При виде неподдельного горя Сережи мальчики, заступавшиеся было за Грушина, притихли. Те же, которые были на стороне Принца, бросились поднимать осколки, а сам Принц обнял Сережу и старался его утешить.

— Не плачь, мы ее склеим, а нет — попросим Василия Ивановича купить другую голову. Я много видел точно таких же в Гостином дворе. У меня есть рубль в кошельке, возьми, пожалуйста, и купи новую головку кукле. Людочка не узнает.

Рыжий стоял пристыженный, не зная куда девать глаза. Многие из его прежних товарищей перешли на сторону Сережи и Принца.

— И в самом деле, зачем было бить игрушку, принадлежавшую другому? — рассуждали одни.

— Тем более, что куклу Горину дала его маленькая сестренка, — вторили другие.

Принц подобрал осколки Стешиной головки, но — увы! — склеить ее не было никакой возможности: она разбилась вдребезги. Сережа был безутешен.

Людочка будет очень печалиться, — твердил он на все уговоры Принца и спрятал безголовую однорукую Стешу в карман своей курточки.

Новой головки он не хотел.

"Людочка наверное узнает! — думал он. — Ведь у ее Стеши были такие трепаные, всклокоченные волосы, каких нет у других кукол, да и от частого мытья и Людочкиных поцелуев красные щеки Стеши полиняли".

— Не надо, Принц, — отклонил Сережа протянутую ладонь мальчика, на которой блестел круглый серебряный рубль, — спасибо тебе! Ты добрый! Но новой головки я не буду покупать, не надо.

На пансионской кухне рубили капусту, заготавливали ее на зиму. Об этом таинственно заявила горничная Паша Мартику Миллеру. Мартик был не только любимцем всех пансионеров и начальства, но и прислуги. Объявив ему столь интересную новость, краснощекая Паша порылась в кармане, где у нее с неизменным наперстком, огрызком сахара и катушкой черных ниток лежала кочерыжка. Паша вытащила кочерыжку и сунула ее Мартику, как только воспитатель отвернулся на минуту от стола малышей. Тот поблагодарил Пашу, но от кочерыжки отказался, передав ее товарищу. Мартик был настоящий маленький немец и не терпел капусты. Зато товарищи его, все младшее отделение пансиона Пушки, набросились на кочерыжку: ее разделили на двенадцать частей, и каждый мальчик мог насладиться ею. Кусочки, однако, оказались очень маленькими.

— Не стоило и пробовать! — решительно заявил Принц и, немного подумав, прибавил: — Я пойду сам на кухню и достану целых двенадцать кочерыжек.

— Он, братцы, хвастается, — засмеялся Рыжий.

— Хвастаюсь? — с негодованием воскликнул Принц. — Ну, вот увидишь, как я хвастаюсь! А за то, что ты так сказал, я не принесу кочерыжки на твою долю. Слышите, братцы, я не принесу ему кочерыжки!

— Хорошо! Хорошо! Отлично! Пусть он будет наказан, — раздалось со всех концов стола.

— Сережа, — обратился Принц в сторону своего нового друга, — не хочешь ли и ты пойти со мною?

Сережа не желал идти: он боялся Пушки и наказания, но возразить маленькому Принцу ему не хотелось, и потому он твердо и весело сказал:

— Хорошо, пойдем.

— Вот и отлично! — обрадовался тот, — ты не бойся, мы ни за что не попадемся, только слушай меня и исполняй все, что я тебе прикажу. Как только Василий Иванович отойдет разговаривать с воспитателем старших, ты спустись под стол и сиди там как только можешь тихо. Ну, братцы, не выдавать, — сказал Принц, и прежде чем кто-либо успел сказать слово, юркнул под стол.

Сережа выждал время, когда Василий Иванович отошел от стола, и последовал примеру Принца.

Скатерть доходила почти до пола и потому сидящих там никто не мог заметить. К тому же они притихли, как мышки. Сережа видел вокруг себя больше двух десятков ног, разных размеров, обутых в разные ботинки. Вот туфельки Мартика Миллера с блестящими пряжками, вон лакированные щегольские сапожки Жучка, а вот большие желтые сапоги Грушина. Вот эти сапоги вытягиваются по направлению его, Сережи, точно хотят достать его.

