— Так почему это место называется… как там его?

— Серапеум, — ответила Зия. Ее лицо было освещено золотым светом. Вероятно, этот эффект производили электрические лампочки, отраженные от камня, из-за которых мне казалось, что она светилась. — Искандар, мой старый учитель, рассказывал мне об этом месте. Бык Апис был сосудом Осириса. В более поздние времена два имени объединили в одно: Осирис Апис. Потом греки сократили его до Серапис.

Сетне ухмыльнулся.

— Глупые греки. Пришли на нашу территорию.

Взяли за основу наших богов. Я вам отвечаю, не люблю я этих ребят. Но, да… именно так все и случилось. Это место стало известным под названием Серапиум — дом мертвых быков-богов. Я хотел назвать его Мемориалом Хаэмуаса Безупречной Офигительности, но мой отец не согласился.

— Твой отец? — спросил я.

Сетне отмахнулся от вопроса.

— Во всяком случае, я спрятал «Книгу

Тота» именно здесь, потому что знал, что никто не придет в это место. Нужно быть чокнутым, чтобы решиться потревожить гробницы Аписа.

— Великолепно, — казалось, что снова превращаюсь в жидкость.

Зия хмуро посмотрела на призрака.

— Только не говори мне, что ты спрятал книгу в одном из саркофагов с мумифицированным быком, и бык оживет, если мы его побеспокоим?

Сетне подмигнул ей.

— Ох, я придумал кое-что покруче, куколка. Археологи обнаружили эту часть комплекса, — он указал на электрическое освещение и металлические опоры. — Но, я хочу пригласить вас за кулисы.

Катакомбы, казалось, были бесконечными. Коридоры разветвлялись в разные стороны, и все они были выстроены саркофагами священных быков. После спуска по длинному склону мы пробрались за иллюзорную стену, воспользовавшись секретным проходом.

За этой стеной уже не было электрического света, не стояли балки, подпирающие треснувший потолок. Зия вызвала огонь на кончиках пальцев и подожгла навес из паутины. На пыльном полу оставались отпечатки нашей обуви.

— Мы уже близко? — спросил я.

Сетне усмехнулся.

— Просто получайте удовольствие.

Он повел нас дальше по лабиринту. Он постоянно останавливался, чтобы отключить ловушку с помощью команды или прикосновения. Иногда он заставлял делать это меня, якобы потому, что не мог произносить некоторые заклинания, так как был мертв. Но у меня сложилось впечатление, что он думал, что будет невероятно смешно, если иной раз у меня ничего не получится и я просто-напросто умру.

— Почему к одним вещам ты можешь прикасаться, а к другим нет?

— спросил я. — У тебя, кажется, есть возможность выбора.

Сетне пожал плечами.

— Не я создаю правила в духовном мире. Мы можем прикасаться к деньгам и драгоценностям. Но поднимать мусор и возиться с ядовитыми шипами? Нет. Эту грязную работу мы оставляем смертным.

Всякий раз при отключении ловушек высвечивались скрытые иероглифы, а затем так же быстро погасали. Иногда нам приходилось прыгать через ямы в полу или наклоняться от стрел, летящих с потолка.

Картины богов и фараонов сходили со стен, превращаясь в призрачных хранителей, и исчезали. Все это время Сетне ни на минуту не замолкал:

— Это проклятие для отмирания ног, — объяснял он. — А это вызывает наплыв блох. А вон то … о, чувак… это одно из моих любимых. Оно превратит вас в карлика! Я ненавижу этих коротышек.

Я нахмурился. Сетне был ниже меня, но я решил промолчать.

— Да, да, — продолжал он. — Тебе повезло, что у тебя есть я, приятель. В противном случае ты стал бы захудалым карликом без ног. И это еще не самое худшее! Здесь направо.

Не знаю, как Сетне удалось запомнить так много подробностей об этом месте спустя столько лет, но он явно гордился этими катакомбами. Должно быть, он наслаждался ужасными ловушками, которые он разработал для убийства злоумышленников.

Мы свернули в другой коридор. Пол вновь пошел под уклон. Потолок стал настолько низким, что мне пришлось наклониться. Я старался держаться спокойно, но у меня были проблемы с дыханием. Все, о чем я мог думать — над моей головой находились тонны камня, готовые рухнуть в любой момент.

Зия взяла меня за руку. Туннель был настолько узким, что мы шли гуськом, но мне удалось взглянуть на нее.

— Ты в порядке? — спросил я.

