Он заставил себя не отвести глаз. Но почувствовал при этом, словно все клапаны в его венах открылись одновременно, а кровь превратилась в реку во время весеннего паводка и устремилась по крутому горному руслу со всевозрастающей скоростью. Ее улыбка стала еще более глубокой, более интимной, словно она действительно могла видеть то, что происходит внутри него, и ее черные глаза на секунду широко раскрылись.

— Полагаю, — произнесла Альенор ди Чертандо, — что мне придется постараться быть очень хорошей, чтобы ты для меня спел. — И она повернулась к Алессану.

Дэвин заметил, что грудь у нее полная и крепкая. Не мог не заметить. Платье имело очень глубокий вырез, и бриллиантовый кулон на фоне кожи сверкал бело-голубыми огнями, притягивая взоры.

Он покачал головой, стараясь разогнать туман, несколько шокированный собственной реакцией. Это смешно, сурово одернул он себя. Он слишком разгорячен историями, которые о ней рассказывают, его воображение вышло из-под контроля под влиянием пышной, чувственной обстановки в этой комнате. Он поднял взгляд вверх, чтобы отвлечься, и тут же пожалел об этом.

На потолке некий художник, явно хорошо знакомый с искусством любви, изобразил первобытный акт совокупления Адаона и Эанны. Лицо богини явно писалось с Альенор, и не менее очевидным было то, что она изображена в момент наивысшего наслаждения, когда ее экстаз породил звездный поток.

Действительно, по всему фону потолочной фрески рассыпались звезды. Однако смотреть на фон фрески было трудно. Дэвин заставил себя опустить глаза. Вернуть самообладание ему помог взгляд Катрианы, с которым он встретился в тот момент: в нем смешалась едкая насмешка и еще что-то, чего он не понял. В это мгновение Катриана выглядела необычайно юной. Почти ребенок, глубокомысленно подумал Дэвин, еще полностью не созревшая и не достигшая вершин женственности.

Хозяйка замка Борсо достигла вершин своей женской сути во всем, от обутых в сандалии ног до ленты в блестящих волосах. Ее ногти, запоздало заметил Дэвин, были окрашены в тот же сине-черный, опасный цвет, что и ее платье.

Он сглотнул слюну и снова отвел глаза в сторону.

— Я ожидала тебя вчера, — говорила Альенор Алессану. — Ждала тебя и прихорашивалась для тебя, но ты не приехал.

— Это к лучшему, — пробормотал Алессан с улыбкой. — Если бы я увидел тебя еще более красивой, чем ты сейчас, то у меня не хватило бы сил уехать.

Губы ее изогнулись в лукавой улыбке. Она повернулась к остальным.

— Видите, как этот человек меня мучает? Не пробыл в моем доме и четверти часа, а уже говорит об отъезде. Хорош друг, как вы считаете?

По-видимому, этот вопрос был адресован непосредственно Дэвину. У него пересохло в горле; ее взгляд губительно влиял на импульсы, передающие команды от мозга к языку. Он выдавил из себя улыбку, подозревая, что выражение его лица представляет собой нечто среднее между бессмысленным и идиотским.

«Вина», — с отчаянием подумал Дэвин. Ему срочно нужен бокал чего-нибудь покрепче.

Словно владея искусством рассчитать время, более тонким, чем магия, снова появились трое слуг в синих ливреях, каждый нес на подносе семь бокалов. На двух подносах, увидел Дэвин, стояли бокалы с красным вином, почти наверняка вином Чертандо.

Вино в бокалах на третьем подносе было голубым.

Дэвин повернулся к Алессану. Принц смотрел на Альенор с выражением, которое говорило о чем-то личном, что связывало их в далеком прошлом. На мгновение ее выражение и поза тоже изменились: словно она на секунду отложила в сторону рефлекторную привычку плести сети соблазна. И Дэвину, гораздо более наблюдательному теперь, чем шесть месяцев назад, показалось, что он заметил в ее глазах печаль.

Потом она заговорила, и он убедился, что действительно видел эту печаль. Каким-то неуловимым образом это его успокоило, и настроение в комнате окрасилось в иные, более мягкие тона.

— Вряд ли я могу это забыть, — тихо сказала она Алессану, махнув рукой в сторону голубого вина.

— Я тоже, — ответил он. — Ведь это началось здесь.

