Житие от Гавриила

        Москва встретила нас мелким нудным дождиком и почётным караулом, который выстроился на оцепленном автоматчиками перроне Белорусского вокзала. Оркестра и пионеров с цветами не было. И студенток тоже, что не могло не расстраивать. Вместо них присутствовал Семён Михайлович Будённый, салютующий Почётным Революционным оружием. При виде золотой шашки глаза генерал-майора Раевского засияли нездоровым блеском. Зная его патологическую страсть к холодному оружию вообще и к наградному в частности, можно было спрогнозировать мысли Израила на несколько часов вперёд. Да и пусть. Пока у него есть цель, бредовые идеи о прогрессорстве отойдут на второй план. К сожалению, не покинут насовсем, но хотя бы до вечера человечество в безопасности.        Пока командовавший караулом подполковник заставлял своих бойцов производить нелепые и смешные размахивания карабинами, мы, не доверяя помощи проводников, выгрузили багаж. Подошедший Семён Михайлович с уважением покосился на ящики, украшенные неизвестной ему маркировкой, баулы ярко выраженного милитаристского вида и вскинул руку к фуражке.        - Здравия желаю, товарищи генералы.        - И вам не хворать, товарищ Будённый, - вылезший вперёд Израил пожал протянутую руку и сразу перешёл в наступление. - Златоустовская?        - Кто, шашка? Вам не понравится, Изяслав Родионович.        - Это почему? Прошлая очень даже ничего была... Давайте опять меняться.        - Товарищ Раевский, не мельтеши, - я решительно пришёл на выручку к легендарному командарму. - Добрый день, товарищ генерал-лейтенант. Нам, помнится, тогда даже и попрощаться толком не удалось.        - Это да... вы так неожиданно убыли.        - Мы же военные... хм, люди, Семён Михайлович. Правда, Лаврентий Павлович?        Берия промолчал. Он только улыбнулся, отчего начальник почётного караула вдруг заметно побледнел и вытянулся по стойке "смирно". Сопровождающие Будённого офицеры сделали шаг назад.        - Понимаю, кивнул командующий бронетанковыми войсками, по простоте душевной не заметивший некоторых нюансов поведения своего окружения. - Товарищ Сталин просил передать извинения - он не смог приехать. Дела.        На этот раз улыбнулся я. Сам позавчера в телефонном разговоре убеждал Иосифа Виссарионовича не привлекать лишнего внимания к нашим скромным персонам. К славе мы, за редким исключением, занятым сейчас созерцанием вожделенной шашки, не стремимся. Да и странно будет, если встречать трёх самых обыкновенных генералов, каких сотни, приедет Генеральный Секретарь ВКП(б).        - Сейчас в гостиницу, Семён Михайлович? - ещё во время памятного чествования челюскинцев в Кремле мы стали называть друг друга по имени и отчеству.        - Ни в коем случае, Гавриил Родионович. Товарищ Сталин просил привезти вас сразу на дачу к товарищу Ворошилову. Не против?        - Ни в коем случае, - повторил я слова Будённого и повернулся к Изе и Лаврентию: - Вы как?        - А багаж? - удивился Израил. - Нас с автоматами к Сталину не пустят.        - Пустят, - успокоил Семён Михайлович. - Есть особое распоряжение.        - Да? Тогда я и гранаты возьму. А остальное пусть грузят в багажник.

