— Да, в некотором роде, — сказал он.

Поднявшись, Данила пересек комнату, подходя к стене, заставленной книгами. Выбрав одну из них, обернутую в тонкую красную кожу, он вернулся к архимагу.

— Я прочитал о рыцарях Самулара все, что смог найти. Довольно впечатляющее общество с длинной историей. Однако, есть несколько фактов весьма неправдоподобных, даже делая скидку на привычный способ распространения легенд и преувеличения, свойственные бардам. Она из таких историй — захват Тернового Оплота.

Хелбен пристально посмотрел на него.

— Ты имеешь в виду недавнее сражение и захват цитадели Жентаримом?

— Нет, определенно не это. Первая битва, в которой рыцари отобрали крепость у какого-то мелкого военачальника. Сам Самулар принимал в этом участие, и, по-видимому, забрал цитадель в личное владение. Видимо, в былые дни паладины были куда менее щепетильны в отношении частной собственности. И поскольку семья Самулара была крайне богата, я полагаю, он настолько привык к собственности, что считал это своим правом, а не нарушением обета.

— Оставь эти вопросы герольдам, — нетерпеливо сказал архимаг. — Продолжай.

— Ну, если верить лучшим из найденных мною источников, люди Самулара взяли крепость за один день, силой менее пятидесяти человек. Бранундар, военачальник, имел раза в три больше. Даже принимая во внимание пыл и навыки, которыми так славятся паладины, это кажется абсолютно невозможным.

Хелбен кивнул, понимая ход мыслей Данилы.

— Ты думаешь, что они призвали силу трех колец Самулара.

— Это логично, — сказал Данила. — Что это за сила, я не знаю, но думаю, могу поведать тебе, как третье кольцо стало утерянным.

Он положил книгу на стол, прямо перед архимагом.

— Новая копия, не более пяти лет. Но сама книга очень старая. За долгие годы оригинал переписывался несколько раз, однако книжники и художники были лучшими для своего времени, и потому я считаю, что все воспроизведено верно. Посмотри на эту гравюру внимательно.

Наклонившись над столом, архимаг пристально изучил страницу. Данила заглянул через дядино плечо, рассматривая рисунок, который он почти полностью сохранил в своей памяти. Это была исключительно хорошо нарисованная картина, изображавшая последствия битвы. Точность, с которой была выполнена гравюра, заставляла предположить, что художник не только видел все собственными глазами, но и обладал некими чарами, помогавшими ему зафиксировать момент с магической точностью. На заднем плане виднелась каменная крепость, две башни, окруженные толстой каменной крепостной стеной. Ворота были распахнуты, указывая на то, что крепость уже взята. Аккуратная, не тронутая временем кладка. Местность вокруг — холмистая и суровая, морские птицы, парящие над головой. Тут и там на внешней стене валялись павшие, стрелы торчали из их горла или груди. Эти несчастные носили кольчуги с более крупными и грубыми звеньями, нежели те, что использовались на протяжении веков. А грубых шлемов, которые венчали их головы, никто не видел уже многие годы. На переднем плане был изображен молодой человек. Белый плащ и мантию юноши густо покрывала собственная кровь. Он лежал в объятиях крупного рыцаря, сидевшего с ним. На лице мужчины застыло глубокое горе. Оба человека были похожи, словно братья, или, как минимум, близкие родственники, даже несмотря на свои значительные отличия. Раненый был молодым, худым и маленьким. Узкое лицо, волосы, поседевшие раньше срока, образовавшие на лбу вдовий пик, жилистые руки с длинными гибкими пальцами. На указательном пальце левой руки юноша носил кольцо.

Данила заметил в глазах архимага быструю вспышку узнавания, но она исчезла. Столь же быстро.

— Ты его узнал? — спросил бард.

— Да. Или мне так кажется. Это было много лет назад, — сказал Хелбен быстро. — Не та история, которую хочется рассказывать, а потому даже не пытайся спрашивать.

Редкое дело, когда архимаг был столь резок. Ясно, что старая рана плохо зажила.

