— Отлично, — одобрил я. — Продолжай, Сэнди, давайте еще попрактикуемся.

Сэнди продолжил рассказ. Прошла одна или две минуты, прежде чем он застрял, и снова Рэнди подсказал ему неправильное слово. Сэнди быстро, как и в прошлый раз, произнес правильное. Раньше создавалось впечатление, что он мог произносить нужные слова, только если сначала их говорил Рэнди. Теперь стало ясно, что нужное слово проговаривалось независимо от того, какое именно слово произносил Рэнди. Поздравив Рэнди с успешным освоением новой техники подсказки и сказав, чтобы он продолжал в том же духе, пусть даже брату это и неприятно, я отпустил близнецов, договорившись о встрече через неделю.

Через несколько дней мне позвонила их мама. Она горячо поблагодарила меня за излечение Сэнди, ибо за все время после нашей с ним встречи он ни разу не застопорился ни на одном слове. Гипноз сработал замечательно. Мама была довольна, я тоже.

Когда близнецы снова появились у меня в кабинете, я спросил Сэнди:

— Итак, пришлось ли брату поработать, подсказывая неправильные слова?

— Ему не удалось это сделать ни разу! — заявил Сэнди с оттенком триумфа в голосе.

— Точно, — подтвердил Рэнди. — Он не разу не затормозился в течение всей недели. Думаю, гипноз помог.

— Ну, я удивлен столь быстрым переменам, — отозвался я. — Давайте побеседуем немножко, и, если Сэнди застопорится, берись, парень, за работу.

Я заговорил с Сэнди о происшествиях, происходивших в его жизни, планах на будущее и проблемах, волнующих их обоих. Сэнди не разу не застопорился. Я попросил его почитать журнал. Юноша начал читать его с конца. Затем, улыбнувшись, стал читать в обычном направлении легко и свободно. Сэнди позвонил своей маме и сказал, что задержится, при этом говорил по телефону без какого-либо затруднения. Я попросил Рэнди выйти, чтобы поговорить с Сэнди наедине. Без брата речь Сэнди не изменилась. Я поздравил его и сказал, что успех поразительный. Если проблема вернется, к счастью, гипноз и брат всегда под рукой.

Я еще раза два назначал братьям встречи, вместе и по отдельности, проявляя интерес к их различиям, и постепенно они стали говорить о расхождениях в интересах. Братья продали свой мотоцикл, чтобы иметь карманные деньги в колледже. Они начали встречаться с разными девочками. Они также решили поступать в разные колледжи. Проблема не вернулась.

Джером Форд, терапевт, ожидал от предстоящей встречи очередной рутинной проблемы. Звонила мать и сказала, что у ее сына Декстера трудности и она волнуется за него. Семья, как и предполагалось, оказалось типичной семьей среднего класса. Отец, Генри, был симпатичным мужчиной тридцати одного года, в строгом костюме и очках. Мама — симпатичная, стройная брюнетка. Декстер оказался симпатичным мальчишкой, а его восьмилетняя сестренка — хорошенькой и умненькой. Семья была белой, терапевт — черным.

Пожав руки родителям и Декстеру, терапевт обратился к девочке: «А это…?» Она ответила: «Анабелль», и он попросил: «Напиши свое имя на доске, чтобы я запомнил его на всю жизнь». Девочка радостно пошла писать свое имя, и Декстер поспешил к ней присоединиться, чтобы тоже запечатлеть на века свое имя. Дав семье время освоиться, мистер Форд заметил, что мама выглядит очень расстроенной, покусывает губы и ногти.

— Вы расстроены? — обратился он к маме. — Чуточку, немного, — ответила мама.

— Ваша жена расстроена? — повернулся терапевт к мужу.

— Да, — сказал муж. — Из-за этого и других проблем.

— Простите, — перебила его жена. — Вы имеете в виду ситуацию в целом, не только в данный момент? Да, я расстроена вообще.

— И что это за другие проблемы, мистер Эдварде? — уточнил терапевт, продолжая разговор с мужем.

