Длинная ярко-красная баржа, которую ровно тянули несколько лошадей, цокая копытами по набережной канала, везла еще человек двенадцать. Баржа была плоской, больше похожей на плот, чем на лодку, но крепкой и с надстройкой посредине, где пассажиры могли укрыться от дождя. Мигелю доводилось путешествовать на более крупных судах на конной тяге. Некоторые из них были такими большими, что вмещали будку, где пассажирам продавали пиво и печенье. Однако это судно было недостаточно велико для подобных удобств.

Мигель не обращал особого внимания на других пассажиров. Он укрывался от мелкого моросящего дождя под навесом и пытался отвлечься от проблемы переполненного мочевого пузыря повестью о приключениях Очаровательного Петера. Это приключение, которое он перечитывал многократно, рассказывало о жестоких землевладельцах, отнявших урожай у своих арендаторов. Петер и Мария выдали себя за регентов, желающих купить землю, и, войдя в доверие к землевладельцам, ночью ограбили их и раздали крестьянам то, что тем принадлежало.

До конца плавания Мигель успел дважды перечитать брошюру, а высадившись на сушу, в первую очередь отправился искать уединенное место, где можно было бы справить насущную нужду. Решив наконец проблему, он с легкой душой отправился в город. Во многих отношениях Роттердам был уменьшенной, более аккуратной версией Амстердама. Он бывал здесь достаточно часто, чтобы не заблудиться, и без труда нашел таверну, в которой Фернандо назначил ему встречу. В этой таверне он встретился со своим другом, и они обсудили детали задания, которое Фернандо предстояло выполнить на лондонской бирже. Фернандо удивился, когда Мигель объяснил, что все сделки должны произойти в определенное время, но, несмотря на это, согласился, когда Мигель уверил его: то, что от него требуется, никоим образом не бросит тень ни на него лично, ни на небольшую еврейскую общину в Лондоне.

Был уже поздний час, когда они закончили, и Мигель принял приглашение Фернандо переночевать в Роттердаме, где посетил вечернюю службу в маленькой синагоге, а утром сел на баржу, направляющуюся в Амстердам. Он устроился на деревянной скамье и закрыл глаза, думая о том, что еще предстоит сделать, дабы можно было сказать: все готово для осуществления его кофейного предприятия. Утро было прохладное, и он уснул, а потом проснулся оттого, что громко разговаривал во сне. Он не знал, как долго спал, и сконфуженно огляделся вокруг – кто-то мог слышать, как он кричал. Он не увидел никого из знакомых и почти успокоился, но что-то привлекло его внимание. Он пригляделся. В задней части лодки он увидел пару хорошо одетых господ, занятых неспешной беседой. Мигель отважился только на быстрый взгляд, но и того было достаточно, чтобы заметить их бороды. Разумеется, очень коротко подстриженные, но все же бороды. У одного из них была особенно смуглая кожа, а растительность на лице напоминала грибок, идущий до середины шеи. Любой голландец сбрил бы такие волосы. Только у еврея могла быть такая борода, причем у еврея, который изо всех сил старается не выглядеть как еврей.

Было совершенно очевидно, что это шпионы маамада.

Когда баржа прибыла в Амстердам, Мигель прошел немного вперед, чтобы посмотреть, пойдут ли двое мужчин следом, однако после короткого совещания, сопровождавшегося кивками, оба направились в сторону биржи. Мигель постоял у канала, смотря на затянутое тучами небо, а потом купил грушу у старухи с тележкой. Груша была какая-то рыхлая и по вкусу напоминала корень петрушки, и Мигель, раз откусив, бросил фрукт на дорогу. Женщина поспешила прочь, толкая виляющую тележку, делая вид, что не замечает неудовольствия Мигеля, а двое грязных мальчишек набросились на недоеденную грушу. Мигель не мог избавиться от гниловатого привкуса во рту. Поразмыслив, он решил, что отправляться на биржу все равно поздно, и пошел домой.

