Тереза входит в спальню, она как будто не видит ни родственников, ни близких покойного. Подходит к постели, смотрит в молчании на лицо усопшего любимого человека.
— Уберите эту дрянь отсюда! — кричит Марина.
— Прекрати сейчас же, porca Madona! — не выдерживает Тулио.
Тереза, ничего не слыша, будто она одна в комнате, склоняется над телом доктора, трогает его лицо, усы, губы, полосы. «Пора ехать, Эмилиано. Они увезут твой труп, ты же поедешь со мной». Она целует его глаза и улыбается ему. Потом, точно поднимает любимого, любовь, её любовь, поднимает, выходит из комнаты. На носилках санитары выносят тело заводчика, директора банка, предпринимателя, землевладельца, выдающегося гражданина — он должен умереть достойно, в санитарной машине по дороге в больницу, умереть от инфаркта или кровоизлияния, как сочтёт нужным доктор Амарилио.
— Гнилая кровь, Тереза. Гнилая кровь — моя и моих родственников.
Прошло два часа, не больше, но они показались Терезе вечностью. Эмилиано рассказывал и комментировал события сурово и резко, не подбирая слов. Никогда Тереза не думала, что может услышать такой рассказ от док-юра, да ещё в таких выражениях, о братьях, сыне и дочери. В доме любовницы он никогда не говорил о семье, а если что-то и сказал за эти шесть лет их совместной жизни, то только положительное. Однажды он показал ей портрет Апы, молоденькой девушки с голубыми отцовскими глазами и таким же чувственным ртом. «Она прекрасна! — сказал он ей. — Это моё сокровище». Вечером того майского воскресенья Тереза поняла, сколь велико несчастье Эмилиано, оно было значительно больше, чем она могла предполагать, слыша какие-то намёки, брошенные в сердцах слова и разговоры друзей и недругов, обращала внимание и на молчание Эмилиано. Сколько же стоило ему труда держаться, быть сердечным, любезным, всегда улыбаться ей и друзьям, храня про себя горький опыт и накапливающуюся жёлчь. Потом чаша его терпения переполнилась, и он излил душу Терезе:
— Гнилая кровь, гнилой род, вырождающийся.
И всё же два человека из его близких не разочаровали его и не обманули доверия. Это Изадора и Тереза. Вспомнив Изадору, бедную портниху и образцовую жену, заводчик решил отменить данное Алфредану поручение относительно Тулио Бокателли: не убивать зятя, дать ему возможность проявить себя.
— Здоровая кровь, Тереза, у выходцев из народа. Что бы я ни дал, чтобы снова стать молодым и иметь от тебя детей, о которых я мечтал.
Плутая по скользким и крутым тропинкам воспоминаний, он дошёл до клятв в любви. Высказав ей с горечью и злобой то, что никогда бы не мог доверить ни родственнику, ни компаньону, ни другу, доктор обнял её и, целуя в губы, посетовал:
— Поздно, Тереза, слишком поздно понял я то, что давно надо было мне понять. Теперь иметь детей поздно, но жить не поздно. В этом мире у меня ты одна, Сладкий Мёд, и как я мог быть таким мелочным и несправедливым?
— Несправедливым ко мне? Мелочным? Не говорите так, это неправда! Вы мне дали всё. Кто я такая, чтобы заслуживать большего?
— Прогуливаясь на днях с тобой по дороге к порту, я вдруг подумал: а вдруг я внезапно умру? Ты ведь останешься без гроша, и тебе придётся тяжелее, чем было прежде. Теперь твои потребности возросли. Ведь мы уже шесть лет вместе, а я даже о том не подумал. Думал только о себе, а не о тебе…
— Не говорите так, я не хочу это слышать.
— Завтра же утром позвоню Лулу и попрошу немедленно приехать, чтобы переписать этот дом на твоё имя и добавить пункт в моё завещание, который бы обеспечил тебя после моей смерти. Я ведь старик, Тереза.
— Не говорите так, пожалуйста… — Она повторила: — Пожалуйста, я прошу.
— Хорошо, больше ни слова, но необходимые меры я приму. Чтобы хоть как-то исправить несправедливость: ты мне даёшь покой, радость, любовь, а я держу тебя взаперти, заботясь только о своём комфорте, держу как вещь пли пленницу. Я — хозяин, ты — рабыня, ты ведь и сейчас называешь меня — сеньор. Я такой же плохой для тебя, как капитан. Другой капитан, Тереза, вылощенный, отутюженный, но, по сути дела, такой же. Эмилиано Гедес и Жустиниано Дуарте да Роза одинаковы.
