Воспользовавшись краткой паузой, киммериец начал прорываться через толпу раззолоченных шамарцев к герцогскому помосту, с легкостью вышвырнул с мостков двух гвардейцев, попытавшихся перегородить ему путь и оказался прямиком перед опешившим Раймундом.

— Именем короля, — теперь уже спокойно и с достоинством сказал Конан, глядя прямо в глаза великого герцога. Белый платок, символ помилования, полетел к стопам его светлости. — Я милую этого человека!

— Э-э… — слабо вякнул побледневший от неожиданности Раймунд. Добавил полушепотом: — Ваше величество? Но как?..

— Так, — коротко ответил Конан. — Если не веришь, что это именно я — взгляни.

Киммериец быстро извлек из поясной сумочки Малую государственную печать, которую всегда держал при себе. Подделать печать невозможно — в ее рукоять вделан крупный рубин, сам собой испускающий искры, если его касается длань законно коронованного государя. Древняя магия святого Эпимитриуса… И сейчас ладонь Конана окрасилась сотнями алых блесток.

Раймунд Шамарский довольно быстро совладал с собой — недаром являлся отдаленным потомком нескольких старинных королей Аквилонии. Он коротко кивнул, выпрямил спину, обвел замерших подданных грозным взглядом и возгласил:

— Волею короля преступник помилован! Да здравствует король Конан Аквилонский!

Еще одно мгновение над площадью висела тяжелая, вязкая тишина.

Гроза все-таки разразилась! Такого всплеска восторга я никогда в жизни не видел! Создавалось впечатление, что столицу великого герцогства посетило некое почитаемое божество.

— Да здравствует король! — тысячеголосо взвыла толпа. — Да здра…

— Вот видишь, — подмигнул мне Конан. — Быть монархом не так уж и плохо.

— Ничего не понимаю, — сдался я, пытаясь перекричать безумствующий от восхищения народ. — Да в чем дело-то? Все это — из-за того преступника?

— Именно, — коротко ответил варвар. — Потом объясню!

4-5 дни первой осенней луны 1296 г.

г. Шамар.

— Вот так и уверуешь в судьбу, — качал головой устроившийся в противоположном кресле невысокий, но крепко сбитый и широкоплечий месьор, по самые глаза заросший медной бородой. — Уж думал все, конец, а тут будто из-под земли появляется король Аквилонии Конан Канах, так сказать собственною персоною…

— Судьба всегда была на нашей стороне, — отозвался киммериец. — Скажи спасибо барону Юсдалю, это он меня уломал пойти поглазеть на здешнее правосудие.

— Благодарю, сударь, — совершенно серьезно сказал наш гость, обратившись ко мне. — Вы появились исключительно вовремя.

Вся компания — король, королева, господин тайный советник и некий Гвайнард из Гандерланда — заседали в лучших покоях «Феникса». Чтобы никто не беспокоил, у дверей был выставлен караул в составе двоих «Драконов». За окном гудела площадь — народ собрался возле постоялого двора, желая хоть одним глазком взглянуть на обожаемого государя. У мне создавалось четкое ощущение, что сейчас рядом с «Фениксом» не протолкнуться от тихарей и конфидентов тайной службы — слишком уж внезапным оказалось явление Конана.

Сразу после шумного инцидента возле герцогского замка его светлость отменил дальнейшую церемонию (то-то были счастливы приговоренные, которым неожиданно подарили еще несколько дней жизни!) и пригласил Конана к себе. Пришлось уважить светлейшего — отказ он принял бы как оскорбление. Киммериец не забыл сразу распорядиться, чтобы помилованного под двойной охраной доставили на постоялый двор и следили за ним в оба глаза. Капитан стражи заикнулся, что кандалы с преступника снимать нельзя — мол, слишком опасен, не дурак подраться, да еще вдобавок и колдун! Варвар сплюнул, приказал злодея расковать и обращаться с ним вежливо. Причины столь нежной заботы о злокозненном чародее доселе оставались мне неизвестными и вызвали у стражи удивление, однако против воли монарха не попрешь — чревато.

