Шумной толпой ввалились они в плацкартный вагон, и Церетели сразу же получил ответственное задание - охмурить проводницу на предмет чистых стаканов. Девушка-комсомолка долго сопротивлялась напору знойного радиста, но всё же капитулировала, взяв честное-пречестное слово посуду не бить, песен не петь и специальными командирскими словами не выражаться. Шалва торжественно пообещал, забрал стаканы и убежал, оставив ещё одно разбитое сердце вздыхать в несбыточных надеждах. Командир разлил хоть и непривычную, но всё же водку, и предложил традиционный тост: - За Родину, за Сталина, за товарища Патриарха! Что там два литра на пятерых здоровых мужиков? Да под хорошую закуску. Да на шесть часов дороги. Так, губы смочить и повод поговорить обо всём на свете. - Как оно в полку, товарищи? - Нормально, командир. Немножко повоевали. Без тебя скучно было, а так всё хорошо. А тому, о чём иностранные газеты клевещут - не верь. Муссолини сам виноват. - Ладно, забудем. Танк наш как? - по молчаливо опущенным головам Бадма догадался об ответе. - Что, сгорел? - Угу, - хмуро подтвердил Клаус. - И утонул. Вместе с десантной баржой. На мину напоролись прямо у самого берега. Помянем машину, а? - Давай. Мир его тракам! - И хороших техников на Небесном Полигоне, - поддержал лейтенант Иванов. Выпили стоя - память боевой машины того стоила. - А ты как у нас оказался, Амангельды Мужикетович? - спросил командир после минутного молчания. Тот пожал плечами. - Сначала случайно - ты в отпуск уехал, Адама командиром назначили, мехводов не хватало. Да так и прижился. - На сержантской должности? - А чего такого? Я не карьерист, сам знаешь. Потом узнал, что экипаж посылают добровольцами на спецоперацию... И всё. - Что хоть за операция-то, не слышал? Почему нас всех в цирк? - Кое-кого, - Иванов покосился на Шалву, - есть за что. А вообще ничего конкретного. Краем уха что-то про Америку... А к ним у меня, такие дела, личные счёты есть. Однако рассказать про них Амангельды Мужикетович не удалось - все стали вспоминать про то, что такое Америка, где она располагается на карте и можно ли считать это захолустье государством. Вспоминали до конечной станции и пришли к общему мнению - на государство никак не тянет, да и на страну только размерами. Иркутск встретил ярким солнцем, склоняющимся к закату, чистой привокзальной площадью с пустой стоянкой такси, строгим капитаном бронетанковых войск и персональным автобусом. Клаус восхищённо осмотрел салон - огромные стёкла, мягкие сиденья, негромкая музыка из репродукторов... - Трофейный? - Да вы что? - сопровождающий гордо погладил хромированный поручень. - Нашего производства. - О как... - баварец покачал головой. - Отстали мы от жизни. - Наверстаете, - со странной усмешкой ответил капитан. Ехали недолго. Даже не успели толком рассмотреть город, только через мост перебрались на другую сторону Ангары, как почти сразу же автобус остановился перед огромным деревянным зданием, увенчанным куполом. - Э, товарищи, вах, как красиво! - Да, красиво. Только вот сюда на перекрёсток пару сорокапяток поставить, а тот угол заминировать... Танкоопасное направление, однако. - Подожди, командир. Мы же не оборонять этот цирк будем. - А чего, штурмовать, что ли? Впрочем, сейчас расскажут. В фойе было шумно. Носились туда-сюда полуголые симпатичные девушки со страусовыми перьями на головах, укротитель с хлыстом и револьвером вёл понурого медведя в наморднике, шёлковом цилиндре и наручниках, бегали китайские акробаты, поначалу принятые за дрессированных обезьян, и над всем этим безобразием возвышался клоун на ходулях. Увидев людей в военной форме, он спрыгнул со своих деревяшек и стянул рыжий парик: - Майор Лазаренко, Виталий Александрович. Ваши предписания, товарищи. Бадма протянул заранее собранные у экипажа бумаги. - Та-ак... - майор сдвинул в сторону здоровенный нос из папье-маше, мешающий читать, и прищурился. - Сразу столько не цирковых... Куда бы вас пристроить, а? - А у вас танка нет? - с надеждой спросил Зигби. - Бегемоты есть, две штуки. Надо? Нет? Ну, как хотите. В общем, так - сейчас дело к вечеру, выступление вот-вот начнётся, а вас отвезут в наше общежитие. То есть не совсем наше, а релейного завода, но это неважно. Утром ко мне, будем распределять по номерам. Вопросы? - Никак нет, товарищ майор.