— Ах, не сравнивайте себя с ним! Никогда не было, нет и не будет таких разных людей, как вы и капитан. Не оскорбляйте меня, оскорбляя себя. Если бы вы были таким же, я бы не была здесь и не плакала по вашим родственникам. Зачем? Если даже о себе я не плачу? Не сравнивайте себя с ним — это меня оскорбляет. Для меня вы были хорошим всегда, научили быть порядочной женщиной и любить жизнь.
Эмилиано словно бы воскресал от взволнованного голоса Терезы.
— За эти годы ты, Тереза, узнала меня со всех сторон — плохих и хороших — и то, на что я способен. Я сумел вырвать из своего сердца то, что там находилось, но пустым сердце не осталось, в нём есть ты. Ты, и больше никого.
Неожиданная робость подростка, просителя, почти беспомощного человека звучала в его голосе, который принадлежал господину, привыкшему повелевать, стойкому, дерзкому и храброму, когда того требует необходимость. И почти срывающийся, трогательный голос произнёс:
— Вчера на празднике началась наша новая жизнь, Тереза. Теперь нам принадлежит всё: время и мир. Я больше не буду оставлять тебя одну, мы будем всегда вместе — и дома, и вне дома, — ты будешь ездить со мной. Наша связь любовников кончилась.
И прежде чем подняться и взять её на руки, он заключил её в объятия и сказал:
— Чего бы только я не отдал, чтобы стать холостым и жениться на тебе, Тереза. Хотя это мало что изменило бы в моём отношении к тебе, жёнушка ты моя!
Целуя его, она прошептала:
— Ах, Эмилиано, любовь моя.
— Никогда больше не называй меня сеньором. Где бы мы с тобой ни были.
— Никогда, Эмилиано!
Шесть лет прошло с того вечера, когда доктор Эмилиано Гедес взял Терезу из пансиона Габи. Доктор поднял Терезу на руки и внёс в супружескую спальню. Последние помехи между Эмилиано Гедесом и Терезой Батистой, седым стариком и девушкой медного цвета, были устранены.
Санитарная машина тронулась в путь, на тротуаре задержались любопытные, обсуждая случившееся и ожидая новых событий. Нина увела детей в дом и вернулась на улицу почесать язык.
В комнате ризничий собирал подсвечники и огарки свечей. Бросил последний завистливый взгляд на огромное зеркало — ну и развратники! — и ушёл. Падре попрощался ещё раньше:
— Да поможет тебе Господь, Тереза!
Тереза заканчивает укладывать чемодан. На рабочем столе Эмилиано — кнут с серебряной рукояткой. Она думает взять его. Но зачем? Уж лучше розу. Покрывает голову чёрной шалью с красными цветами — последний подарок доктора, привезённый в прошлый четверг.
В саду срывает красную розу. Ей хотелось бы попрощаться с детьми и старой Эулиной, но Нина спрятала детей, а кухарка придёт только в шесть вечера.
Чемодан — в правой, роза — в левой. Шаль на голове. Тереза выходит на улицу. Проходит мимо любопытных, не глядя на них. Шаг твёрдый, глаза сухие. Спешит к остановке автобуса, чтобы успеть на первую идущую в Солгадо машину, где проходит железная дорога и поезд компании «Лесте Бразилейра».
Свадьба Терезы Батисты, или забастовка закрытой корзины, или Тереза Батиста сбрасывает смерть в море
Добро пожаловать на террейро Шанго, садитесь, будьте как дома, пока я готовлю стол и бузиос[34], чтобы исполнить вашу просьбу. Хотите рассеять сомнения? Навести справку, и только? Вы пришли сюда по рекомендации нашего уважаемого друга, и я к вашим услугам, можете спрашивать, ведь, кроме ори ша, кто приказывает и отменяет приказы, существует дружба — госпожа, которой я поклоняюсь.
Вы желаете знать святого, покровительствующего Терезе, того, кто предопределяет её судьбу, охраняет от зла, так сказать, по-вашему, ангела-хранителя? Здесь, на перекрёстках Баии, вы, должно быть, слышали большую разноголосицу мнений и много несуразного? Это естественно и довольно часто случается, а всё потому, что в наше время все всё знают, никто не распишется в своём незнании, да и придумывать горазды.
34
Бузиос — оправленный в серебро бараний рожок.