Сор Талгрон вскрикнул, когда крушащая кости сила впечатала его в скалу. Его вопль затерялся в оглушительном реве губительного инферно. Он мало что мог разглядеть сквозь окружавшую его белую дымку и бледное пламя, но мельком видел, как легионеров бросает из стороны в сторону, будто игрушки жестоких богов. Это было похоже на пребывание во власти огненного циклона, только ветры состояли из самых едких химикатов, когда-либо изобретенных человеком.

Первыми погибли Лот и его отделение, их облегченные доспехи были в наименьшей степени способны противостоять токсичным ветрам. Броня растворилась на телах, пожираемая яростным жгучим холодом. Кожа и мышечная ткань расплавились, а кости вспыхнули, когда с них соскользнуло мясо. Линзы шлемов разлетелись, глаза и мозги превратились в жидкость, в мгновение ока выгорев внутри черепов.

Уплотнения доспеха подались, и Сор Талгрон почувствовал кислотный ожог. Боль была мучительна, хуже всего, что ему когда-либо доводилось испытывать. У него на лице уже присутствовали следы рубцов от радиации и ядерных ожогов, однако боль от тех ран не шла ни в какое сравнение с кошмарным ощущением от вплавляющегося в плоть фосфекса.

Ударная волна прошла. Сор Талгрон и его воины, шатаясь и спотыкаясь, оказались на плавящейся платформе. Их тела заливало удушливое едкое пламя. Никто не избежал его ярости. Половина легионеров уже погибла, их трупы буйно пылали на земле. Плоть Сор Талгрона горела, и он рухнул на колени. Жилы, связки и мускулы лодыжек и коленей оказались съедены, герметизирующие уплотнения, наконец, окончательно сдались.

Все его тело захлестывала жгучая боль — как внутри, так и снаружи. Мускулы превратились в пламя. Оба сердца запылали.

Растворившаяся решетка шлема провалилась внутрь, и он вдохнул горящий едкий туман, втянув его в легкие. Линзы визора разъело, глаза расплавились и стекли вниз по опаленным щекам.

Он упал, корчась, каждое нервное окончание горело в агонии. Плоть разрушалась, мерцая бледным огнем, который обгладывал ее с костей. Броня полыхала, ее разлагало на базовые составляющие и пожирало. Сам воздух, который он вдыхал, представлял собой ядовитое пламя.

Он силился выпрямиться, однако не мог победить в этом бою. Одной лишь силы воли было недостаточно. Он вновь упал и на сей раз не поднялся.

В свои последние секунды он подумал о Волхаре Рефе. Лучше умереть, чем претерпеть такую судьбу.

Сор Талгрон и его спутник, закутанный в темно-багряную рясу с низко опущенным на лицо капюшоном, шагали по стыковочному коридору к ожидающему десантному челноку. Их окликнул властный голос, измененный высокотехнологичным вокабулятором.

— Стойте!

Двое Несущих Слово замедлили движение и повернулись на голос.

— Проблема? — выдохнул Ярулек из маскирующей тени своего капюшона. Сор Талгрон знал, что под рясой он сжимает свой атам, готовясь нанести удар. Это бы мало помогло против тех, кто приближался.

— Возможно, — произнес он.

К ним шло трое кустодиев, за которыми трепетали красные плащи и плюмажи оттенка артериальной крови. Они остановились перед двумя легионерами, с резким звоном ударив основаниями своих алебард о пол.

— Да? — спросил Сор Талгрон. У него зудела рука от желания потянуться к оружию.

Лицевой щиток стоявшего впереди кустодия скользнул назад, открывая суровые черты Тибера Аканфа.

— Итак, вы нас покидаете, — сказал он.

— Покидаем, — отозвался Сор Талгрон. — Дорн приказал всем легионерам Семнадцатого в Солнечной системе выдвигаться к Исствану. Мы направляемся на сбор.

Тибер Аканф кивнул.

— Вы задержались по дороге сюда? Неполадки у сервитора-пилота?

— Да, в орнитоптере. Небольшая задержка. Неудобство, но не более того.

Взгляд кустодия задержался на закутанной в плащ и скрытой капюшоном фигуре Ярулека.

— Ты хотел еще чего-то, страж? — спросил Сор Талгрон, и внимание Тибера Аканфа вновь обратилось на него. Какое-то мгновение лицо воина было сурово, однако затем приобрело иное, лишь чуть более теплое выражение.

