К вечеру ему уже приходилось на каждом шагу вытягивать ногу из снеговой каши, и, невзирая на то что под снегом пряталась промерзшая земля, полк еле плелся. Капитан Галафроне объявил привал в придорожном бору. Теальдо рассчитывал встретить деревеньку, но сойдет и так: среди деревьев меньше гулял ветер. Он устроился с подветренной стороны огромной ели.

– Не так вышло легко, как подумывали наши поначалу, – заметил он.

Капитан Галафроне походил на столетнего старика. Он отдал державе все, чего она требовала, и немного больше, ничего не оставив себе.

– Разведите кто-нибудь костер, пока мы все до смерти не замерзли, – прохрипел он тяжело.

Низко свисающие ветви сдерживали снег и порывы бури, и Теальдо несколькими выстрелами из жезла удалось развести огонь. Костер вышел небольшой, согреться всем не удавалось, но сердце грел один вид племени.

– Когда мы возьмем Котбус и загоним конунга Свеммеля в самый дальний медвежий угол, – заметил кто-то, – нам покажется, что все это было не зря.

– Хрена с два! – взорвался Тразоне. – Хоть через сотню лет вспомни – и то передернет. Да и половина клятого Ункерланта – сплошь долбаные медвежьи углы! Где мы сейчас, по-твоему? На бульваре, твою так и разэдак?

– Котбус еще предстоит взять, – заметил Галафроне, слегка ожив при виде огня. – Хотел бы я поглядеть, как Свеммель будет вести войну без столицы.

– Может быть… – задумчиво промолвил Теальдо, – может, не стоило бы нам так рваться на передовую? Пускай другие идут первыми.

– Нельзя товарищей подводить, – укоризненно заметил Галафроне.

– Разве что так, – согласился Теальдо, и товарищи его закивали. – Я уже и не знаю, ради чего нам наступать, как не ради того, чтобы поддержать остальных, – продолжал он. – Вящую славу Альгарве я в бегемотьем навозе видал.

Остальные вновь закивали вразнобой.

– Кто в Шестилетнюю воевал, – сказал Галафроне, – знает, чего стоит слава – куска навоза она не стоит, верно говоришь. Но ту войну мы проиграли и поплатились за это. Коли не хотим расплачиваться снова, в этой нам лучше бы победить.

– О да, – согласился Теальдо. – Помню, как рады были нам, когда мы входили в герцогство Бари. Тогда мы только начали отыгрываться. – Он удрученно покачал головой. – Два года уже прошло – два года и больше. Многое случилось с тех пор.

– Уж не знаю, рады ли нам теперь в герцогстве Бари, – пробурчал Тразоне. – Теперь и наши собратья могут принять участие в великолепной войне с Ункерлантом. Тогда они об этом не думали.

– Тогда они думали только о том, чтобы с нами кувыркаться, покуда голова не закружится, – с самыми теплыми чувствами припомнил сержант Панфило. – Мне понравилось.

Капитан Галафроне с трудом поднялся на ноги.

– Как верно заметил Теальдо, это было давно. А нас ждет война. Пошли, парни, в бой!

Стоило альгарвейцам покинуть укрытие, как из заснеженных кустов по ним открыли огонь ункерлантцы. Теальдо с размаху бросился в сугроб. Под прикосновением огненного луча зашипел, испаряясь, снег. Солдат принялся отстреливаться, и укрытие солдат Свеммеля заволокло паром.

Ему показалось, что отряд Галафроне превосходил числом своих противников, и капитан, очевидно, думал так же, поскольку отправил небольшие группы обойти врага с флангов и заставить его или отступить, или угодить под перекрестный огонь. Несколько бойцов упали, но остальные продолжали наступление.

А затем с юго-востока подошли два альгарвейских бегемота. Земля замерзла, но снегу намело столько, что огромные звери ступали с осторожностью. У одного на спине был установлен станковый жезл. Луч его с легкостью пробивал и снежные тучи, и снежный полог на кустарнике, что скрывал вражеских солдат. Ункерлантцы падали один за другим.

Другой бегемот нес на себе ядромет. Когда под разрывами ядер в воздух начали взлетать фонтаны снега и замерзшей грязи, ункерлантцы решили, что с них довольно, и устремились к ближайшему леску, преследуемые канонадой и шквальным огнем.

– Благодарствуем! – крикнул Теальдо бегемотам и их экипажам.