— У нас семейные проблемы, финансовые. У меня были средства в трех разных компаниях, которые разорились в прошлом году. Туда ушли все наши сбережения. И мои нервы — мы не ладили. Тяжелое время для многих, кто работает в финансовом мире, и для меня тоже. Думаю, я сам являюсь источником многих проблем. Мне очень плохо. Мне хотелось опереться на что-то надежное, а она нервничала, и сын… очень тяжело. Я хотел получить какой-нибудь профессиональный совет, встретиться с кем-нибудь. Когда мне хочется расслабиться, я должен выпить, и это ужасно, — на протяжении всей его речи жена сидела, отвернувшись от него. — Но ведь полезно узнать самого себя, и мне хочется какое-то время проводить с кем-то. Потому что у нас такие отношения — если у тебя нет работы и семьи, у тебя ничего нет, тебя. просто не существует.

Эта длинная речь послужила первым сигналом, что случай обещает быть необычным. Мужчина был расстроен так же, как и жена, и голос его дрожал. Жена, однако, выразила желание говорить лишь о проблеме, которая их сюда привела:

— Мы можем открыто обсуждать проблему Декстера в его присутствии?

— Конечно, — подтвердил терапевт.

— Так вот, у Декстера серьезные проблемы в общении с детьми его возраста и старше. Он их боится. Он не защищается в ситуациях, когда они хотят его ударить или обзываются и тому подобное. Ему больно, но он отказывается хоть что-то сделать. А вот с маленькими или с теми, кто слабее его, он ведет себя как отпетый хулиган. Он их гоняет. И все соседи знают, что Декстер бьет маленьких. Недавно произошел инцидент с пятилетней девочкой.

— Ей шесть, — пробурчал Декстер.

— Хорошо, правильно, сейчас ей шесть, — согласилась мама. — Не знаю, действительно ли она задразнила Декстера. Но, в общем, он написал ей письмо, о котором я даже не подозревала, и бросил им в почтовый ящик. Ее мама перепугалась. Она пришла ко мне с этим письмом, и там были совершенно ужасные вещи, типа «умри, умри». Понимаете, он написал этой малышке абсолютно патологические вещи. А я — понимаете, не разрешаю ему бить девочек, и он это знает. Но бьет — да, бьет.

В психотерапии описание проблемы ребенка часто можно считать некой метафорой относительно проблем родителей. Если мать говорит, что ребенок ужасно упрямый, вполне обоснованно подозрение, что позже она то же самое скажет о своем муже. Если муж жалуется, что ребенок никогда не делает то, о чем его просят, возникает подозрение, что его жена не делает чего-то, когда муж просит. Терапевт, поощряющий родителей на метафорическое описание ребенка и не указывающий им на то, что они «на самом деле» говорят, получает огромное количество информации о проблемах семьи, в открытую не спрашивая об этом. Слушая маму, терапевт мог предположить, что в семье существует проблема насилия и отец бьет маму. Может быть, даже кто-нибудь из них вслух желает кому-либо смерти. Конечно, подобные утверждения о детях не всегда приложимы к взрослым, однако такая гипотеза не должна упускаться из виду. (Если мама так описывает своего ребенка в какой-нибудь конкретной ситуации, не стоит понимать ее буквально. Она рассказывает специалисту о проблеме, и будет говорить о ней в разных ситуациях с помощью разных метафор.)

— А я не знал о письме, — удивился отец. — Ты должна была мне рассказать о нем. Когда это произошло?

— Несколько месяцев назад, — ответила мама, ясно выказывая раздражение от того, что отец не участвует в решении детских проблем.

— Ты должна была мне сказать, — повторил он. — Мы должны были прийти сюда намного раньше, если… впрочем, может быть, одного письма недостаточно. Но то, что он себя не защищает, это я знаю. Он физически как одиннадцати летний, у него рост — полтора метра, а его слишком опекают. Как будто он семилетний. Я пытаюсь воспитать в нем уверенность.

— Ведь надо кое-что рассказать, да? — прервала его жена, вероятно, обидевшись на слова о чрезмерной опеке, и повернулась к терапевту: — Я встречалась с адвокатом по поводу развода. Мой муж… Мы тут говорили о чувстве незащищенности у Декстера и тому подобное, то, что он чувствует себя вторым сортом. Так вот у Декстера нет отца уже в течение девяти лет. И я приписываю многое из того, что с ним происходит, именно этому. Я имею в виду, что остальные мальчики по соседству играют со своими отцами в футбол и прочее, ездят куда-то вместе. Декстер лишен всего этого.