Оба его собеседника признались, что не доводилось, и тогда Смуга продолжал:

— А я видел. Мы как-то притаились рядом с водопоем, используя сооруженный охотниками мачан[167]. Вообще я не люблю такой охоты. Охотник посиживает себе в безопасности и комфорте и стреляет, как по мишеням.

— Да уж герои, — согласился Новицкий. — Сперва залезают со страха на дерево, а потом отважно стреляют.

— Но я не об этом хотел рассказать. К водопою подошли зебры. Сверху нам было видно, как к ним подкрадываются львы. Великолепное, доложу вам, зрелище! Ловкие, гибкие и бесшумные, как кошки, они ползли против ветра, который дул со стороны предполагаемой добычи. Львов было пятеро. Они окружили водопой и напали. Атака удалась только частично. Две зебры упали сразу же: одна с перерезанным горлом, вторая с перебитым хребтом. Остальные стали в круг, головами друг к другу и лягались. Один молодой лев, не такой, видимо, еще осторожный, попробовал было ухватить зебру за брюхо, попал под копыта и еле спасся. Вот и ответ на твой вопрос, Тадек. В таких стычках не обходится без ран. Отсюда и происходят слабые, живущие в одиночку особи. Не исключено, что нечто подобное приключилось и с нашим львом.

Смуга помолчал, затем вернулся к интересовавшей их теме.

— Хорошо бы, он побыстрее появился рядом с деревней.

— Мы можем его к этому склонить, — ответил Вильмовский. — Взрослому льву требуется ежедневно по крайней мере пять килограммов мяса, и он способен за один раз съесть хоть сорок килограммов…

— Ничего себе заморыш! — восхитился Новицкий.

— Да уж! Наш лев, наверное, голодный, значит бросится на поиски пищи, а ведь львы, как известно, питаются и падалью. Бросим им часть твоей добычи, Андрей. Оставим на пастбище тушу антилопы.

— Что ж, стервятники без труда привадят нашего льва, а вечером приглашение повторят гиены. Обязательно придет, поверьте моему нюху! — добродушно завершил Новицкий. — И великому белому колдуну очень пригодится львиная шкура, — шутя добавил он, выпрямившись во весь свой могучий рост.

— Лучше уж мы подарим ее вождю, — с улыбкой заметил Смуга.

— Вообще-то больше других ее заслужил Мунга, — Вильмовский, как всегда, старался быть справедливым.

— Милостивые господа! Давайте не будем делить шкуру неубитого медведя… то есть, я хотел сказать льва, — рассмеялся Новицкий. — А теперь к делу!

Остатки антилопы они оставили на прилегающем к джунглям пастбище, а сами сели к небольшому костру, наблюдая за кружащими над падалью стервятниками. Ожидалось, что лев появится со стороны леса. Вильмовский предлагал соорудить небольшую зерибу, она обеспечивала бы безопасность, но Новицкий не хотел об этом и думать. На этот раз его поддержал и Смуга.

— Негры сочтут нас трусами, — возражал моряк.

— Это ограничило бы нам поле зрения при стрельбе, — добавил опытный охотник, это был более веский довод.

Ожидание затягивалось, с тем большим интересом выслушивались рассказы Смуги об охотничьих приключениях, хотя он сразу предостерег, что фантазия людей, охотящихся на животных, сравнима лишь с фантазией североамериканских индейцев.

— Был у меня когда-то знакомый, которого местные жители называли «Джо — единственная пуля», так великолепно он стрелял. О нем говорили, что он попадает в лимон с расстояния в четыреста ярдов[168].

— Фью, — присвистнул Новицкий. А Смуга усмехнулся и продолжал рассказ:

— Как-то вечером отправился он на охоту. Зверь попался ему сразу же на краю леса. Был это сидящий на ветке дерева леопард, что само по себе было прямо-таки вызовом судьбы, поскольку хищник при виде человека тут же исчезает. Джо моментально вскинул карабин, взвел курок, прицелился и выстрелил… Леопард исчез. Промах!..

— Со всеми бывает, — прокомментировал Вильмовский.