— Просто пожелать вам всего хорошего, — сказал он. — Было честью иметь с вами знакомство в те годы, что вы провели на службе в Солнечной системе.

Сор Талгрон снял шлем и посмотрел кустодию в глаза. Его уважение к стражу было неподдельным. Он протянул руку, и они обменялись пожатием по старинному воинскому обычаю.

— Успехов в бою, — произнес Аканф. — Возможно, мы еще встретимся.

— Я уверен, что встретимся, — ответил Сор Талгрон.

«Грозовая птица» опускалась под ударами бурлящих вихрей, оставшихся после циклопического взрыва. Она приближалась с трудом, корчащийся липкий туман, цеплявшийся к горам, поднимался ей навстречу, вытягивая огненные отростки.

Турбины двигателей развернулись вниз, и десантно-штурмовой корабль с ревом зашел под длинный выступ посадочной площадки. Когтистые посадочные приспособления не были выдвинуты — платформа более не обладала твердостью — однако штурмовая аппарель опустилась, открываясь в кипящий снаружи хаос. Машина нетвердо зависла в воздухе, содрогаясь и покачиваясь. Белое пламя лизнуло корпус, и она начала гореть.

Ее ждали двое, облаченные в пылающие доспехи катафрактиев и поддерживающие между собой обугленную фигуру. Наполовину ковыляя, наполовину ползком они неуверенно двинулись к зеву аппарели, волоча безжизненного воина. Для первого из них это оказалось чересчур — даже огромные, укрепленные для пребывания в пустоте доспехи «Катафракт» не могли сохранять целостность под разрушительным воздействием фосфекса. Он рухнул, и последний стоящий на ногах легионер на Перцептоне Примус самостоятельно забросил обгорелое тело на рампу, протолкнул дальше, а затем забрался сам и упал внутрь.

Направленные двигатели «Грозовой птицы» взревели. Ее корпус разъело в тех местах, где его лизнуло ледяное живое пламя. Машина отодвинулась, разворачивая сопла к покрову бело-зеленой смерти, пожиравшей местность внизу от края до края горизонта, и рванулась в небо, с воем возвращаясь сквозь верхние слои атмосферы.

Корабль избавился от фосфекса, только достигнув пустоты. Если это пламя прицеплялось, единственным способом потушить его оставался контакт с холодным вакуумом.

В десантном отсеке «Грозовой птицы» легионер в доспехе терминатора держал обгоревшие останки своего командира, пока весь находившийся внутри воздух уходил в пустоту. Затем он рухнул, наконец сдавшись.

— «Инфидус Диаболус», говорит «Грозовая птица» АТ-394, прибываем на кормовую пусковую палубу номер четырнадцать, — произнес Дал Ак из кабины десантно-штурмового корабля. — Мне нужна подготовленная и ожидающая аварийная медицинская бригада. Готовьте апотекарион для работы с критическими повреждениями от фосфекса и пребывания в пустоте. Приоритет номер один.

— «Грозовая птица» АТ-394, свободных медицинских групп нет, — пришел насыщенный помехами ответ. — Апотекарион уже переполнен поступающими пострадавшими.

— Я везу капитана Сор Талгрона. — просто сказал Дал Ак. На мгновение последовала пауза, затем связь со щелчком переключилась на другой канал. Раздался новый голос.

— Принято, «Грозовая птица» АТ-394. Медицинская бригада подготовится и будет вас ждать.

— Он будет жить?

Урлан бросил взгляд назад, на говорившего — Темного Апостола Ярулека. Тот стоял, скрестив руки на груди. Вокруг стола собралось еще несколько прочих офицеров и легионеров. На всех были заметны следы битвы, у многих виднелись раны разной степени тяжести.

— Я удивлен, что он вообще жив сейчас, — произнес Урлан, тщетно пытаясь протереть линзы визора шлема от крови. — Удивлен, что он был жив, когда попал сюда.

— Но ты можешь его спасти?

Урлан посмотрел на пациента, корчащегося на столе перед ним.

— Нет, — сказал он.

— Тогда его судьба в руках богов, — произнес Ярулек.

Урлан снова повернулся к теперь впавшей в кому, подергивающейся массе расплавленной химикатами плоти на столе перед ним. Сложно было поверить, что это — его капитан.