он снова перевел глаза на экран с алой точкой и задумчиво пробормотал:

– Летишь, вурдалак? Ну, лети, лети… Думаешь, Чико не догонит? Зря думаешь… Чико очень шустрый парень.

Нахмурившись, он подумал с минуту, припоминая, что еще оставалось не сделанным. Хаоми… Да, Хаоми, длинноногий оператор трансгрессора с нежной кожей и раскосыми темными глазами… Надо привести ее сюда. А до того…, Саймон повернулся к пульту, и прожектора над куполом станции несколько раз мигнули. Затем он потушил их, вышел из диспетчерской, пересек квадрат холодно поблескивавшей Рамы, миновал проход и направился к лесу.

На востоке разгоралась утренняя заря.

КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК

Ньюмен позвонил во время ленча – к счастью, в тот момент, когда Эдна Хелли еще не успела приступить к еде. Кофе с пончиками, ее неизменный второй завтрак, всегда подавали в кабинет, и в это время она не любила отвлекаться. Вовсе не потому, что ее соблазняли эти треклятые пончики, взбитые сливки и ароматный кофе; просто Леди Дот была человеком пунктуальным и полагала, что нельзя мешать соль с перцем – или те же пончики с делами службы. Правда, Джеффри Ньюмен по пустякам не звонил.

– Операция на Тиде завершена, – произнес он, отводя взгляд от подноса с блестящим серебряным кофейником, чашками и горкой поджаристых пончиков. Пончиков было много – Леди Дот относилась к тем женщинам, что, не заботясь о фигуре, всегда сохраняют отличную форму.

– Результаты? – Подняв кофейник, она наклонила его над чашкой.

Ньюмен, расценив это как намек, заторопился:

– К сожалению, прогноз “Перикла” был неверен. Никаких природных катастроф… Изолянты, Эдна, все-таки изолянты!

– Я склонна расценивать их как природную катастрофу. Самую мерзкую из всех катастроф! – Не выпуская кофейника из правой руки, Хелли ткнула пальцем левой в экран. – Есть жертвы?

– Три человека из персонала станции и один местный житель. Пигмей из племени итури… Я полагаю, увязался за нашим агентом и был застрелен по глупой случайности… Жаль!

– Жаль. Ну, лес рубят – щепки летят. – Леди Дот отхлебнула кофе. – Что еще, Джеф?

– Два изолянта убиты, третий бежал на север в захваченном вертолете.

Энергоресурс ограничен. Долго он на нем не полетает… Так что мы можем передать все дела Транспортной Службе и Корпусу. Они, вероятно, подвесят пару спутников с лазерами – во избежание подобных прецедентов… Ну, это уже не наша забота! Наш человек операцию завершил и может вернуться.

– Так в чем проблема? – Хелли потянулась к пончикам. Джеффри Ньюмен поиграл бровями, изображая озабоченность.

– Видите ли, Эдна, агент DCS-54 просит прислать ему машину. Не “ифрит”, конечно, но что-нибудь боевое, класса “ведьмы” или “бумеранга”. Ему нужно произвести зачистку. Это не наша функция, и я бы, пожалуй, отказал, но пятьдесят четвертый находится под нашим совместным командованием. Поэтому будет так, как вы решите, – плечи Ньюмена приподнялись и опустились. – Я не хочу повторять трагических ошибок… подобных ситуации, когда погиб Хромой Конь…

Эдна Хелли отложила надкушенный пончик.

– Зачем ему вертолет?