Какой-то солдат за станковым жезлом помахал ему ушанкой в ответ.

– Я был бы еще благодарней, если б они подошли скорей, – буркнул Тразоне, когда оба солдата поднялись на ноги и устремились в погоню за ункерами.

– Я тоже, но им нелегко приходится, – ответил Теальдо. – Глянь только, как они ковыляют по сугробам!

– Это же Ункерлант, – фыркнул его товарищ. – Сейчас зима… уже почти наступила. Снег по волшебству не растает – ему долго еще лежать. И много ли до тех пор нам будет пользы с бегемотов?

– Меньше, чем хотелось бы, дело ясное, – ответил Теальдо. – Так и ункерлантцам не легче.

– А я хочу, чтобы им хуже нашего пришлось, чтоб их с одной стороны приподняло, с другой – пришлепнуло, – буркнул Тразоне. – Я хочу вышибить сукиных детей из Котбуса, я хочу, чтобы их потом сто веков слышно не было, а еще, клянусь силами горними, я домой хочу! Да на половине Альгарве снега в жизни не видывали.

– Знаю, – тоскливо ответил Теальдо. – Я сам из таких краев. Пошли. Прежде чем вышибить ункеров из Котбуса, надо их сначала из того леска выкурить.

Едва альгарвейцы осмелились вступить в лес следом за ункерландцами, как ядромет осыпал опушку снарядами. Но заклятая смерть летела вслепую, не разбирая цели, и солдаты конунга Свеммеля оказали отчаянное сопротивление отряду капитана Галафроне, когда альгарвейцы вступили в бой: порою доходило до рукопашной – на ножах и перехваченных на манер дубинок жезлах, – когда противники сталкивались лицом к лицу.

Отдельные ункерлантцы сдавались в плен, но большинство сражалось до смерти или отступало на северо-запад, чтобы где-нибудь дальше вновь навязать бой наступающему на Котбус противнику. Стоило подчиненным Галафроне выйти из леса, как ункерлантский ядромет открыл по ним огонь, заставляя прятаться в сугробах.

– Я в восторге, а ты? – просипел Тразоне, поворачивая голову, чтобы снег не набивался в рот.

– Тоже, – ответил Теальдо. – Но мы наступаем, клянусь силами горними. Мы еще доберемся до них!

Дорога из Громхеорта в деревню Хвинка была вымощена только до половины. Бембо убедился в этом на собственном опыте, утонув в грязной луже по щиколотку. Ругаясь по-черному, жандарм выкарабкался из маленького болотца на относительно твердую землю.

– Пожалей мои уши, – буркнул Орасте, тоже испачкавший ботинки. – Доберемся наконец до этой клятой дыры, вот там на ковнянах и отыграешься.

– Силы горние, придется, – прорычал Бембо. – Если б не они, сидел бы я в казарме, теплой и уютной. – Пожалеть себя он был готов в любой обстановке. – И вообще, если б не эти сволочи поганые, и войны бы никакой не было. Сидел бы я дома в Трикарико, счастливый, как устрица на берегу, а не таскался бы по вонючему Фортвегу.

Сержант Пезаро покосился на него.

– Не забывай, приятель: ты каунианам кости моешь, а они – тебе. Едва ли их будет так же легко собрать, как в этом, как его… Ойнгестуне. Слишком много слухов разошлось про то, что с ними случается на западе.

– Сами напросились, – с глубоким убеждением отозвался Орасте. – Бембо прав, сержант, если б не они, так и войны бы не было.

Бембо забеспокоился, все ли в порядке с головой у его напарника – обыкновенно Орасте не соглашался с ним ни в чем. А еще он сомневался, что кауниане вправду заслужили свою судьбу. Большую часть времени он старался не вспоминать о ней. Помогало плохо. Ему приказали собрать кауниан и отправить на запад. Что с ними случится затем – не его забота. Ну так что толку гадать о том, кто чего заслужил?

Жандармы миновали крохотную деревушку из полудюжины домов. Половшая сорняки в огороде старуха подняла голову. Нос ее походил на серп, подбородок почти смыкался с ним, лицо покрывала плотная сеть морщинок, улыбка… От улыбки ее у Бембо захолонуло в груди. Видывал он в своей жизни немало вышедших на покой бандерш, но ни одна из них не могла бы сравняться с фортвежской каргой в злобном древнем торжестве.