Значит, все-таки Джеффри. Поскольку Бурн-холл пустовал, сворачивать туда с дороги было больше некому и незачем. У сторожки имелась своя небольшая калитка всего в дюжине футов от покосившихся каменных воротных столбов усадьбы. Тень скользнула между столбов и пропала из виду. Тут ее обострившегося слуха коснулся лязг отодвигаемой задвижки и, мгновением позже, — звук захлопывающейся двери, закрытой за гостем хозяйкой сторожки. Джеффри не нужно было звонить или стучать — дверь была открыта специально для него. Он приходил и уходил, когда хотел.

Элли вернулась в комнату и застыла, по-прежнему вцепившись в оконную створку. Это уже случалось прежде и не раз, но оттого боль не становилось легче. Наоборот, с каждым разом она усиливалась — так бывает, когда бередят открытую рану. Сегодня мука сделалась нестерпимой, и только действие могло положить конец затянувшейся пытке.

На Элли была темная юбка и светлый джемпер. Она прошла через комнату, открыла шкаф и достала темно-синий кардиган, по цвету подходивший к юбке. Девушке не нужен был свет: в шкафу был идеальный порядок и она могла найти любую вещь даже в темноте. Застегнув кардиган на все пуговицы, она почувствовала смутное облегчение. Потом подошла к окну, встала коленями на подоконник и начала спуск по старой груше. К тому моменту, когда девушке пришлось отпустить переплет окна, рядом оказались достаточно толстые ветки, на которые можно опереться. Это было очень просто, и Элли не раз проделывала этот трюк, сперва с дрожью предвкушая приключение, потом с тревожно-радостным ожиданием, а вот теперь — со страхом, сомнением и болью.

Ноги Элли коснулись земли, она нащупала поросший травой край клумбы и пошла по нему. Выбравшись на дорогу, она сможет идти быстрее.

Она уже подходила к подъездной дорожке, когда почувствовала, что кто-то идет ей навстречу — другая туманная фигура, двигающаяся абсолютно бесшумно. Элли остановилась там, где одно из деревьев наклонилось к столбу ограды, и мимо нее прошла женщина. Луч электрического фонарика выхватил из мрака калитку, тропинку и небольшое крыльцо. Потом, щелкнув, фонарик погас, и женщина, отодвинув задвижку, вошла и направилась в сторожку. Элли смотрела ей вслед. Она не знала, кто эта женщина, но решила, что это, скорее всего, Эдна Форд, которая решила проследить за Джеффри. Что произойдет, если она увидит его вместе с Эсме Трент? Элли не знала этого, но она узнает, непременно узнает.

Она тоже миновала калитку, но направилась не к двери, а свернула направо, пройдя между падубом и большим кустом розмарина, росшего у самой стены сторожки. Сильный запах розмарина достиг ее ноздрей, когда она, миновав куст, укололась о ветку падуба — этот уголок сада совсем одичал, превратившись в дебри. Сюда выходили окна гостиной — стеклянные створки, задернутые шторами, светились янтарным светом. Подойдя поближе, Элли заметила, что ближайшее окно приоткрыто — комнаты в сторожке были маленькими, ночь — теплой и безветренной, а Эсме Трент полагала, что только консерваторы могут в такую духоту сидеть с закрытыми окнами. Все окна сторожки открывались наружу. Очень медленно и осторожно Элли потянула переплет на себя — теперь между нею и людьми, находящимися в комнате, не было ничего кроме тонкой шторы. Она услышала, как Джеффри Форд сказал:

— Говорю тебе, она нас там видела.

Эсме Трент нетерпеливо фыркнула.

— Я не думаю, что она вообще что-нибудь видела! Ты прекрасно знаешь, что она не скажет правды, даже если очень захочет!

В комнате горел камин и до Элли донесся слабый запах горящего дерева — судя по звуку, Джеффри пнул поленья ногой.

— Тогда откуда ей знать, что мы были у пруда, если она нас там не видела?

— Думаю, она просто подозревает. Ты же знаешь, что она с нас глаз не спускала и могла видеть, как мы спрятались за портьерой, а догадаться, что мы собираемся покинуть гостиную, не составляло труда. Она никак не может знать, были ли мы около пруда — просто хочет устроить нам неприятности. Она чертовски ревнива.