— Говорят ведь: «Солдат стреляет, а Господь Бог пули носит», — добавил Новицкий.

— Это еще не конец. На следующий вечер Джо снова направился в те же места и на том же дереве увидел того же леопарда. И вновь Джо промахнулся. Леопард одним прыжком скрылся в зарослях.

— Что, этот Джо охотился в одиночку?

— Именно, что нет. Его сопровождал следопыт-масай, наш общий знакомый Мешерье[169]. Представляете, как страдало самолюбие охотника? Леопард сделался его наваждением. Когда следующим вечером они вышли в степь, хищник расположился на том же дереве, потянулся и зевнул — во всяком случае, так уверял Джо.

— Жаль, что он еще не повернулся к нему задом, — тихонько засмеялся Новицкий. Вильмовский же спросил:

— На этот раз попал?

— Ничего подобного. Это продолжалось пять дней подряд. На шестой пришел успех, но только половинчатый. Раненый в затылок леопард больше не появлялся.

— А он, часом, не засмеялся на прощание? — спросил развеселившийся Новицкий.

— Ну, скажем, презрительно кашлянул, как павиан[170], — закончил свой рассказ Смута.

— Я слышал, леопарды опаснее львов, — высказался Вильмовский.

— Совершенно верно, они более гибкие и ловкие. А весят в два раза меньше[171]. Нападают абсолютно бесшумно, не предупреждают ворчанием, как иногда львы. Или прыгают на шесть футов[172]. Кое-кто утверждает, что леопарды единственные из всех животных убивают для удовольствия. Довольно часто они живут в пригородах африканских городов вместе с койотами, лисами, енотами. Мы как-то окружили леопарда в пригороде Найроби, у него не было никакой возможности убеждать. Так он скрылся в лесном завале и его не учуяли там даже собаки. А следующей ночью он убежал.

— Так, может быть, леопарда надо считать царем зверей? — задумался Вильмовский. — Масаи говорят, что царь саванны — это слон, наследник трона — буйвол либо носорог. Лев — он такой ленивый! Когда он сыт, рядом могут спокойно пастись импала, гну, у них великолепное обоняние, зебры с их прекрасным слухом и страусы, эти благодаря длинным шеям издалека видят опасность. Страус, когда он беспокоен, прячет голову в песок, импала фыркает, томи[173] предупреждающе бьет копытом, а потом подскакивает и несется, что есть сил…

Надвигались сумерки, солнце уже коснулось линии горизонта. В кустах прошелестел ветерок, нагретый воздуха задрожал и наступила темнота. Львы отлично видят ночью, и охотятся они до того времени, пока не взойдет луна. Ее сияние действует на них возбуждающе, они нервничают. Тот же лев, которого ждали охотники, нападал обычно после полуночи, не раньше: временами он даже предпочитал раннее утро, так, по крайней мере, об этом говорили негры. До полуночи оставалось еще пару часов. Ночь была ясной.

— Придет ли? — в который уже раз беспокоился Вильмовский.

— Надо ждать, — неизменно отвечал Смуга.

Они снова замолчали, вслушиваясь в тишину ночи.

— А часто среди хищников встречаются людоеды? — спросил Новицкий Смугу.

— Чаще всего на человека охотится тигр[174]. Бывает, что и леопард, и даже лев. В Кении широко известна история полковника Паттерсона, инженера, он строил мост через реку Тсаво[175]…

В эту минуту до них донесся скулеж, переходящий в смех. Автоний, давно уде сладко спавший рядом с Вильмовским, вскочил, широко раскрыв глаза. Охотники тоже вздрогнули…

— Гиены. Приманивают льва, — сказал Смуга.

— Бр-р-р, — вздрогнул Новицкий. — Какой жуткий хохот. Я их прогоню.

Он взял из костра горящую головешку и бросил ее в сторону, где лежала падаль. Мелькнули какие-то тени с ощерившимися зубами. Моряк швырнул в них пылающей палкой и выстрелил в гиену, она согнулась в прыжке. Остальные разбежались.