— Обрати внимание на эти руки, — сказал юноша, указывая на умирающего мага, — разумеется, это был маг. Особый жест, запечатленный во времени художником, который, скорее всего, даже не понимал, что он рисует, был частью длинного, трудного и жуткого заклинания. Заклинания, рожденного неутолимой гордыней и амбициями, последний крик умирающего мага, который не желал уступать смерти.

Глаза Хелбена расширились, когда смысл жеста стал ясен для него. Он бросил озабоченный взгляд через плечо.

— Как ты мог знать, что это значит? Как, ради девяти кругов, тебе удалось узнать это заклинание?

— Любопытство, — заверил его Данила. — Не намерение. Я просто хотел знать, как такое можно сделать, но не горю желанием попробовать сам.

— Хорошо, — Хелбен испустил долгий, хриплый вздох. — От тебя даже сейчас куча проблем.

— Но ты понял мою мысль.

— Да, действительно, — мрачно сказал архимаг. — И я уверен, что знаю, где можно найти третье кольцо. К сожалению, Бронвин — единственный человек, у которого есть шанс получить его.

Утром третьего дня, проведенного в море, Бронвин проснулась от звуков сердитых голосов, доносившихся с верхней палубы. Застонав, она выкатилась из гамака и, выпрямившись, уперла руки в поясницу. Как и следовало ожидать, гамак Эбенайзера пустовал.

Бронвин с трудом удавалось стоять в полный рост, не ударяясь головой о низкие потолочные балки. В четыре шага она с легкостью могла бы пересечь каюту, которую делила со своим попутчиком. Несмотря на это, путешествие их проходило с относительной роскошью. В каюте напротив, попасть в которую можно было миновав узкий коридор, исполнявший роль прихожей, отлично просматривавшейся сквозь открытую дверь, спало шесть жильцов — четыре человека и две огрессы.

Одна из них заворчала, почти разбуженная движениями женщины. Бронвин поморщилась и двинулась к двери комнаты, делая не более одного маленького бесшумного шага за раз. Сквозь небольшое окошко в стене каюты виднелось небо, все еще больше напоминавшее цветом скорее сапфир, нежели серебро. А значит, попутчики окажутся не слишком благодарны за ранний подъем. Все шестеро легли поздно, жертвуя сном ради посиделок на полу каюты. Они рассказывали истории, играли в кости и потягивали приторный насыщенный специями напиток. Несмотря на свою грубость, матросы делили между собой странное товарищество, рожденное долгим знакомством и совместно пережитыми сражениями. Бронвин почти завидовала им. Она здесь просто новичок и наниматель, а потому была исключена из этого братства, и ей пришлось видеть достаточно, чтобы не рисковать обрушить на себя их коллективный гнев.

Прежде, чем проскользнуть за открытую дверь, Бронвин наклонилась, чтобы подобрать сапоги. Двигаясь по короткому коридору, она пробралась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, и, держась за перила одной рукой, вскарабкалась наверх. На палубе её встретило ожидаемое зрелище.

На носу, столкнувшись лицом к лицу, сложив руки и сверкая глазами, уставились друг на друга капитан Орвиг и Эбенайзер Каменная Шахта. Самый верх кучерявой рыжей головы дворфа едва доставал до пояса огра, из-за чего Эбенайзеру приходилось запрокидывать голову назад, чтобы глядеть на своего противника. Однако, сердитое выражение, застывшее на его лице не обнаруживало никаких недостатков подобного положения. Огр и дворф оказались вовлечены в новый раунд словесной битвы, осыпая друг друга оскорблениями, сила и ярость которых сравнилась бы с огненными снарядами, что метала пара требушетов. Не будучи по сути своей нежным цветочком, Бронвин все же удивленно затаила дыхание, впечатленная неповторимыми фантазиями, которые изложил дворф, в весьма резких выражениях описывая родословную капитана Орвига.

Тихий звук отвлек бойцов, и они переглянулись. На лицах их отразилось одинаково смущенное выражение. Первым взял себя в руки капитан. Коротко кивнув Бронвин, он шагнул на корму, чтобы прозвонить в колокол.