— Позднее они все вместе посетили Александрию, где перед отъездом — обрати внимание, Тадек, — Радзивилл приобрел большое количество животных…

— Серьезно? Он что, хотел создать зоопарк? Может, в Варшаве?

— Этого я не знаю, но коллекция была богатая: два леопарда, две фараоновы крысы[72], мартышка, множество попугаев, три козерога… К сожалению, большая часть животных в дороге сдохла. Наконец, пережив множество событий, после года отсутствия, князь вернулся в родной Нешвеж.

— Да, наши соотечественники путешествуют по этой земле уже давно, — заметил Новицкий.

— Посещения Египта связаны в основном с паломничеством на Святую землю. Гостем монастыря францисканцев в Александрии бывал известный в XVIII веке авантюрист Томаш Вольский[73]. До Александрии добирались и миссионеры, монахи-бернардинцы Иероним Лисовский и Антоний Бурницкий, реформист Юзеф Дроговский. Вернувшись в Польшу, Дроговский держал у себя в келье хамелеона, временами похлестывая его прутиком, чтобы зверек менял цвет. Когда хамелеон сдох, Дроговский передал его засушенное тело естественному кабинету Краковского университета.

— Тем не менее, до времен Наполеона и Мухаммада Али в Египте побывало немного поляков и вообще европейцев, потому что в период соперничества христианства и ислама это было небезопасно. Через Александрию проезжало немало паломников, но уже в Каир — за исключением венецианских или французских купцов — мало кто отваживался заходить, — дополнил Смуга.

— Тем большая хвала нашему князю Радзивиллу, — шутливо заметил Вильмовский.

— Бывали в Египте изгнанники, скрывающиеся от закона, похищенные польские дети, ну и пленники христиан, — продолжал Смуга.

— Да, их судьбе не позавидуешь, — грустно сказал Новицкий.

— Как не позавидуешь судьбе сибирских ссыльных, — добавил Томаш. И все собравшиеся задумались об истории Польши, о их огромной неисполненной мечте: вернуться на родину, отвоевать ее независимость, мирно строить будущее… Сколько они о том говорили, строили планы, сколько воспоминаний…

— Выкупом пленников-христиан занимались некоторые монашеские ордены, — наконец прервал молчание Томек.

— Правда, таких счастливчиков было немного, и большинство погибало в неволе. Некоторые спаслись сами. Мне как-то рассказывали совершенно неправдоподобную историю одного поляка-пленника, оказавшегося в турецкой неволе, — начал Смуга. — В битве под Секорой, в той, в которой погиб наш замечательный гетман Станислав Жулкевский, попал в плен шляхтич из-под Бара, Марек Якимовский, позднее его продали галерникам на корабль, стороживший александрийский порт. Когда галера плыла по Эгейскому морю, наш соотечественник организовал бунт заключенных, среди которых были греки, англичане, итальянцы и русины. Вместе перебили охрану, раздали оружие и после многих приключений добрались до Палермо, где были встречены с почестями.

— Ай да поляк! — восхитился Новицкий. — Прямо Беневский[74] XVII века.

— Последним поляком, посетившим Египет перед прибытием туда армии Наполеона, был двадцатилетний граф Ян Потоцкий, — возобновил рассказ Томск.

— Господи, еще один аристократ! — сокрушался Новицкий.

— В Александрии он появился в конце 1784 года. Заболел лихорадкой, еле выжил. Отсюда, переодевшись в платье местных жителей, вот как мы под пирамидами, поплыл в Каир и там жил в течение трех месяцев у одного купца-венецианца, после чего вернулся в Европу.

— Наверное, также же как и мы томился в этом душном городе, — продолжал свое Новицкий.

— Я бы так не сказал, особенно есть учесть события последних дней, — сменил тему Смуга.

— Я ждал этого, Ян, — улыбнулся Вильмовский. — Мы пока не так много узнали, а давно бы пора получить ответы на многие вопросы. Как напасть на след растаскивающих гробницы воров? Кто этот таинственный «железный фараон», которого ищет полиция многих стран? Действительно ли воры обнаружили гробницу Тутанхамона — фараона, о которой нам так мало известно? Кое-кто даже сомневается, что она вообще существовала.