— Э-э! Стой, братец, — прошептал со смехом Принц, заметивший маневры сапог Грушина. — он тебя хочет достать, Сережа, погоди же.

И прежде чем Сережа мог остановить своего друга, Принц подполз к Рыжему и сильно ущипнул последнего за ногу.

Рыжий благим матом заорал на всю столовую. Сережа сидел под столом еле живой от страха. А Принц чуть не давился от смеха. Мальчикам слышно было, как подскочил к столу Василий Иванович и с беспокойством спрашивал Рыжего, что с ним случилось? Рыжий не смел при всем классе выдавать Принца и Сережу, к тому же он считал себя отчасти виноватым и потому отвечал, заикаясь:

— Это ничего… виноват… Василий Иванович, меня… меня укусила блоха!

— Чего же ты орешь, точно не блоха, а змея тебя ужалила, — вышел из себя воспитатель, не любивший Рыжего за грубость и лень. — Ты будешь наказан!

Мальчики встали из-за стола, выстроились в пары и направились в класс. Принц и Сережа остались сидеть под столом.

"Лишь бы не заметили нашего отсутствия", — думал Сережа, не высказывая, однако, своих опасений вслух. Он боялся показаться Принцу жалким маленьким трусишкой, боялся потерять дружбу такого смелого и веселого мальчика, каким был Принц.

— Теперь пора, — сказал тот, когда уже не было слышно голосов удалившихся мальчиков, — вылезай, Сережа.

И оба они осторожно, на четвереньках, как две маленькие собачки, выползли из-под стола.

— А теперь живо налево-кругом, рысью марш, — продолжал командовать Принц и, крепко взявшись за руки, мальчики бегом, стараясь не шуметь и потому едва ступая, бросились на кухню, находившуюся рядом со столовой.

— Господин повар, не откажите дать нам кочерыжек! — насколько мог любезно проговорил Принц и улыбнулся.

А когда Принц улыбался, то отказать ему в просьбе уже не было никакой возможности. Так думал, по крайней мере, Сережа, и так, по всей вероятности, подумал и повар, потому что перестал рубить капусту, наполнявшую большую кадку, и ласково посмотрел на мальчика.

К тому же Принц назвал повара господином. А кому не известно, что повара ужасно любят, когда их так величают.

— Как вас зовут, маленький барчонок? — спросил повар.

— Меня зовут Принц, — смело ответил мальчик и, заглянув в кадку с капустой, прибавил, указывая на своего спутника: — а его зовут Сережа.

— Ну-с, господин Принц и господин Сережа, — произнес повар, — я дам вам кочерыжек, только, сохрани Бог, как бы Антонина Васильевна не узнала. А то всем нам плохо придется!

И, подойдя к кухонному столу, повар отобрал из нескольких десятков лежащих на нем кочерыжек пять самых больших, белых, и протянул их мальчикам.

— Только пять! — разочарованно протянул Принц. — А нам нужно одиннадцать! Ах, господин повар, будьте так добры, дайте нам одиннадцать кочерыжек!

Повар взглянул на Принца и громко расхохотался. Даже белый колпак его трясся от смеха и передник плясал и вздрагивал на его большом животе.

— Одиннадцать кочерыжек, — еле мог выговорить он между взрывами смеха, — да куда же вам столько? Солить или мариновать их на зиму будете?

Повар оказался очень веселым человеком: он смеялся все время, пока Принц старался пояснить ему, что одиннадцать кочерыжек съедят одиннадцать мальчиков, что их собственно двенадцать пансионеров в младшем классе, но что Рыжик не получит своей доли, так как позволил себе насмехаться над ним, Принцем, и считать его трусом.

Повар выслушал мальчика и дал все одиннадцать кочерыжек.

Ну, с Богом! Смотрите, барыне не попадитесь, — напутствовал он ребят.