Она немного помолчала, прикрыв глаза. Потом мгновение миновало. Когда Альенор снова открыла глаза, в них сверкали искры.

— У меня для тебя обычный набор писем. Но одно пришло совсем недавно, — сказала она. — Его принес два дня назад очень молодой жрец Эанны, который боялся меня все время, пока оставался здесь. Он даже не захотел остаться на ночь, хотя прибыл уже на закате. Клянусь, он уехал так быстро, будто опасался, что я сорву с него одежды, если он задержится, чтобы перекусить.

— А ты бы это сделала? — ухмыльнулся Алессан.

Она скорчила гримасу.

— Едва ли. Эти жрецы Эанны редко заслуживают того, чтобы тратить на них время. Хотя он действительно был красивым. Почти таким же красивым, как Баэрд, как я теперь понимаю.

Баэрд, совершенно невозмутимый, просто улыбнулся. Игривый взгляд Альенор задержался на нем. И здесь тоже, отметил Дэвин. Этот обмен взглядами говорил о событиях и чувствах давно прошедшего времени. Он вдруг почувствовал себя юным и ничего не понимающим здесь.

— Откуда это последнее послание? — спросил Алессан.

Альенор колебалась.

— С запада.

Больше она ничего не объяснила. И бросила вопросительный взгляд в сторону остальных.

Алессан это заметил.

— Можешь говорить свободно. Я доверяю всем этим людям. — Он постарался не смотреть в сторону Эрлейна. Дэвин все же взглянул, но если он ожидал увидеть реакцию чародея, то был разочарован.

Альенор жестом отпустила слуг. Старый сенешаль уже удалился, чтобы проследить за подготовкой их комнат. Когда они остались одни, Альенор подошла к письменному столу у одного из четырех ярко пылающих каминов и достала из ящика запечатанный конверт. Вернулась обратно и подала его Алессану.

— Это от самого Данолеона, — сказала она. — Из твоей провинции, названия которой я пока не могу ни услышать, ни произнести.

Этого Дэвин никак не ожидал.

— Извините меня, — пробормотал Алессан.

Он быстро подошел к ближайшему камину, на ходу вскрывая конверт. Альенор усердно занялась раздачей бокалов с красным вином. Дэвин сделал большой глоток из своего бокала. Потом заметил, что Баэрд не притронулся к вину и что его взгляд прикован к Алессану, стоящему в противоположном конце комнаты. Дэвин проследил за его взглядом. Принц закончил читать. Он стоял неподвижно, уставившись в огонь.

— Алессан? — позвал Баэрд.

Альенор быстро обернулась. Алессан не пошевелился; казалось, он даже не слышал.

— Алессан! — снова позвал Баэрд, более настойчиво. — Что случилось? Принц Тиганы медленно отвернулся от огня и посмотрел на них. Или не совсем на них, мысленно поправил себя Дэвин. На Баэрда. В его лице было нечто мрачное и холодное.

«Лед — для конца», — непроизвольно подумал Дэвин.

— Боюсь, оно действительно от Данолеона. Из святилища. — Голос Алессана звучал ровно. — Моя мать умирает. Мне придется завтра выехать домой.

Баэрд стал таким же бледным, как Алессан.

— А встреча? — спросил он. — Завтрашняя встреча?

— Сначала встреча, — ответил Алессан. — После встречи, что бы ни произошло, я должен ехать домой.

Принимая во внимание то потрясение, которое эта новость, и слова, и поведение Алессана оказали на них всех, стук в дверь спальни Дэвина поздно ночью стал озадачившим его сюрпризом.

Он еще не спал.

— Минуточку, — тихо отозвался он и быстро натянул штаны. Надел свободную рубаху через голову и прошлепал в носках по полу, ежась от холода камней там, где заканчивался ковер. Его волосы растрепались, он чувствовал себя неопрятным и смущенным, когда распахнул дверь.

В коридоре, держа в руках одну свечу, отбрасывающую призрачные, мерцающие тени на стены, стояла сама Альенор.

— Пойдем, — вот и все, что она сказала.

Она не улыбнулась, и он не разглядел ее глаз за пламенем свечи. На ней был кремовый халат, отороченный мехом, с застежкой у ворота, но Дэвин различал под ним ее полную грудь. Волосы она распустила, и они рассыпались по плечам, черным водопадом спускаясь по спине.