Она опять стала водить пальцем по краю чашки. Рон никак не проявлял своего отношения к услышанному. Она понятия не имела, что он думает. И как бы для того, чтобы смутить ее еще больше, он взял чайник и опять наполнил ее чашку.

— Мы все слышали о противоположных случаях. Я помню, как я была зла, когда одна из девушек у нас в офисе влюбилась в паралитика, а он отказался жениться на ней. Арчи достаточно хорошо знал эту девушку, чтобы понимать, что другого мужчины в ее жизни не будет. Он отправился к этому парню и сказал ему, чтобы тот не лишал себя и ее шанса на счастье. И мы все согласились, что Арчи сделал правильно. Арчи сказал, что в жизни есть многое другое, а не только секс. Действительно, в жизни есть и многое другое, Рон. Но как насчет Тима? Есть ли у нас право лишать Тима всего, что ему положено как человеческому существу? В этом была суть доказательств Джона Мартинсона.

— Да, рассудил он здорово, правда? — Рон провел руками по волосам. — Я никогда сам об этом не думал.

— Ну, я согласилась с тем, что в его словах есть правда, вынуждена была согласиться. Но спросила, почему я? Тим, конечно, мог найти кого-нибудь лучше. Но мог ли? Действительно, мог ли? Какая бы я ни была, но Тим любит меня. И какой бы ни был Тим, но я люблю его. Со мной он будет в безопасности, Рон, и если, выйдя за него, я смогу обогатить его жизнь настолько, насколько ее можно обогатить, я выйду за него и плевать мне, что скажут люди, включая тебя.

По мере того, как она говорила, ощущение, что она стоит на краю пропасти исчезло. Рон смотрел на нее с любопытством. Он уже несколько раз видел ее взволнованной, отбросившей обычную маску спокойствия и уверенности в себе. Но такой воодушевленной он не видел ее еще никогда. Ее и прежде нельзя было назвать тихой мышкой, так как ее некрасивое, но приятное лицо всегда носило печать достоинства и силы характера. Теперь же оно светилось особой красотой, которая, казалось, исчезнет, как только пройдет порыв. И он вдруг подумал, а что это замужество может дать ей. Он был гораздо старше и гораздо опытнее Мэри, и знал, что легкого ответа на этот вопрос нет.

Она продолжала:

— Женщины обычно живут дольше, чем мужчины, поэтому есть все шансы за то, что я буду с ним еще долгие годы. Он не побежит искать молоденькую и хорошенькую женщину, потому что его жена старая и увядшая. Я старая и увядшая теперь, но, Рон, его это ни мало не беспокоит. Можно и просто жить с ним. Но Джон Мартинсон прав. Женитьба лучше. Если мы поженимся, у меня будет полное законное право на его жизнь. Дони никогда не сможет отобрать его. Видишь ли, Дони уже давно беспокоит меня. Я думаю, тебе не приходило в голову, как легко она может забрать Тима из под моей опеки, как только с тобой что-нибудь произойдет. И это естественно. Она твоя дочь, и ты очень любишь ее. Но меня она совсем не любит и никогда не согласится, что Тиму со мной лучше, чем с ней. Твои письма к ней и Мику и переданные тобой мне полномочия ничего не будут значить, если Дони действительно захочет наделать неприятностей. После твоей смерти Дони станет законным опекуном Тима в глазах любого суда страны, вне зависимости от указаний, какие ты оставишь. Я не его родственница, даже знаю его не так уж давно, и наша связь весьма подозрительна.

Когда ты в первый раз попросил меня взять Тима, я думала только о том, какое высокое доверие ты мне оказал. Но мне кажется, ты все-таки в силах посмотреть на Дони со стороны и увидеть ее в истинном свете. Она любит Тима, но ненавидит меня гораздо больше, и Тим окажется жертвой на ее алтаре. Джон Мартинсон не знал о силе ее неприязни, но, несмотря на это, он предложил единственно возможное решение. Мы должны пожениться.

Рон грустно рассмеялся:

— Разве жизнь не забавна? Ты права в одном, Мэри. Люди бы легче поняли, если бы ты просто жила с ним, чем твое замужество. Тут такая странная ситуация, что женитьба выходит как бы преступление.

— Эти самые слова я говорила Джону Мартинсону. Преступление.

