— Послушайте: вот извозчик говорит, что номера у вас есть.

— Номера? Номера у нас есть.

— Как же вы говорите, что нет.

— Мы не говорим, что нет. А только, может быть, вы на биллиарде предпочитаете или в ванной.

— За сумасшедшего вы меня считаете, что ли?

— Не знаю, а только больной так уже привык к безнумеровью, что прямо, как приедет — сейчас же на биллиард лезет. Даже и в газетах пишут: курорт переполнен, больные спят на биллиардах и в ваннах…

— Значить, номера есть?

— Пожалуйте. Вот номерок в четырнадцать рубликов.

— Да мне помесячно не надо.

— Это, виноват, поденно. Помесячно триста.

— Крест-то на вас есть?

— На нас-то? Давно поставили. Мы — курорт, с нас что взять. Так как же номерок, желаете?

— Давай, чтоб он провалился, ваш курорт!

— Никак нет, грунт у нас крепкий. Васька, тащи чемоданы!

— Хозяин! Тут у вас из окна дует.

— А чего ж вам. Свежий воздух идет, чего лучше.

— И замок в дверях не запирается.

— Испорчен, потому и не запирается. Будь бы не испорчен, так запирался бы.

— Однако, не могу же я жить в незапертой комнате.

— А вы столик к двери приставьте, да и все. Чемодан можно сверху положить для тяжести.

— Однако, когда я выхожу из дому…

— А зачем выходить? Сидите дома, слава Богу, никто не гонит. Хучь целый день сидите, мы слова не скажем.

— А мне лечебные ванны принимать нужно. Доктор прописал.

— А вы в прошлом году записывались?

— На что?

— На очередь. Ежели не записывались, до сентября не получите.

— Не записывался.

— Эх, вы… Ну, да все равно. В этом сезон так поживете, отдохнете, а на будущий запишитесь. Это уж верное дело будет.

— Послушайте, что это за гадость перед самым окном валяется?..

— Где-с? Это? Вы не позвольте беспокоиться, она не укусит, она смирная.

— Черт с ней, что она смирная! Но она ведь дохлая.

— Собачка-то? Так точно, померли. Хороший песик были.

— Но ведь она же смердит.

— Смердеть она смердит, это правда. Да оно, правду сказать, и в живой собаке толку мало.

— Однако, нельзя же, чтобы во дворе дохлая собака валялась?!.

— Как прикажете. Можно ее и на улицу выбросить. Как стемнеет, так мы ее за ворота и тово…

— Чего это там больной раскричался?

— Кушанье ему, вишь, не нравится. На свечном, говорит, сале жарите.

— А ты бы ему сказал, что свечи нынче тоже по три рубля по двадцать фунт.

— Потом говорит: у вас, говорит, не баранина, а какая то кошатина.

— Понимает он много! И как это так человек кошку от лошади отличить не может… Даже удивительно.

— А на рыбе, говорит, червячки были.

— А вилка ему на что дадена? Отгреби, да и ешь во славу Господню. И как это они, ей Богу, ко всякой дряни готовы привязаться. Приехал на курорт, так терпи. Как говорится у нас: терпи больной, мертвецом будешь.

— Человек! Коридорный! Худо мне, что-то… Доктора бы позвать.

— Какого прикажете?

— По внутренним.

— По внутренним нет.

— Ну, по каким-нибудь — все равно.

— По каким-нибудь тоже нет. Акушерка есть — не желаете ли?

— С ума ты сошел — для чего она мне!

— Да она женщина пожилая — что ж там стесняться. Пусть посмотрит. Прикажете?

— Неужели ни одного доктора нет?

— Курорт, сами знаете. Где их достать? Один-то, правда, есть, а только он на дом не ходить. К нему надо. В очередь записаться.

— Я с постели встать не могу — пойми ты это!

— А вы нашего комиссионера из гостиницы пошлите. Расскажите ему про свою про болезнь, он доктору расскажет про вашу про болезнь, а тот ему уже и скажет — как и что…

— Разбойники вы все, вот что!