— Андрей, я согласен с тобой, — ответил Смуга. — Сам бы очень хотел выслушать, что у вас есть рассказать.

Салли давно уже задумчиво разглядывала сделанные Смугой фотографии. Больше всего ее волновала история подноса с фигурками.

— Они действительно очень красивы и вполне могут происходить из гробницы Тутанхамона, — проговорила она.

— Б-р-р, — перебил ее Новицкий. — В этом Египте куда ни кинь, кругом гробы!

— Салли, а зачем именно такие предметы клали в гробницу? — спросил Томаш.

— Это долгая история, — ответила Салли, — связанная с представлениями древних египтян о загробной жизни. Точнее говоря, с работами, которые после смерти должны были выполнять обитатели загробного мира.

— Что, и там нужно было работать? — с грустным выражением на лице спросил Новицкий.

— По египетским повериям, жизнь в загробном мире была повторением жизни в нашем мире, — пояснила Салли. — За богатых все работы выполняли слуги. Но затем появилась идея, что каждый должен работать сам. Даже богатый.

— О, вот это мне нравится! — воскликнул Новицкий.

— Погоди радоваться, — погасила Салли его энтузиазм. — Люди и на это придумали способ.

— Какой же? — скривился моряк.

— Сначала появились магические заклинания, позволявшие умершему избежать физического труда, а затем магические фигурки, ушебти.

— Что, что такое? — удивился Новицкий.

— Ушебти, — повторила Салли. — Эти фигурки должны были избавить фараона от физического труда.

— Так-так, синичка! Значит, и там нет справедливости, — скривился Новицкий.

— Выходит, что поднос с фигурками подарил скончавшемуся Тутанхамону кто-то расположенный к нему, желавший, чтобы в загробном мире он не переработал, — сделал вывод Томек.

— Именно! — задумчиво сказала Салли. — И этот кто-то очень любил усопшего.

— С чего ты это взяла?

— Ушебти обычно делали из дерева, а эти — очень ценные, и сделаны они не только из дерева, но и из алебастра и золота.

Новицкий рассмеялся.

— Неплохая идея… Наверное, в гроб фараону эти фигурки положила жена… И я не уверен, что только из любви. Сдается, она и после смерти хотела им управлять.

— Что ты такое говоришь! — обиделась Салли.

— Нет, в самом деле! Вряд ли ей нравилось, когда муж воевал и играл в пастуха… Интересно, в какой роли выступает он в четвертой, пропавшей фигурке?.. Бьюсь об заклад, что он там в одежде охотника.

Щеки Салли вспыхнули от гнева. Но не успела она ответить, как заговорил Смуга.

— Меня больше интересует, почему была оторвана четвертая фигурка?

— Может, это был талисман, который забрал «фараон»? — предположил Томаш.

— Почему ты думаешь, что это наш «фараон»? Может, это сделали тысячу лет назад? — возмутилась Салли.

— Кто сделал, тот и сделал, — решительно прервал домыслы Новицкий.

— А с меня хватит Каира, грязи, грохота, вони… Пора сдвинуть с места старые кости…

— Наверное, ты прав. Нечего нам здесь больше делать, — Салли сразу поняла, что он хочет сказать. — Едем в Долину царей!

— Хочу вам напомнить, что на следующей неделе истекает срок, на который была снята квартира, так что действительно пора ехать, — уверенно спустил их на землю старший Вильмовский.

— Ну, хорошо, — сказал Новицкий, — вот мы в Долине царей и что дальше?

— Начинаем следить, — подсказал Томек.

— Лучше всего спровоцировать противника на ответные действия.

— Замечательная мысль, только как?

— Объявим, что мы… ну, хотя бы торговцы тем же самым товаром, — шутя предложил Новицкий.

— Тогда нас примут за конкурентов, что очень опасно, — возразил Вильмовский.

— Ну вот, это нам и надо, — упирался моряк.

— Предлагаю кое-что получше, — вмешался Смуга, — давайте поедем как коллекционеры.