— Вот она, битая посуда, два века живёт! Сколько же перемёрло достойных людей, а эта потаскуха жива, в лазарет влезла, такая влезет повсюду, её ничто не берёт! Хоть бы ей рожу пометила!

Щадила смерть Закариаса, возможно, потому, что был он в ладах с жизнью. Выздоровел он, но до сих пор так и не знает, как это он в лазарете-то очутился. О чёрной оспе ходило много разных историй, передают их на базарах, изустно бродяги-сказители и певцы, повествующие о страданиях, боли и смерти.

Эта-то вот наша — самая достоверная из всех, что записаны и продаются в ярмарочные дни во всех северовосточных штатах.

Юным и пожилым всё уже теперь известно из этих продающихся книжечек, так что прибавить больше нечего.

Я же, заканчивая повествование, всё-таки хочу повторить и прошу мне поверить: чёрной оспе, пришедшей в Буким, дали бой проститутки Мурикапебы, которыми командовала Тереза Батиста. Попалась чёрная на острые её зубы и на золотой, была перемолота и выплюнута. Теперь она опять на берегах реки Сан-Франсиско, где отсиживается до поры до времени, тогда как люди возвращаются в свои покинутые дома. Оспа не ликвидирована, она только затаилась и выжидает, когда придёт время ей снова напасть на людей. Да, если настоящие меры не будут приняты, она вернётся и вместе со смертью будет косить людей. Где тогда можно будет найти другую такую Терезу, победительницу Чёрной Оспы?

Ах, Тереза, стонет доктор Эмилиано Гедес, отрываясь от её губ, и его посеребрённая голова падает на её плечо. Ещё не придя в себя, Тереза чувствует на своих губах вкус крови, а на запястье сжавшую тисками руку доктора, из его полуоткрытого рта течёт кровавая пена, лежащее на ней тело становится непомерно тяжёлым. Да она лежит в объятиях смерти! Смерть у неё на груди и в ней, внутри, она занимается с ней любовью. Тереза Батиста в постели со смертью.

Разве не так? Да и зачем говорить безногому, что он без ног, а раздетому, что он голый? Критиковать проще простого, видеть в чужом глазу щепку мы все горазды, молодой человек. Только говорить, что Тереза не сдержала своего слова и бросила жениха, когда уже и столы были накрыты, и бутылки поставлены, — это бездумно молоть языком. А вот понять, почему она это сделала, — это дано не всякому, тут надо думать, а думать опять же не всякий может.

Дорогой человек, ведь ангу[26] без мяса не готовят, но оно не сверху лежит, конечно, чтобы его найти, надо помешать кашу, а помешаешь и найдёшь хороший кусок. Кто хочет знать, как всё это произошло в действительности и со всеми подробностями, должен потрудиться, поспрошать у каждого и всякого, что молодой человек и делает. Не важно, если какой-нибудь невоспитанный отвернётся от вас и не обратит внимания на ваш вопрос. Вы всё равно мешайте ангу, ищите в хорошем и плохом, в чистом и грязном — везде. Ищущий да обрящет. Только не верьте всему, что говорят, не каждому верьте, многие ведь говорят то, чего не знают, очень многие, amou выдумывают. Никто не хочет признаться, что не знает, считая стыдным не знать всех тонкостей жизни Терезы. Так будьте осторожны, молодой человек, чтобы вас не обманули и вы не обманулись. Что касается меня, то о случившемся в порту Баия, аде я родился и вырос, ко всему прислушиваясь и всё стараюсь понять, как и поведение Терезы, её путаную историю, ордер на выселение, забастовку, противостояние полиции, тюрьму, свадьбу, море без конца и края, неудачи в сражении и любви, я расскажу. Я старый, но ещё делаю детей, у меня их около пятидесяти, в своей жизни я был и богатым, имел десятки шаланд, что ходили по заливу, и бедным, как сейчас, но даже сейчас, когда я прихожу на террейро Шанго, все встают и просят у меня, Мануэли Сантаны Обa Аре, благословения, и за Терезу я дам руку на отсечение.