— Не знаю…

Эсме Трент рассмеялась.

— Это заметно за милю! Я не знаю, заигрывал ли ты с ней когда-нибудь, но если бы это случилось, она была бы в восторге.

Элли почувствовала недоумение — до сих пор ей казалось, что речь идет о жене Джеффри, но теперь получается, это кто-то другой.

— Мириэл будет в восторге, кто бы с ней не заигрывал.

Я совсем не то хотел сказать.

— А что же?

— Что она может устроить нам неприятности и, скорее всего, так и поступит.

— Дорогой мой Джеффри, не будь ребенком! Кому какое дело, что мы вышли прогуляться по саду?

Из-за шторы донесся стук распахнувшейся двери.

Более эффектного выхода Мириэл при всем желании не смогла бы придумать. Все оборачивалось к ее выгоде. Еще ни о чем таком не думая, она, повинуясь внезапному импульсу, надела свое старое зеленое платье, так что когда ей вздумалось последовать за Джеффри Фордом, оставалось только прихватить фонарик. Покрой и темный цвет мягкого облегающего платья прекрасно соответствовали роли, которую она собиралась сыграть, и, когда она добралась до сторожки, ей нужно было только тихонько войти и осторожно приоткрыть дверь в гостиную. Она уже не в первый раз проделывала этот трюк, когда хотела подслушать чей-нибудь разговор, и никто ничего не замечал. Тут главное — суметь выбрать правильный момент, чтобы повернуть ручку и открыть замок, и чтобы при этом не дрожали руки.

И вот теперь настал момент для ее реплики. После так кстати прозвучавших слов Эсме «Кому какое дело, что мы вышли прогуляться по саду?» Мириэл распахнула дверь и появилась на пороге, произнеся самым проникновенным голосом, на который только была способна: «Это могло бы заинтересовать полицию, вы не находите?»

Эсме Трент держала в руке сигарету, над которой вился слабый дымок. Она удивленно подняла брови и сказала холодным, полным сарказма голосом:

— Опять играем роль, да, Мириэл?

Джеффри Форд покраснел. Назревала ссора — этого он боялся больше всего. Мелькнула мысль об Элли Пейдж — нежной и верной, именно такой, какой должна быть женщина, одно лишь плохо — такие, как она, принимают все слишком близко к сердцу.

Мириэл вошла в комнату, захлопнула за собой дверь и заговорила быстро и гневно:

— — Полиция вряд ли подумает, что это не ее дело, если я расскажу им, что видела вас возле пруда как раз тогда, когда туда столкнули Мейбл Престон!

Эсме Трент затянулась сигаретой и с нарочитой неспешностью выпустила струйку дыма. Ни ярко накрашенные губы, ни держащая сигарету рука не дрогнули. Она продолжила говорить с тем же сарказмом в голосе:

— Похоже, вам известно об этом довольно много, не правда ли? Как она утонула, когда она утонула. Возможно, вам не стоит доводить подобные соображения до сведения полиции. В конце концов, на изгороди остался клочок вашего платья, который доказывает, что вы тоже там были. А что касается Джеффри и меня, то тут есть только ваши слова против наших. Вы скажете, что мы там были, а мы — что нас там не было два против одного. — Она выпустила новое облачко дыма. — В гостиной было жарко. Мы вышли подышать и прогуляться по лужайке. Мы и близко к пруду не подходили. Все так и было, не правда ли, Джеффри?

Эсме Трент оглянулась через плечо и поймала его тяжелый взгляд. Джеффри поднялся с кресла, на котором сидел: рука с сигаретой опущена вниз и пепел сыплется прямо на ковер. Презрение к нему охватило Эсме — ни дать ни взять испуганная лошадь, готовая вот-вот шарахнуться в сторону. Сама она не была особенно принципиальной, но собиралась бороться до конца.

Взгляд Эсме в конце концов заставил Джеффри заговорить.

— Да-да, конечно…

Мириэл рассмеялась.

— Вы не умеете лгать, не правда ли, Джеффри? А я думала, что у вас богатая практика по этой части. Или вы всегда сообщаете Эдне, не только где вы были, но и с кем? Но я думаю, что разница невелика. Вряд ли вы каждый день толкаете кого-то в пруд и там топите, так что это зрелище, полагаю, было для вас весьма неприятным.