Мими прочла, и глаза у нее округлились.

Прежде чем отправиться в путь, Эркюль Пуаро и мистер Саттертуэйт повидались с мисс Линден, секретарем покойного сэра Бартоломью Стренджа. Мисс Линден горела желанием помочь им, но, к сожалению, ничего существенного рассказать не смогла. Миссис де Рашбриджер упоминалась в журнале для записи пациентов. И говорил о ней сэр Бартоломью только как о своей больной.

В санаторий они прибыли около полудня. Им открыла взволнованная, с пылающими щеками, горничная. Для начала мистер Саттертуэйт попросил вызвать старшую сестру.

— Не знаю, сможет ли она к вам выйти, — с сомнением сказала девушка.

Мистер Саттертуэйт достал визитную карточку и черкнул на ней несколько слов.

— Пожалуйста, передайте ей.

Их провели в небольшую приемную. Минут через пять дверь отворилась и вошла старшая сестра. Она казалась совсем не такой оживленно-деловитой, как тогда, в первый их визит.

Мистер Саттертуэйт поднялся.

— Надеюсь, вы меня помните, — сказал он. — Мы с сэром Чарлзом Картрайтом приходили к вам вскоре после кончины сэра Бартоломью Стренджа.

— Да, конечно, мистер Саттертуэйт, конечно, помню. Сэр Чарлз еще расспрашивал меня о несчастной миссис де Рашбрижер, подумать только, какое совпадение.

— Позвольте вам представить мосье Эркюля Пуаро.

Пуаро поклонился, и старшая сестра, продолжая говорить, рассеянно кивнула в ответ.

— Не понимаю, вы тут упомянули о телеграмме… Не понимаю, как вы могли ее получить. Какая-то таинственная история. Однако со смертью доктора она, вероятно, не связана? Наверное, это какой-то сумасшедший — только так, по-моему, можно все это объяснить. Кругом полицейские… Просто ужасно.

— Полицейские? — удивился мистер Саттертуэйт.

— Да, они тут с десяти утра.

— Полицейские? — переспросил Эркюль Пуаро.

— Может быть, мы могли бы теперь повидать миссис де Рашбриджер, — начал мистер Саттертуэйт. — Она нас просила приехать.

Старшая сестра его перебила:

— О, мистер Саттертуэйт, значит, вы ничего не знаете?

— Чего? Чего он не знает? — нетерпеливо спросил Пуаро.

— Несчастная миссис де Рашбриджер! Она скончалась.

— Скончалась! — вскричал Пуаро. — Mille tonnerres![40] Теперь понятно… Понятно. Я должен был предвидеть… — Он осекся. — Как она скончалась?

— Очень загадочно. Ей прислали по почте коробку шоколада — конфеты с ликером. Она взяла одну в рот, — вкус, наверное, был отвратительный, — но она ее проглотила — просто машинально, не успела выплюнуть.

— Oui, oui[41], это же трудно, если жидкость уже попала в горло.

— Ну вот, она проглотила и стала звать на помощь. Прибежала сиделка, но мы ничего не могли сделать. Через две минуты она скончалась. Потом доктор послал за полицией, они пришли, проверили конфеты. Весь верхний слой оказался отравлен, а нижний — нет.

— Каким ядом?

— Полицейские считают, что это никотин.

— А, — сказал Пуаро. — Снова никотин. Какой удар! Какой дерзкий ход!

— Мы опоздали, — сказал мистер Саттертуэйт. — И никогда не узнаем, что она хотела нам сказать. Может быть.., может быть, она кому-нибудь доверилась? — Он выжидательно смотрел на старшую сестру.

Пуаро покачал головой.

— Никому она не доверилась. Вот увидите.

— Можно попробовать разузнать, — предложил мистер Саттертуэйт. — Расспросить сиделок.

— Конечно, попробуем, — согласился Пуаро, но вид у него при этом был совершенно безнадежный.

Старшая сестра тотчас распорядилась позвать двух сиделок — дневную и ночную, — которые ходили за миссис де Рашбриджер, но ни одна из них не добавила ничего нового к тому, что им уже было известно. Миссис де Рашбриджер никогда ни словом не упоминала о смерти сэра Бартоломью, а о том, что она отправила телеграмму, сиделки и не подозревали.