Тереза никогда никого не предавала, и никогда не обманывала, и никому не лгала. Ей лгали и её обманывали. Она судьбу не прогневила, не жаловалась на невезение или на то, что стала жертвой эбо[27] или чего другого, и не теряла надежду. Никогда? За это поручиться не могу, молодой человек, нет, видите, как трудно дать точный ответ. Подумав как следует, скажу, что после забастовки и полученного ею известия о кораблекрушении «Бальбоа» в чужих морях она почувствовала себя уставшей и ко всему безразличной, готова была, как старые брошенные корабли и мои разбитые шаланды, жить в любом порту. Уставшая и потрёпанная жизнью, она, чтобы положить конец плохому, решила принять предложение и приказала готовить праздник. Эту историю свадьбы Терезы Батисты, молодой человек, я могу поведать, я должен был быть её свидетелем, так что всё знаю и, будучи другом и второй стороны, оправдываю Терезу.

Она пала духом и решила положиться на судьбу, в общем-то уже не имея никакой надежды, она даже и сил бороться не имела. Но вот подул с залива ветерок счастья, принёс добрые вести, и Тереза возродилась к жизни, расцвела в улыбке, готовая плыть под парусом к новым берегам.

О свадьбе я могу рассказать, молодой человек, о свадьбе, забастовке закрытой корзины и шествии, и митинге хозяек пансиона на площади перед церковью, о безобразиях полиции и всем прочем, и всё, как было, и будучи бедным, как богатый, угощу вас мокекой в ресторане умершей Марии из Сан-Педро, что на рынке. Но вот о чём не могу рассказать, о том не могу, не просите. О жизни Терезы с доктором я сам ничего точно не знаю, а всё по слухам. Но вы, молодой человек, отправляйтесь в Эстансию, где они жили. Путешествие туда — прогулка, народ хороший, место прекрасное, это там, где сливаются реки Пиауи и Пиауитинга, рождая реку Реал, что отделяет штат Баию от штата Сержипе.

В тот воскресный вечер долгую и неожиданно возникшую беседу с Терезой доктор Эмилиано Гедес закончил так:

— Чего бы только я не дал, чтобы быть свободным и на тебе жениться. Конечно, и не будучи мне законной женой, ты значишь для меня очень много. — Слова его убаюкивали Терезу, как тихая музыка, знакомый голос неожиданно зазвучал робко: — Моя жена…

Такая робость подростка, волнение просителя, беспомощного существа были так несвойственны сильной личности доктора, привыкшего повелевать, уверенного в себе, прямого и твёрдого, дерзкого и надменного, когда того требовали обстоятельства, но всегда любезного и приветливого в обращении с дамами. Феодальный землевладелец, хозяин плантаций сахарного тростника и сахарного завода, капиталист, банкир, президент административных советов предприятий, бакалавр права, он старший из Гедесов, тот, кому принадлежат сахарный завод в Кажазейрасе, Межштатный банк в Баии и Сержипе, акционерное общество «Эксимпортэкс», был подлинным хозяином всего, предприимчивым, смелым, властным, щедрым. И слова, и тон, которым они были сказаны, растрогали Терезу.

Здесь, в Эстансии, среди высоких раскидистых питангейр, полная луна высвечивала плоды манго, авокадо и кажу, дуновение ветерка с реки Пиауитинги волнами приносило аромат пышно цветущих гардений. После только что сказанного, сказанного с горечью, злостью и страстью, того, что он не доверил бы ни родственнику, ни другу, ни компаньону, ну а уж Тереза и не предполагала услышать (хотя о многом догадывалась), доктор крепко обнял её и, целуя в губы, сказал:

— Тереза, моя жизнь, ты у меня одна на всём белом свете…

И тут же встал, высокий, как питангейра: дерево с густой листвой, дающее гостеприимную тень. Последние шесть лет посеребрили его пышные усы и густую шевелюру, но лицо оставили без морщин, а проницательные живые глаза и стройная фигура никак не говорили про уже исполнившиеся шестьдесят четыре года. С застенчивой улыбкой, столь отличной от той, когда он громко смеётся, доктор Эмилиано пристально всматривается в освещённое лунным светом лицо Терезы, как бы прося прощения за случайно прозвучавшие нотки горечи, печали и даже гнева в его любовном признании, а ведь это было признание в чистой, искренней и горячей любви.