Гарри Гуллинг отодвинул кресло и встал из-за стола. Он выглядел мрачно. Решительным шагом он направился в сторону стола, занимаемого защитой.

– Мистер Мейсон.

Мейсон поднялся и повернулся к нему.

– Я надеялся, – сказал Гуллинг, – что до вечера дело будет решено, а Присяжные Заседатели, ознакомившись с фактами, вынесут обвиняемыми приговор.

Мейсон только кивнул головой, настороженно глядя на него.

– К сожалению, – продолжал Гуллинг, – в результате ваших ухищрений, ситуация переменилась. Вы так трактовали факты, что дезориентировали присяжных и это, до некоторой степени, спутало мои планы.

Мейсон продолжал молчать.

– Но только до некоторой степени.

Краем глаза адвокат заметил фоторепортеров, державших наготове аппараты.

– Я чувствую себя обязанным, мистер Мейсон, сказать вам, что моя основная стратегия не меняется. Вручаю вам повестку в Суд, вы предстанете перед Большим Жюри сегодня в семь часов вечера, – и Гуллинг подал бумагу Мейсону.

Одновременно блеснули вспышки фотоаппаратов.

– Благодарю, – спокойно сказал Мейсон, пряча повестку в карман.

– И предупреждаю вас, – продолжал Гуллинг, когда фоторепортеры помчались проявлять материалы, чтобы успеть опубликовать снимки в вечерних газетах, – что вы будете обвинены в даче ложных показаний и пособничеству преступнику. У меня теперь есть доказательства, что вы забрали Еву Мартелл при выходе из трамвая и спрятали ее. У меня впечатление, что владелица пансионата, желающая поддержать вас, также виновна в даче ложных показаний. Расследование выяснило, что она ваша давняя клиентка, которую вы успешно защищали некоторое время назад. Моей обязанностью является сказать вам все это, чтобы вы могли подготовиться.

– Отлично, – ответил Мейсон с каменным лицом. – Вы предупредили меня, а теперь я вас предупреждаю. Вы сделали из этого дела арену для сведения личных счетов. Вы лично приняли участие в процессе. Предполагаю, что сегодня вечером вы захотите так же лично допросить меня. Вы – человек состоящий на общественной службе. Я – нет. Вы хотите меня лишить лицензии и посадить в тюрьму. Я в состоянии выдержать ваш натиск, могу себе позволить. Но если я отплачу вам тем же, вам будет трудно это перенести.

– Сейчас, – сказал Гуллинг, – у меня есть возможность загнать вас в угол, и я предупреждаю, что вам будет очень горячо.