Одними губами она прошептала: «Следи за ним».

Я кивнул. О какой бы ловушке нас не предупреждал Хапи, у меня было такое чувство, что мы ее еще ??не видели, хотя и со всех сторон были окружены ими. Мы остались один на один с призраком убийцы глубоко под землей… на его территории. У меня больше не было Хопеша. По каким-то причинам я не мог вызвать его из Дуата. И я не мог использовать свой ??боевой облик в таком крошечном туннеле. Если Сетне нападет на нас, мои возможности будут ограничены.

Наконец коридор расширился. Мы зашли в тупик — сплошная стена с двумя статуями моего отца, в смысле Осириса, по бокам.

Сетне повернулся:

— Хорошо, вот что ребята. Я собираюсь применить силу «разочарования», чтобы открыть эту стену. Заклинание длится всего несколько минут. Я не хочу, чтобы вы испугались, когда я начну читать его, и упаковали меня в розовые ленточки… или что-то еще более уродливое. Весь этот туннель может рухнуть на нас, если я не закончу заклинание.

Я хотел заорать, словно маленькая девчонка, но мне удалось сдержаться.

Зия вызвала раскаленный белый огонь на кончике своего жезла:

— Осторожнее, Сетне. Я знаю это заклинание. Если я замечу что-то подозрительное, я сотру тебя в порошок.

— Расслабься, куколка. — Сетне хрустнул костяшками пальцев. Его алмаз в кольце на мизинце заблестел в свете огня. — Ты должна держать под контролем этого скарабея, иначе ты испепелишь себя.

Я нахмурился.

— Скарабея?

Сетне посмотрел на меня, затем на нее и рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что она тебе не рассказала? И ты еще не догадался? Современная молодежь! Люблю невежество!

Он повернулся к стене и начал колдовать. Огонь Зии стал охлаждено красным. Я подарил ей вопросительный взгляд.

Она заколебалась, затем прикоснулась к горлу. Она не носила раньше ожерелье. Я был в этом уверен. Но когда она прикоснулась к горлу, замигал амулет — сверкающий золотой скарабей на золотой цепочке. Она, наверное, скрывала его волшебством — магической иллюзией, с помощью которой Сетне прятал ленты Хатор.

Скарабей выглядел металлическим, но я понял, что видел его раньше, я видел его живым. Когда Ра заключил Апофиса в тюрьму в подземном мире, он разделил свою душу на части.

Хепри — один из его воплощений, скарабей восходящего солнца, сдерживающий его врага.

Он захоронил Апофиса под оползнем живых жуков. К тому времени, как Сейди и я обнаружили тюрьму прошлой весной, миллионы скарабеев были высушены до оболочки. Когда Апофис пытался выбраться на волю, выжил только один золотой жук: последние остатки власти Хепри. Ра пытался проглотить этого скарабея (да, отвратительно. Я знаю), но когда у него это не получилось… он предложил его Зие. Я не помнил, чтобы Зия брала себе скарабея, но каким-то образом знал, что этот амулет — это он и есть.

— Зия…

Она покачала головой.

— Потом.

Она указала на Сетне, который находился на середине своего заклинания. Ладно, наверное, действительно не очень удачное время для разговора. Я не хотел, чтобы туннель обвалился на нас. Но мой разум был затуманен.

«Ты еще не догадался? — дразнил меня Сетне».

Я знал, что Ра был очарован Зией. Она была его любимой няней. Сетне отметил, что у Зии проблемы с контролем температуры.

«Старик давит на тебя, — сказал он ей».

И Ра дал ей скарабея, буквально частичку своей души, как если бы она была его верховной жрицей… или, возможно, кем-то более важным.

Туннель загрохотал. Тупиковая стена растворилась в пыль, открывая путь в камеру за ее пределами.

Сетне оглянулся на нас с улыбкой:

— Пришло время, детки.

Мы последовали за ним в круглую комнату, которая напомнила мне библиотеку в Бруклинском доме. Пол был выложен сверкающей мозаикой пастбищ и рек. На стенах были изображены священники, которые украшали нарисованных коров цветами и пернатыми головными уборами для своего рода фестиваля, в то время как древние египтяне махали пальмовыми листьями и трясли бронзовыми трещотками — систрумами. Куполообразный потолок изображал Осириса на его троне, наблюдающего за судом над быком. Внезапно я представил Аммит, пожирающую сердце злой коровы, и задумался, любит ли она говядину.