Рон встал обошел стол и положил руку ей на плечо, затем наклонился и поцеловал ее в голову.

— Ты прекрасный человек, Мэри. Я по настоящему рад, что ты выходишь замуж за моего сына. Ни я, ни Эс не могли бы для него желать лучшего, и я думаю, что она шлет тебе свои поздравления. Но это надо сделать скоро, Мэри, очень скоро. Если я доживу, я оставлю свидетельство, что я одобряю брак, тогда Дони мало что сможет сделать. Если это будет после моей смерти, то опереться тебе будет не на что. Мне следовало самому все это понять, но человек слеп, особенно когда дело касается его собственных детей.

— Именно поэтому я и должна была поговорить с тобой сегодня вечером. Мне придется лечь в больницу на несколько дней. Необходима операция, чтобы у меня не было детей, но думаю бракосочетание должно состояться как можно скорее.

— Ага! В следующий понедельник поедем в город получить лицензию и в конце недели, думаю, сможете пожениться.

Она с любовью погладила его по шершавой щеке:

— Я не могла бы себе желать лучшего свекра, чем ты, Рон. Спасибо за понимание и согласие.

В конце концов они решили поставить Дони в известность только после того, как событие состоится. Но на следующий день после разговора с Роном Мэри рассказала обо всем Арчи Джонсону.

— Ну, гром среди ясного неба! Ты шутишь! Потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что она говорит серьезно. И когда он немного успокоился и овладел собой, он искренне ее поздравил.

— Мэри, дорогая, я очень рад за тебя. После Шопена и Жорж Санд это самый странный брак, но если на нашем шарике кто-то и знает, что он делает, так это ты. Я не собираюсь портить тебе жизнь и выдвигать всякие возражения, потому, черт подери, что уверен, что ты сама обо всем этом подумала. Единственное, о чем я жалею, так это то, что после всех этих лет, когда я был за тобой, как за каменной стеной, я тебя потеряю. Тут я готов заплакать.

— Почему это ты должен меня терять?

— Но разве тебе не придется отказаться от работы, чтобы присматривать за Тимом?

— Боже мой, нет, конечно! Мне действительно придется месяца на три взять отпуск, о чем я очень сожалею, но я не собираюсь бросать работу, и Тим тоже. Я думаю, что нам обоим будет полезнее находиться среди обыкновенных людей. Если мы перестанем работать и никого не будем видеть, кроме самих себя, мы деградируем.

— Я бы хотел быть на бракосочетании, Мэри. Я люблю тебя, Мэри, и хотя я никогда не видел Тима, я тоже его люблю, потому что он так изменил твою жизнь.

— Я бы хотела, чтобы ты и Трисия присутствовали в следующую пятницу.

— Тогда почему тебе не начать свой отпуск прямо сейчас? Если уж мне придется три месяца работать с Селестой Мерфи, так уж лучше начать прямо сейчас.

— Нет, благодарю. До следующей среды я возьму Селесту себе под крыло. Ждать ведь недолго.

Эмили Паркер встретила новость с ликованием. Мэри пригласила ее к себе вечером после обеда и рассказала ей все.

— О, Боже, душечка, дорогая моя, это то, что вам обоим надо! Я просто в восторге! За ваше здоровье, и живите счастливо.

— Вы придете на регистрацию?

— Да уж ни за что не пропущу такое событие! Желаю вам счастья, мисс Хортон, я просто горжусь вами!

Мэри также поехала повидать Гарри Маркхэма после того, как ей удалось выпроводить Эмили Паркер за пограничные лавры. Гарри с любопытством смотрел на посетительницу, уверенный, что где-то видел ее раньше, но вспомнить не мог.

— Вы помните, что вы делали достройки в доме миссис Эмили Паркер в Артармоне два года назад, мистер Маркхэм?

— Да, конечно.

— Я — Мэри Хортон, соседка миссис Паркер.

Его лицо прояснилось.

— О, да, да! Я так и думал, что видел вас где-то.

— Я пришла не по делу, мистер Маркхэм. Я пришла поговорить о Тиме Мелвиле.

— О Тиме Мелвиле?

— Да, правильно, о Тиме Мелвиле. Может быть, вас это поразит, мистер Маркхэм, но в следующую пятницу я выхожу замуж за Тима.