        На даче нас ждал сюрприз. Из-за спины Иосифа Виссарионовича вдруг вынырнул подозрительно знакомый человек в странной военной форме и церемонно поклонился. На его плечах в такт поклонам колыхнулась густая бахрома роскошных эполет с шитым золотом вензелем "СБ".        - "Служба безопасности" - расшифровал Лаврентий Павлович и в недоумении поправил пенсне.        - Соломон Борухович! - радостно воскликнул Изя и схватился за бумажник.        Да, это был он. Бывший зека с затерявшегося в Северном Ледовитом океане судна, страстный любитель радиосвязи на коротких волнах и профессионал по вскрытию чужих сейфов, человек, имеющий многочисленных троюродных родственников в половине цивилизованного и трети нецивилизованного мира. Нынешний президент Балтийской Конфедерации, дядя галицийского кагана и корсиканского короля... Это всё он - Соломон Борухович Сагалевич.        А ведь изменился с момента нашей последней встречи. Причём в лучшую сторону. Немудрено, что многоопытный Лаврентий Павлович не узнал его сразу. Округлился, отъелся, и из древнего старика стал пожилым, но вполне ещё крепким мужчиной.        - Товарищи, вы таки представить не можете всей радости, которую имеет старый Соломон от этой встречи! - в порыве чувств Сагалевич бросился обниматься.        Я не стал уклоняться, только спросил после взаимных похлопываний по спине:        - Вы, Соломон Борухович, разве уже без внутреннего содрогания произносите слово "товарищ"?        - Таки да! - балтийский президент отпустил меня и переключился на Лаврентия Павловича. - Вспомните, кем был Сагалевич в бытность свою господином? А лучше не вспоминайте. Зато сейчас... Представляете, в прошлый визит в Лондон, четыре констебля упали в обморок едва увидев мой паспорт. Таки не поверите - никого не трогал!        - И не верьте, - наконец-то Сталин смог вставить хоть слово. - Полицейские испугались не его, а буденновки. Вы слышали клеветнические измышления западной прессы о разгроме Лондонского зоопарка дивизией красных конников?        - Нет, мы не в курсе, - предельно честно ответил я. И, в принципе, нисколько не покривил душой. Да, послужил причиной этих слухов, но их самих не слыхал.        - Давно уже было, - пояснил Иосиф Виссарионович. - Товарищи, а что это мы на пороге стоим? Соломон Борухович, вы закончили обниматься?        - А я разве задерживаю? Можете начинать без меня. Вы разве не видите - Изяслав Родионович ещё не охвачен братской любовью моего народа.        - Еврейского, что ли? - удивился Будённый.        - Ай, не говорите глупости, Семён Михайлович, - всплеснул руками Сагалевич. - Откуда в моей стране еврейский народ? Они все у вас. А у меня, согласно последней переписи населения, их и не осталось. Разве что только я, тётя Роза Гогенцоллерн с семейством, два разорившихся банкира, аптекарь Гоги Ревазович Циммерман, бригада сталеваров да четыре дивизии быстрого реагирования. И всё. Говорю же - уехали все. Бедно живём.        - Совсем бедно? - уточнил Изя.        - А вы имеете что-то предложить на продажу? - сразу оживился Сагалевич.        Сталин махнул на них рукой и обратился ко мне:        - Пойдёмте, Гавриил Родионович, перекусим чем Бог послал.        - Ага, засмеялся Будённый, - раскулачим Клима, пока его дома нет.

        Уже за столом, когда слегка расслабились после пары рюмок и позволили себе расстегнуть верхние пуговицы кителей, вождь пояснил отсутствие товарищей Ворошилова и Каменева:        - Климент Ефремович с Сергеем Сергеевичем проводят совместные советско-норвежские учения в районе озера Имандра.        - Там и мои войска есть, - похвалился Соломон Борухович.        - Интенданты третьего ранга военнослужащими не считаются, - отрезал Сталин.        - А бойцы невидимого фронта? - парировал Сагалевич.        - Лапландские?        - Ага.        - Тем более.        - Зря вы так, товарищ Сталин. Люди старались.        Из дальнейшего разговора я понял одно - во время нашего отсутствия жизнь не останавливалась и била ключом. Так, например, разведка Балтийской Конфедерации провела против враждебной Финляндии многоходовую операцию, результатом которой стало появление на карте почти независимого Великого Саамского Конунгства в составе Мурманской области. Единственной ошибкой эмиссаров Сагалевича было то, что они слишком буквально следовали заветам классиков и начали действовать строго по инструкции, составленной основоположниками марксизма-ленинизма.        