Большой человек перенёс хозяйку на кровать, там он долго сидел с нею, пока она не пришла в себя.

— Как ты меня напугала, доченька. Зачем ты вставала?

— Прости, папа. Кажется, я хотела покормить бобрёнка.

— Тебе всё хуже и хуже. Всё, решено — мы немедленно отправляемся в город! Укрою тебя брезентом, чтобы тебе было уютно в лодке. Заодно, когда будем проплывать мимо острова, выпустим твоего бобра.

— А крысёнок? Давай и его возьмём с собой.

— Зачем он нам?!

— Тут он погибнет. А мы выпустим его где-нибудь в городе.

— Хорошо. Только учти — эти грызуны кусаются.

— Человек посмотрел на свою забинтованную руку, но промолчал, чтобы не расстраивать дочь. — Ладно, лежи, а я сейчас вернусь. Только, умоляю, не вставай! Обещаешь?

— Обещаю, папочка.

Вскоре он вернулся. На нём был плащ, с которого ручьями стекала вода.

— Мостки почти ушли под воду, — произнес человек взволнованно. — Нам больше нельзя медлить. Вода очень быстро прибывает. У соседей уже под окнами плещется! Давай, дочка, помогу тебе одеться и побежим.

— Коробку не забудь, папа.

ни вновь оказались под дождём. Но на этот раз он барабанил по клеёнке, которой люди накрыли коробку. Внутри было сухо, но Компотик в ужасе зарылся ещё глубже в подстилку: грохот дождевых капель сводил его с ума.

— Нас несут, чтобы утопить! — пищал он.

— Глупый! Тогда нам не стали бы делать крышу над головой, — возразил Торпи. — Вот увидишь, всё будет хорошо.

Бобрёнок встал на задние лапы, осторожно приподнял головой край клеёнки и выглянул наружу.

При свете дня стихия, бушевавшая над рекой, казалась уже не такой страшной. Дождь, измотавшись за ночь, бил теперь реже, но зато поднялся ветер — он разрывал небесные струи на мелкие капли и носил их над водой, не давая им соединиться с холодными волнами. Торпи вдруг подумалось, что там, под водой, где-нибудь у самого дна реки, сейчас очень-очень тихо, туда не проникает ветер, и вода не закручивается сердитыми пенными барашками, и его так неудержимо потянуло броситься в эти волны… Но благоразумие крысы взяло верх. Торпи не сомневался, что, очутившись в воде, он сразу уйдёт на это тихое речное дно, с которого уже никогда не сможет подняться на поверхность. Бобренок мотнул головой и вернулся на подстилку.

— Как твоя спина, Компотик? — позвал он друга.

Крысёнок выглянул из своего укрытия:

— Вроде бы не болит… Вот только хвост трясётся. Боюсь, как бы не отвалился…

— Не отвалится, — улыбнулся Торпи.

— Куда нас несут?

— Не знаю. Я только что выглядывал — кругом одна вода!

— Ой! — пискнул Компотик и вновь зарылся в подстилку.

— Да не бойся ты! О тебе позаботятся, вот увидишь. Я думаю, нас хотят перевезти на тот берег и выпустить там… Знаешь, какие там зелёные заросли! Я тебе рассказывал, помнишь? Там мы зажи…

Но он не успел договорить. Сильным порывом ветра клеёнку сорвало с коробки, и дождь ворвался внутрь их сухого убежища.

— Мама! — запищал крысёнок.

Торпи тоже подумал о Брынзе, но мысль эта почему-то его нисколько не взволновала. Наверное потому, решил он, что так давно не видел родного бочонка. Где сейчас его мать и отец, где остальные разбойники, не затопило ли лагерь — всё это как-то отдалилось от Торпи. Он теперь больше думал о хозяйке и о том необычном сне, который приснился ему на крыше курятника.

— Не плачь! — сказал он крысёнку. — Ты обязательно вернёшься к своей маме.

Неожиданно коробка резко подскочила вверх, и Торпи с крысёнком едва не вывалились наружу. Сразу после встряски к ним заглянуло обеспокоенное лицо хозяйки.

— Испугались? — спросила девочка. — Мне самой страшно! Не волнуйтесь, мы уже в лодке. Сейчас папа заведёт мотор, и мы поедем.