Далее едва не случилось то, чего Конан больше всего боялся — Раймунд немедленно возжелал устроить нечто наподобие большого королевского приема со всеми церемониями и куртуазиями, а этот кошмар вполне мог растянуться на полный день — слишком уж много дворян, купеческий старшин и прочих важных персон жаждали излить пред монархом свою неизбывную преданность. Конан, однако, немедленно пресек коварные поползновения великого герцога, втолковал Раймунду, что визит насквозь неофициальный и учинять пышный прием совершенно не следует. Куда проще поговорить лично. В покоях герцога. За кубком хорошего вина. Ваша светлость что-нибудь имеет против данного предложения?

Их светлость «против» ничего не имела — попробуй, возрази Конану! И тем не менее мы почти два колокола были заняты беседами, смертно надоевшими еще в Тарантии: герцог крепко подозревал, что его величество явился в город с некоей тайной целью, вероятно получив донос о злоупотреблениях или нарушениях законов. Вот и прибыл проверить лично. Таким образом мы с унылым видом долго выслушивали отчеты по казначейству, военной, порубежной и таможенным управам, которые Раймунд счел нужным представить немедленно. Только решительность Конана избавила нас от нудного и бессмысленного просмотра бумаг — киммериец настоятельно посоветовал отправить их в столицу, канцлеру Публио (старик обожал копаться в документах и воистину являлся бюрократическим гением).

Спасение явилось в виде супруги Раймунда — привлекательной, но слишком напыщенной дамы, которая, едва услышав, что королева Зенобия тоже находится в Шамаре возжаждала нанести ее величеству визит вежливости. Конан немедля изъявил желание проводить герцогиню до «Феникса», а сам шепнул мне нечто наподобие: «Вот теперь пускай Дженна за нас отдувается…» Приглашение заночевать в замке Раймунда мы сразу отвергли — перед глазами встала ужасающая картина непременного церемониального ужина. Благодарим, ваша светлость, но завтра рано выезжать и мы не хотим вас обременять…

Раймунда мы оставили несколько обеспокоенным, подождали, пока герцогине приготовят портшез и благополучно направились домой, да только не пешком, а на предоставленных его светлостью лошадях — через собравшуюся возле замка толпу иначе было не пробиться.

— Вилькон! — воззвал к командиру гвардейской охраны Конан, едва мы переступили порог «Феникса». — Поставить у входа караул, пропускать только здешних постояльцев и прислугу! Хальк, это же просто кошмар какой-то! Сколько прошений мне пытались всучить по дороге от замка?

— Я насчитал шесть…

— А я — восемь!

— Ваше величество, — подошел хмурый граф Вилькон. — Тут вроде бы по вашему распоряжению городская стража доставила какого-то типа… Сказали — государственный преступник. Что делать?

— Ничего не делать, — отмахнулся Конан. — Где он?

— Там, у окна.

Расфуфыренная герцогиня Шамарская была препровождена на второй этаж, к Зенобии (очень надеюсь, что Дженна успела искупаться и приодеться поприличнее!), а мы направились к лучшему столу заведения месьора Барта. Пакостный колдунишка увлеченно жрал — оказывается, по его требованию хозяину пришлось разориться на еще один шикарный обед. Угрюмые стражи стояли рядом и поглядывали на злодея с плохо скрываемой завистью.

— Это ты или не ты? — Конан непринужденно уселся напротив, заодно шуганув блюстителей. Те поплелись к выходу. — Нет, взгляд меня не обманывает! Надо же, почти не изменился за одиннадцать лет!

Бывший приговоренный уставился на короля внимательными карими глазами.

— Да и от тебя не много убыло, — спокойно сказал он. — Как прикажешь обращаться? В соответствии с титулом или по-старому?

— По-старому, — улыбнулся Конан. — Вот, знакомься. Это Хальк, барон Юсдаль, советник короны, а это — Гвайнард из Гандерланда. Когда-то мы славно почудили в Бритунии на поприще Ночной Стражи!

— Из Гандерланда? — живо заинтересовался я, поскольку происхожу родом из той же провинции. — Мы, случайно, не знали друг друга прежде?