Революционная ситуация в Лапландии долго не складывалась - митинги и демонстрации, проходившие в тундре, оставались незамеченными большей частью прогрессивной общественности. А массовые забастовки привели к не менее массовому падежу оленьего поголовья. Так продолжалось примерно полгода, пока из Москвы не протянули руку помощи. Приехавшие специалисты, старшие лейтенанты Кулькин и Ершов, осудили оппортунизм саамских революционеров и принялись за работу. И она пошла...        Уже через месяц вышеназванные товарищи, ставшие к тому времени капитанами, были всенародно избраны на ответственный пост лапландского конунга. Но так как должность на двоих не делилась, пришлось образовать дуумвират под общим именем Александров Первых. В Гельсингфорсе о появлении сепаратистов узнали слишком поздно и не успели помешать вводу на территорию Великого Саамского Конунгства войск дружественных Норвегии и Советского Союза. Опасаясь нависшей угрозы, Финляндия была вынуждена спрямить линию государственной границы в районе Печенги и уйти с полуострова Рыбачий.        Ситуация с белофиннами всё более обострялась, порой доходя до пограничных конфликтов с применением авиации советской стороной. К слову сказать - финны белыми уже с год как не считались. Всемирный съезд Белого Движения, состоявшийся прошлым летом в Вильно, постановил исключить генерала Маннергейма из всех списков и учебников, заклеймив позором как предателя и пособника интервентов. С лёгкой руки председательствовавшего на съезде Бориса Михайловича Шапошникова в обиход вошло новое слово "либераст" для обозначения подобных двурушников и буржуазных прихвостней.        На робкие протесты с трибуны Лиги Наций о недопустимости иностранного вмешательства в дела суверенной Финляндии глава советской делегации Анатолий Анатольевич Логинов совершенно прозрачно намекнул так называемому мировому сообществу на статью пятьдесят восемь УК РСФСР, которой с недавних пор государственные границы не являлись препятствием. После демарша нарком иностранных дел СССР покинул заседание, бросив на прощание историческую фразу, мгновенно облетевшую весь мир: - "Пиписьками захотели померяться, сцуко?"        Но всё же первое государство рабочих и крестьян дорожило своей репутацией самого миролюбивого. И сейчас в задачу отправившихся на Север Ворошилова и Каменева входило недопущение любой двусмысленной ситуации. Враг непременно должен проявить агрессивную сущность и напасть первым, к чему прикладывались немалые усилия. Но агрессор почему-то медлил, несмотря на то, что наиболее боеспособные советские дивизии отправились добровольцами на Европейскую войну.        - Что там новенького в Европах? - между делом поинтересовался Сагалевич, обильно намазывая горчицей свиной эскалоп. - Племянники мои соответствуют?        - Кому, вам? - Изя отложил вилку в сторону и внимательно осмотрел Соломона Боруховича на предмет мании величия.        - Не кому, а чему, - поправил его президент. - Светлому образу строителей социализма. До коммунизма не дотягивают, уж извините.        - Да, такова нынешняя молодёжь, - согласился молчавший до этого Будённый.        - Хорошая у нас молодёжь, - выразил своё мнение Сталин. - Кстати, Гавриил Родионович, а в вашей, хм... скажем так, организации, молодые кадры есть? Или товарищ Кузьмич предпочитает старую, проверенную гвардию?        Я не успел сказать и слова, как Израил влез с разъяснениями:        - Да полным полно, товарищ Сталин. Прямо спасу нет с этими юными дарованиями. Бывает, такого начудят... В прошлый раз, представляете, изобрели новое оружие и как бабахнули, не посоветовавшись с начальством. Двух островов в Тихом океане как и не бывало, а в Америке целый город вдребезги. В мелкий щебень. Ладно ещё догадались на половинном заряде испытывать. У шефа остатки волос вокруг лысины поседели.        Тут Изя заткнулся, явно почуяв неладное. Лаврентий Павлович успел перехватить мою руку с тяжёлой хрустальной салатницей и укоризненно произнёс:        - Что это вы всё про проблемы, Изяслав Родионович? У товарища Сталина и своих хватает. Давайте поговорим о достижениях народного хозяйства.        - О самогоноварении, - поддакнул Израил.        - Это правда, что нынешний год будет рекордным по урожаю зерновых? - Палыч улыбнулся. - И можно будет снизить цены на водку.        Но Иосиф Виссарионович не позволил Берии увести разговор в сторону. Он пристально смотрел на Изю, одновременно что-то подсчитывая в уме. Или не подсчитывая...        - Значит, товарищ Раевский, у вас имеется в наличии неизвестное современной науке, но чрезвычайно мощное оружие?        Напарник понял свою ошибку и растерянно хлопал глазами, обернувшись ко мне в ожидании помощи. М-да, опять выручать непутёвого... Я прокашлялся, привлекая внимание, и ответил:        - Вы правы, товарищ Сталин, в Конотопе есть многое из того, что сейчас назовут чудом. Но дело в том, что Владимир Иль... то есть просто Кузьмич, категорически против. Чудеса, как, впрочем, и другие неправедно доставшиеся блага, развращают народ. А так как в нашей стране народ и партия едины, то развращают и партию.        - Поясните свою мысль, товарищ Архангельский, - попросил Сталин, откинувшись на спинку стула.        - Элементарно, - при всей своей невозмутимости и самоуверенности, внутри я не был так спокоен. - Допустим гипотетическую ситуацию - у Советского Союза появляется бомба, способная разрушить целый город. Что вы с ней будете делать?        Иосиф Виссарионович задумался, а Будённый рубанул сплеча:        - Я бы на Лондон сбросил.        - Категорически против. Это варварство! - возмутился Сагалевич.        - Вы так любите англичан, Соломон Борухович? - подозрительно прищурился главком бронетанковых войск.        - Вы подозреваете меня в противоестественной любви? Нет, Семён Михайлович, мне нравятся только их деньги. Вы бы знали, какие суммы они расходуют на взятки! Ай, не нужно так смотреть, я поделюсь.        - Что за взятки, товарищ Сагалевич? - поинтересовался Сталин.        - Хорошие такие, жирные, - балтийский президент довольно улыбнулся. - Меня уже второй год уговаривают вступить в Лигу Наций. А недавно попросили объявить войну товарищу Деникину.        - Зачем?        - Я доктор? Я знаю?        - Они что, не в курсе ваших отношений с Антоном Ивановичем? Английская разведка совсем мышей не ловит?        - Зачем мыши? - Соломон Борухович пожал плечами. - Если бы меня беспокоили грызуны, то я бы купил кота, а не английскую разведку.        Иосиф Виссарионович отложил трубку, которую достал было во время разговора, и строго спросил:        - И вам не стыдно, товарищ Сагалевич?        - За что? Ведь недорого же...        - А сокрытие важной информации?        - А... это. Я не думал, что такие мелочи могут кого-то заинтересовать.        - В нашей работе не бывает мелочей.        Соломон Борухович тяжело вздохнул и пробормотал себе под нос:        - И вот так всегда... Стараешься, пашешь как проклятый в поте лица, а что в результате? Нет в мире справедливости.        - В мире, может быть, и нет, а в Советском Союзе есть! - Будённый стукнул кулаком по столу. - Отдай разведку, Моня, добром прошу.        - Таки забирай, - неожиданно легко согласился Сагалевич. - Я себе американскую куплю.        - Разве она не... - удивлённо начал Лаврентий Павлович.        - Ни в коем разе! - балтийский президент решительно отмёл все домыслы. - Деньги будут переданы только через неделю.        С этими словами Сагалевич обвёл собравшихся победным взглядом и вытащил из кармана замызганную пачку "Беломора".        - Угощайтесь, товарищи.        - Спасибо, у меня свои, - отказался Сталин.        - Зря, эти папиросы продлевают жизнь.        - Каким образом?        Соломон Борухович прикурил и с видимым удовольствием пустил дым к потолку:        - Их мне подарил товарищ Архангельский ещё на "Пижме". И обещал расстрелять, когда они кончатся.        - Я такого не говорил! - от столь наглого вранья у меня отвисла челюсть.        - Значит, подумали. Да вы не беспокойтесь, Гавриил Родионович, на каждую выкуренную папиросу я добавляю ещё две. Знаете, так хочется дожить до победы коммунизма.        - Мы ещё социализм толком не построили, - усмехнулся Сталин.        - Я таки подожду.        Вождь только руками развёл. Как, мол, с такими кадрами работать. Но потом вернулся к скользкой теме взаимоотношений с Конотопом:        - Я так понимаю, Гавриил Родионович, товарищ Кузьмич категорически против какого-либо сотрудничества?        - Не совсем так, товарищ Сталин, - пришлось импровизировать на ходу. - Иначе почему мы здесь? Но вооружение и технику - да, вы правы, Советскому Союзу придётся производить самостоятельно.        - Жаль...        - Зря жалеете. На Бога, как говорится, надейся, а сам не плошай.        - Товарищ Кузьмич ещё не сам Господь, - возразил Сталин, всё ещё не расстающийся с надеждой на помощь извне.        - Кто знает, - как можно неопределённее ответил я. - Кто знает...