Утром следующего дня заспанный Клаус Зигби брился перед зеркалом в общей умывальной комнате чуть ли не на ощупь и то и дело зевал, рискуя порезаться. Стоявший неподалёку Шалва пытался что-то сказать, не вынимая изо рта зубную щётку. - Ты чего? - У гэга... Тьфу, у тебя кровь на щеке. - Где? А, это... Ерунда, пена с помадой перемешалась, не обращай внимания. Лучше мне кантик подравняй, хорошо?
- Давай, - Церетели взял бритву и удивлённо присвистнул: - Да у тебя вся шея расцарапана! - Ага, и спина тоже. Знаешь, воздушные гимнастки такие затейницы. А поперечный шпагат - так просто бесподобен. - Э-э-э, Клаус, какой такой шпагат? Я не хуже могу, смотри, - радист, не боясь запачкать новые форменные галифе, сел сначала в продольный, потом поперечный, встал на руки, прошёлся на них вдоль ряда умывальников, снова на ноги, и с места крутанул обратное сальто. - В нашей долине любой так может! - Так ты никогда не сможешь, Шалва, - усмехнулся Зигби. Подумал и добавил: - К счастью. - А мне больше дрессировщица понравилась, - глубокомысленно заметил вышедший из душевой Амангельды Мужикетович. - Только собачка у неё плохая, стриженая, маленькая, в упряжке не потянет и лает слишком часто. С такта сбивает. Глупое животное, такие дела. В открытую дверь заглянул проснувшийся раньше всех Бадма: - Чего копошитесь? Через пять минут жду всех внизу. - Есть, командир! - откликнулся Церетели. - Да, а поесть? - Некогда.
На арене шла последняя репетиция. Медведи ходили на задних и передних лапах, ездили на велосипедах, периодически получая поощрительные кусочки сахара. Один только здоровенный топтыгин упрямился, отказываясь играть на гармошке, а помощник дрессировщика угрожал зверю толстой книгой. Тот поначалу сопротивлялся, но, когда перед носом зашелестели страницы, резво ухватил инструмент и растянул меха. Разухабистая "камаринская" заставила всех обернуться. - Это чего он? - удивился Джафаров. - Книжками воспитывает? Я слышал, будто раньше даже ломами били, живодёры. Правильно говорят - наша дрессура самая гуманная и передовая. - Лучше бы ломами, - поморщился майор Лазаренко. - Изверги. Ты думаешь, что за книгу ему читают? - Представления не имею. - Второй том "Капитала". - И помогает? - Как видишь. Только пока экспериментировали - трёх животных сгубили. - Сошли с ума? Я тоже бывало на политзанятиях... - Нет, хуже. Сдохли от нервного перенапряжения. - Однако! А этот? - Мы учли ошибки - этот уже взрослый. Марксизм действует губительно только на неокрепшие умы. Ладно, теперь к делу. Кто что умеет? Распределение прошло быстро - Шалва попал к силовым акробатам, Клауса пристроили униформистом и механиком манежа, а Кямиль Джафаров стал клоуном. Амангельды Мужикетовича сразу же увели с собой дрессировщики - знакомить с тюленями и моржами. С Бадмой возникла некоторая проблема. - Ну куда тебя, а? - На коне могу, и с саблей, из лука ещё умею... И барилдан. - Нет, там везде занято. Да и зрителей порубишь к чёртовой матери. Знаю я вас, потрясателей вселенной. Постой, что такое барилдан? - Борьба это наша, бурятская. Дедушка Галсан научил, однако. - Надо посмотреть, - Лазаренко сделал пометку в блокноте и крикнул куда-то в сторону: - Ярцев! Василий Георгиевич! Подойди на минутку! - Чего? - от густого баса медведи на арене прижали уши и спрятались за спину дрессировщика. Сразу стало как-то тесно. - Василий Георгиевич, вот товарищ говорит, что умеет бороться. Не желаешь ли проверить? - Можно, нам как раз для чемпионата японца не хватает. Пошли, что ли?