— Обижать изволите. А только сами ведь знали, куда ехали.

— Ох, коридорнушка, плохо мне!

— Чичас комиссионера нашего позову. Вы ему об своей болезни все и обскажите.

— Больной-то наш… не дышит.

— Что ж он, чудак. Такой у нас воздух хороший — а он не дышит.

— Помер он, дурья голова! Какой тебе воздух.

— Так-с. Вылечился. Хи-хи. И черт их, анафемов, носить, таких кволых. Болен, так и сиди дома.

— Да он-то не так уж, чтобы и болен был. А рыбки мы ему, действительно, вчера подсудобили. Как говорится: рыбка на червя идет, а червь на рыбку.

— Николай! В каком номере у вас покойник лежит?

— В сорок первом.

— Стащи его пока в ванную — сейчас с поезда новых привезут.

Несмотря на то, что внутри мышеловки болтается уже разложившийся полусгнивший кусок сала, мышеловка работает превосходно.

Большинство несведущих людей под словом оккультизм подразумевают столоверчение. Это не так.

Оккультизм очень сложная и хлопотливая вещь; это громадная область — от вызывания духов до получения, с помощью гипнотического внушения, наследства от совершенно постороннего человека.

Мы не хотим хвастаться своей ученостью, но должны для полноты указать на такую область оккультизма, как учение йогов.

Ошеломлять так ошеломлять.

Учение йогов разделяется на хатха-йога, бхакти-йога, раджа-йога и жнани-йога.

Все это изложено в книгах индусского мудреца, носящего немного сложную, но звучную фамилию: Рамачарака.

Наш товарищ по перу, Рамачарака, очень аккуратно и внимательно изложил принципы учения йогов, и если эти принципы сложны и запутанны, то не наш товарищ Рамачарака тому виной.

Наша задача скромнее задач Рамачараки — мы дадим только общую схему оккультных наук в сжатой форме. И если кто-нибудь, прочтя наш труд, сумеет вызвать духа — пусть он и разделывается с ним, как знает.

Средний читатель уверен, что все окружающие его состоят из мяса, костей, крови и мозга. О, как он глубоко заблуждается! Некоторые смотрят на человека еще примитивнее:

— Боже, как вы похудели: кожа да кости!

Или:

— Как он растолстел: одно сало.

О, какой дикариный взгляд на сущность человека! Вот из чего состоит человек:

1) Тело как таковое. 2) Эфирное тело. 3) Астральное тело и 4) Мысленное тело.

I. Тело как таковое. — Для ознакомления с этим предметом лучше всего ощупать самого себя.

II. Двойник, или эфирное тело. — Это тело, после физического, — самое видное. Ледбитер говорит (вы, конечно, не знаете, кто такой Ледбитер, а мы знаем…), что «эфирный двойник» ясно виден ясновидящему — в виде светловатой массы пара, серо-красной, выходящей за пределы физического тела. Эта светловатая масса называется аурой. Имеется она даже у подрядчиков строительных работ, скаковых жокеев и клубных шулеров.

Когда человек здоров — аура его с легким голубоватым оттенком, в виде множества лучей, ровно расходящихся во все стороны. Но стоит человеку заболеть — лучи на заболевшей части тела становятся неправильными, пересекаются в беспорядке, поникают и перепутываются. В этом случае расчесывание перепутанной ауры гребенкой не рекомендуется.

Ш. Ланселен (его-то уж читатель знает) утверждает, что когда эфирное тело (двойник) отделяется от физического тела — оно всегда выходит с левой стороны, в уровень селезенки, под видом излучений. Каждый это может легко проверить на самом себе.

III. Астральное тело. — Оно тоньше и нежнее, чем эфирное. Чем человек умнее, интеллигентнее, тем его астральное тело нежнее.

Например, пишущему эти строки однажды пришлось увидеть свое астральное тело. И что же — он чуть не ослеп от блеска. Нежности оно было такой, что мясо цыпленка по сравнению с ним казалось куском чугуна.