Пуаро попросил, чтобы их провели в комнату умершей. Там распоряжался старший инспектор Кроссфилд, и мистер Саттертуэйт представил его Пуаро.

Потом они подошли к постели и постояли, глядя на покойную. Это была женщина лет сорока с темными волосами и бледным лицом, хранившим следы предсмертных страданий.

— Несчастная, — тихо сказал мистер Саттертуэйт и взглянул на Пуаро.

Выражение его лица потрясло мистера Саттертуэйта — у него даже мурашки по спине пошли.

— Кто-то знал, что она собирается встретиться с нами, и убил ее, — сказал он. — Убил, чтобы она не могла рассказать…

Пуаро кивнул.

— Да, наверное.

— Чтобы она не сказала нам того, что знала.

— Или того, чего не знала… Но не будем терять времени. Нам еще многое предстоит сделать. Больше жертв быть не должно. Мы обязаны об этом позаботиться.

Мистер Саттертуэйт не мог удержаться от вопроса:

— Вы говорили, что знаете, кто убийца. А то, что здесь произошло, не противоречит вашей версии?

— Отнюдь. Однако убийца гораздо опаснее, чем я предполагал. Теперь я это понял. Мы должны быть очень осторожны.

Они рассказали о телеграмме старшему инспектору Кроссфилду, который пошел их проводить. Оказалось, что она была отправлена из Мелфортского почтового отделения. Ее принес какой-то мальчишка. Молодая телеграфистка хорошо это запомнила, потому что телеграмма очень ее взволновала — в ней упоминалось о смерти сэра Бартоломью Стренджа.

Пообедав со старшим инспектором Кроссфилдом, мосье Пуаро и мистер Саттертуэйт снова приступили к расследованию.

К шести часам вечера они отыскали мальчика, который принес телеграмму на почту. Телеграмму ему дал какой-то нищий. «А этому нищему, — бойко тараторил мальчик, — ее дала „чокнутая“ леди из дома, что стоит в парке. Завернула в телеграмму две монеты по полкроны и бросила из окна». Нищий говорит: «Дело тут темное, не хочу в него путаться», дает мне полкроны, сдачу, говорит, возьми себе, а сам сматывается.

Решили, что надо попытаться найти нищего, а пока им здесь больше нечего было делать, и они отправились в Лондон. Домой приехали около полуночи. Сэр Чарлз их ждал. Мими он отправил к леди Мэри.

Друзья решили обсудить положение.

— Mes amis[42], — сказал Пуаро, — послушайте меня. Есть только один способ распутать это дело — заставить работать серые клеточки. Носиться по Англии туда-сюда, без конца всех опрашивать — бессмысленно, это дилетантство. Истину можно установить только путем логических умозаключений.

Сэр Чарлз, кажется, был в этом не слишком уверен.

— И что же вы намерены делать?

— Намерен думать. Дайте мне на это двадцать четыре часа.

Сэр Чарлз, чуть улыбаясь, покачал головой.

— И таким путем вы надеетесь узнать, что сообщила бы нам миссис де Рашбриджер, будь она жива?

— Именно.

— Едва ли это возможно. Однако, мосье Пуаро, поступайте как знаете. Сам я не в силах разгадать эту тайну. Сдаюсь и признаю свое поражение. Впрочем, у меня теперь совсем иное на уме.

Возможно, сэр Чарлз надеялся, что его начнут расспрашивать, но его ожидания не оправдались. Правда, мистер Саттертуэйт заметно оживился, но Пуаро, казалось, целиком ушел в свои мысли.

— Ну, мне пора, — вздохнул сэр Чарлз. — Ах, да вот еще что. Я тревожусь о мисс Уиллс.

— Почему?

— Она уехала.

Пуаро удивленно на него уставился.

— Уехала? Куда?

— Никто не знает. Получив вашу телеграмму, я еще раз все обдумал. Я ведь вам говорил, мисс Уиллс что-то скрывает от нас, я был уверен в этом и решил в последний раз попытаться выведать у нее всю правду. Приехал к ней около половины десятого. Оказалось, что она еще утром уехала в Лондон, обещала к вечеру вернуться, а потом от нее принесли телеграмму, где она сообщает, что на день-другой задерживается и просит не беспокоиться.

— А есть основания беспокоиться?