Шпионы вывели его из равновесия, и он постоянно озирался, ища на людных улицах соглядатаев, скрывавшихся под видом нищих, слуг и бюргеров. Так не может продолжаться, говорил он себе, нельзя до конца своих дней шарахаться от каждой тени. Ему удалось почти успокоиться, переходя через мост, ведущий во Влойенбург, когда он увидел Ханну. Несмотря на головную шаль, Мигель тотчас узнал ее, рядом с ней шла Аннетье. И – Иоахим Вагенар.

Иоахим увлек их в тихий уголок. Он не вел себя угрожающе и казался спокойным. Случайный прохожий мог бы не заметить ничего странного, хотя то, что женщина в головной шали разговаривает с таким оборванцем, было необычно.

Аннетье первой заметила Мигеля. Она обрадовалась и глубоко вздохнула, при этом ее грудь колыхнулась в корсаже красивого синего платья, сочетавшегося по цвету с ее симпатичным чепцом.

– О сеньор Лиенсо! – вскрикнула она. – Спасите нас от этого сумасшедшего!

Мигель спросил на португальском, обращаясь к Ханне:

– Он причинил вам вред?

Ханна помотала головой.

Вдруг Мигель почувствовал близкую вонь. Вероятно, сменился ветер. Мигель был ошеломлен. Голландцы были излишне, даже патологически, чистоплотными людьми. Они мылись чаще, чем требовалось для того, чтобы содержать тело в чистоте, не нанося вреда здоровью. Иоахим оставил эту привычку, и от него воняло хуже, чем от самого неумытого португальского крестьянина. Это были не только запахи немытого тела, от него пахло мочой и блевотиной. И – Мигель не сразу это понял – пахло гнилым мясом. Отчего человек может источать запах гнилого мяса?

Он потряс головой, пытаясь очнуться от парализующего действия этого запаха.

– Идите домой, – сказал он Ханне. – Никому ничего не рассказывайте. И не давайте девушке распускать язык. – (Хозяйка со служанкой начали отступать в сторону.) – Пусть она придержит язык, – сказал он, обращаясь к Ханне,– иначе потеряет работу. – Он повернулся к Иоахиму. – Отойдите назад.

Слава богу, Иоахим послушался. Женщины проскользнули, прижимаясь к стене, чтобы максимально увеличить расстояние между ними и голландцем. Оказавшись на свободе, они пошли быстрым шагом.

– Идемте, – скомандовал Мигель. – Через мост. Быстро.

И снова Иоахим послушно выполнил приказание, как слуга, которого хозяин застал за чем-то неблаговидным. Мигель посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, не видел ли кто-нибудь из знакомых это уличное происшествие. Он прошептал слова благодарственной молитвы Господу, слава Тебе, за то, что шпионы не пошли за ним следом и что беда случилась в часы, когда все, кто мог желать ему зла, были заняты своими делами на бирже.

Перейдя через мост на другую сторону канала Хаутграхт, Мигель повел Иоахима к небольшой рощице на берегу канала, где можно было поговорить незамеченными.

– Неужели в вас не осталось ничего от вас прежнего? Как вы посмели приблизиться к жене моего брата?

Мигель переместился на подветренную сторону от Иоахима, чтобы вонь не чувствовалась так сильно. Иоахим стоял с опущенной головой. Он смотрел на уток, клевавших что-то на земле у них под ногами, не обращая на людей никакого внимания.

– Почему вы решили, что я подошел к жене вашего брата? Я подошел к вашей шлюхе тоже, не забывайте об этом, – сказал он. – Она очень соблазнительная, сеньор. Думаете, она примет меня? Она похожа на такую, которая примет кого угодно.

Мигель задержал дыхание.

– Не смейте никогда больше беспокоить никого из членов моей семьи. Чтобы я впредь не видел вас во Влойенбурге.

Тихого, уступчивого Иоахима теперь будто бы никогда и не существовало, а был только этот рассерженный Иоахим.

– Ну и что будет? Ну, скажите, сеньор, что вы сделаете, если увидите, как я рассказываю вашим соседям на улице разные истории? Ну, скажите, что вы сделаете?

Мигель вздохнул:

– Вы, вероятно, хотите чего-то. Не пришли же вы во Влойенбург потому, что вам больше нечего делать?!

– На самом деле мне больше нечего делать. Я предложил вам заняться какой-нибудь коммерцией вместе, но вы отвергли мое предложение и сделали из меня посмешище.