— Так точно, сэр, — вежливо подтвердил Уильямс, до которого, кажется, не дошел смысл последней фразы.

Хорнблоуэр почувствовал себя неловко и решил больше не задерживаться. Он протянул коммандеру руку, повернулся и зашагал к блок-талям правого борта, где его ожидали остальные члены маленького отряда, в котором Миранда на целую голову превосходил всех ростом. Под брезентовой накидкой, защищающей от дождя и брызг соленой морской пены, он был облачен в роскошный мундир полковника испанской армии. В такой же мундир, только поскромнее, был одет и сержант Рикардо Перейра. Прочие, включая самого капитана, одеждой и внешним видом походили на матросов с торгового судна. Их наряд не блистал изяществом, но хорошо защищал от холода и в темноте был практически неразличим.

— Пора, — вполголоса сказал Хорнблоуэр, и люди послушно начали по одному спускаться по штормтрапу в качающуюся у борта шлюпку.

Луна в первой четверти изредка высвечивала тусклым блеском из-за лениво ползущих по небу рваных низких облаков. Свежий ветер и периодически начинающий моросить дождь служили надежной гарантией, что на берегу отряду вряд ли придется встретить нежелательных свидетелей высадки. В этакую погоду испанские жандармы и солдаты Береговой Охраны предпочитали сидеть под крышей, а не патрулировать побережье, как того требовал доле и устав службы. Случиться, однако, могло всякое, поэтому Миранда и Рикардо загодя одели свои мундиры, чтобы не вызвать ненужной тревоги при встрече с патрулем. На такой случай Хорнблоуэром была придумана легенда, что все они спаслись с торгового судна, севшего на мель неподалеку от берега, а господин полковник с денщиком оказались на судне в качестве пассажиров случайно, так как не хотели ждать и воспользовались первой попавшейся оказией. Миранда должен был изображать инспектора Главного штаба Сухопутных войск, направляющегося в Кадис по личному поручению герцога Годоя, премьер-министра и королевского фаворита.

Соответствующие бумаги были изготовлены в ведомстве Марсдена под наблюдением профессионала Дорси. Испанцы вообще привыкли испытывать почтение к любому мундиру, а уж если он расшит золотом и серебром и обладатель его знаком с самим герцогом, такого человека не осмелится задержать ни один офицер ниже по чину, не говоря уже о простых солдатах. Впрочем, Хорнблоуэр был почти уверен, что ничего подобного не произойдет. После высадки Миранда и Рикардо переоденутся при первой же возможности и в дальнейшем не будут отличаться от спутников.

Уютно пристроившись на кормовой банке шлюпки, Горацио вспоминал события последних недель. Ровно месяц прошел с того памятного обеда в поместье лорда Нельсона. Так уж получилось, что по долгу службы Хорнблоуэру пришлось довольно часто и близко общаться с прославленным адмиралом. За это время он успел полюбить Нельсона и проникнуться глубоким уважением к этому человеку. Имя его в те дни было окружено таким ореолом всеобщего почитания, что даже разжиревшие интендантские чиновники с быстротой молнии бросались выполнять любое предписание вне всякой очереди, если на бумаге стояла подпись Нельсона. Это обстоятельство немало помогло в экипировке отряда, так как в Портсмуте, куда они прибыли с поездом адмирала в начале последней декады сентября, уже не было ни мистера Марсдена, ни мистера Барроу, а адмиралтейские ордера не вызывали такого почтения, как в Лондоне. Слава богу, Нельсон в достаточной степени проникся важностью предстоящей Хорнблоуэру задачи и сам предложил обращаться непосредственно к нему при возникновении каких-либо затруднений. После этого любезного предложения такое сложное дело, как полное материальное обеспечение десантной операции, — а именно так предпочитал называть порученное ему задание Хорнблоуэр даже наедине с собой, тщательно избегая мерзкого словечка «шпионаж», — завертелось без каких-либо помех, как хорошо смазанный механизм.