Торпи приподнялся на задних лапах и поглядел по сторонам. Его хозяйка, завёрнутая в грубое одеяло, полулежала на дне длинного, разрезанного пополам бочонка. Странный бочонок покачивался на волнах, а на его конце сидел большой человек и остервенело бил кого-то кулаком. Вдруг тот, кого он бил, чихнул и взревел от боли, потом повалил дым, и бочонок резво побежал вперёд, разрезая волны.

— Вот и поехали! — обрадовалась девочка.

Её радость передалась Торпи. Вода и ветер хлестали бобрёнка по мордочке, и это переполняло его грудь счастьем.

— Вон там, впереди, зелёная кромка, видишь? — говорила ему девочка. — Папа сказал, что это Бобровый остров. Скоро ты вернёшься к своим, Летягин! А твоего друга я отвезу в город. Ему там будет хорошо.

Она взяла крысёнка вместе с подстилкой к себе под брезент. Он даже не пикнул — как будто умер от страха. Но Торпи верил, что Компотик попал в надёжные руки.

Зелёная полоска стремительно приближалась. Малыш смотрел на неё, и у него всё сильней сжималось сердце. Бобер уже знал, что скоро расстанется с хозяйкой, он ведь был смышлёным зверем. Но душу Торпи теребило что-то другое, не связанное с девочкой. Он даже мог поклясться, что ощущает тот самый волнующий запах. И это был запах тополиных почек из его сна.

— Ах, чёрт! — прокричал человек. — Мост разрушило!

— Что? — повернулась к нему девочка.

— Мост разрушило! Мы чуть не наскочили на бревно!

— Это опасно? — испуганно спросила девочка.

Отец не ответил ей. Он сосредоточенно правил рулём, внимательно всматриваясь в даль.

— Смотри! — опять крикнул он и даже привстал с места. — Датам одни брёвна впереди! Придётся идти через остров…

Глаза девочки округлились:

— Как это — через остров?

— Там есть протока. Это как бы узкий ручей, который делит остров пополам. Вода сейчас выше бобровых плотин, протока должна быть широкой. Думаю, мы проскочим.

Сбавив скорость, лодка сделала крен вправо и направилась к узкому просвету в центре зелёной полосы. Когда она ворвалась внутрь ивовых зарослей, бобрёнок заметался по коробке, вертя головой в разные стороны. Ведь это была та самая чудесная зелёная страна, о которой он мечтал лунными ночами, сидя у реки! Она совсем не походила на пыльный крысиный лагерь с полусгнившими, покрытыми плесенью бочонками. Здесь в небо устремлялись стройные стволы с гладкой и сочной корой, их влажные кроны купались в горьковатом аромате листьев, замешанном на запахе мёда и смолы. Здесь в тихих тенистых заводях обитала сказка, весь этот мир принадлежал бобрёнку, он чувствовал это, он жаждал его!

И вдруг… Бах!

Сильный удар о дно лодки вывел Торпи из мечтательного оцепенения. Его так тряхнуло, что он забыл обо всём на свете. Коробка, в которой находился бобрёнок, перелетела через борт и плюхнулась на воду, но не перевернулась, а сама стала маленькой лодочкой. Внутрь утлого судёнышка сразу начала просачиваться вода, и Торпи какое-то время завороженно смотрел на весёлые фонтанчики, бьющие со дна коробки. Но он быстро очнулся и выглянул наружу. От увиденного шерсть на загривке бобренка встала дыбом.

Лодка, до краёв затопленная водой, медленно подплывала к кустарнику на берегу. Сидевшая в ней девочка из последних сил гребла коротким веслом. Бобрёнок напряжённо следил за ней. Вдруг недалеко от своей коробки он увидел большого человека — его тело погрузилось в воду, и куртка вздулась пузырём. Торпи разглядел залитое кровью лицо, глаза были закрыты. Но человек был ещё жив: рука его иногда приподнималась над водой и шарила в воздухе, пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Торпи так поразила эта страшная картина, что он не сразу заметил, что и его судёнышко уже почти наполнилось доверху. Но бобрёнку повезло: он как раз проплывал мимо коряги, торчавшей из воды, и успел уцепиться за неё. Выбравшись на этот крошечный островок, он перевёл дух, и оглянулся на лодку. Девочка уже доплыла до берега. Но она была так слаба, что, продравшись через заросли до твёрдой почвы, сразу свалилась в траву. Торпи видел, как из-под её одежды вылез серый дрожащий комочек. Компотик тоже спасся! Бобрёнок так обрадовался, что чуть не упал в воду. Он стоял всего на трёх лапах и еле удерживал равновесие.