29 сентября Нельсон покинул Портсмут на «Виктории» под командой своего флаг-капитана и лучшего друга Харди. Вместе с ним отплыли в Кадис еще два линейных и несколько вспомогательных судов, в том числе военный шлюп «Меркурий», расстояние до которого сейчас увеличивалось с каждым гребком сидящих на веслах матросов. На совещании с адмиралом решено было использовать для высадки именно этот корабль, напоминающий обводами дорогой сердцу Хорнблоуэра «Пришпоренный», но несколько уступающий ему в грузоподъемности и вооружении. На борту «Виктории» Хорнблоуэру была выделена, по распоряжению адмирала, двухместная каюта, которую он разделил с Гастоном Виллебуа. Такую же каюту напротив заняли граф и сержант Перейра. Пятерых легионеров разместили в мичманском кубрике, а вот с Клавдием пришлось повозиться. Искусные куафёры [34] с Друри Лэйн немало потрудились над тем, чтобы изменить облик старого мошенника, но все их усилия затронули лишь волосяной покров и одежду. Рост и тембр голоса, который невозможно было спутать ни с каким другим, однажды услышав, выдавали его любому, кто имел сомнительное удовольствие хоть раз встречаться со святым отцом. Поскольку среди офицеров флагмана не было недостатка в людях, подолгу вращавшихся в свете, вероятность опознания была весьма высокой. В конце концов, решено было на время перехода поместить Клавдия в карцер, создав там, разумеется, сносные условия для существования. Священник сначала бурно протестовал, но когда ему было обещано, что заточение продлится не дольше недели, а кормить его будут с капитанского стола, он дал себя уломать, правда, выторговав в дополнение еще и бутылку вина ежедневно. Чтобы не разводить слухов, охрану карцера взялись нести по очереди подчиненные сержанта Перейры. Слухи возникли все равно, но легионеры плохо понимали по-английски или делали вид, что плохо понимают, поэтому все расспросы любопытствующих членов экипажа ни к чему не привели. Клавдий так и остался в анналах «Виктории» самым таинственным заключенным карцера за всю славную историю этого корабля.

Переход от Портсмута до Кадиса через Бискайский залив не отличался ничем примечательным, если не считать задержки на пару суток из-за внезапно налетевшего шторма. Нельсон был встречен капитанами и экипажами судов блокирующего Кадис флота без большой помпы, но с неподдельным энтузиазмом. Больше ничего интересного не произошло, если не считать беседы при закрытых дверях нового командующего с адмиралами Найтом и Коллингвудом.

Официально вступив в командование, Нельсон первым делом вызвал обоих на флагман. Беседа их продолжалась около часа. О чем там шла речь, никто так и не узнал, — все присутствующие свято хранили молчание. Только Найт, покидая адмиральскую каюту на «Виктории», выглядел, как только что сваренный рак, а на губах Коллингвуда играла едва заметная торжествующая усмешка.

В первый же день капитан Хорнблоуэр обратился к Нельсону с просьбой как можно скорее провести рекогносцировку предполагаемого места высадки. Командующий отдал в его распоряжение уже упоминавшийся «Меркурий», и следующие два дня Горацио не видел адмирала, перебравшись на шлюп. Уже в первый день он нашел идеально подходящее для его целей место — маленькую потаенную бухточку, надежно прикрытую с моря грядой прибрежных скал. Остаток дня и весь следующий ушли на наблюдение за местностью, но ни одной живой души на берегу в радиусе двух миль заметить не удалось, несмотря на десяток подзорных труб, безотрывно направленных на окрестности. На третий день в ночь Хорнблоуэр, с согласия Нельсона, назначил высадку «десанта».

Старшина рулевой, повинуясь командам Хорнблоуэра, направил шлюпку к южной оконечности торчащей из воды гряды скал. Прилив приближался к высшей точке, и даже при неверном свете луны можно было отчетливо разглядеть, как под его напором вода с силой устремляется в узкий проход между скалами и берегом.

— Левый борт, суши весла! — скомандовал капитан, и шлюпка послушно повернула в открывшийся перед ним фарватер. Его сразу подхватило течением и понесло с большой скоростью, но старшина был начеку. Он вовремя повернул румпель, и шлюпка резко свернула вправо, вырвалась из стремнины и через несколько мгновений ткнулась носом в узкую песчаную полоску, полукругом опоясывающую крошечную гавань, радиусом не больше десяти ярдов. Хорнблоуэр мог по праву гордиться, что сам заметил ее в подзорную трубу, хотя сделать это было совсем не просто из-за заслоняющих бухту скал. С другой стороны, он был единственным заинтересованным лицом из всех наблюдателей и лучше других знал, что следует искать, так что удивляться своему везению оснований вроде бы не было.