1815 год

Достопочтенный Джонатан Эндикотт, иначе известный как капитан Джек, наконец вернулся домой с войны. И что с того?

Шесть военных лет показались ему настоящим адом, в котором ужасы чередовались со скукой. Мирная жизнь тоже его не очень-то порадовала. Хотя поначалу он веселился. Окунулся в развлечения с таким же пылом, с каким бросался в решающие битвы. Вино, женщины! Кому какое дело, что будет дальше, если можно держать в объятиях даму, от которой так восхитительно пахнет?!

Старший брат Джека, Александр Эндикотт, граф Кард, которого с детства все называли Тузом, даже приехал на Венский конгресс со своей молодой женой, чтобы их маленькое семейство могло побыть вместе, и от этого праздники стали еще веселее.

Джеку понравилась жена брата. Все знали, что Туз должен обзавестись достойной супругой, ибо именно на нем, на Александре Чалфонте Эндикотте, графе Карде, лежала обязанность продолжить род. Но если бы у Джека было время задуматься, как брат будет искать себе невесту, он бы ни за что не поверил, что тот найдет ее в деревенской глуши. Александр был всегда человеком крайне дотошным и логичным и таковым и остался. И трудно было поверить, что он потеряет голову из-за маленькой худышки Нелл Слоун, юной кузины их покойной мачехи. Ведь когда-то братья вместе подбрасывали лягушек в постель Нелл.

Конечно, теперь кузину нельзя было называть ни маленькой, ни худенькой. Все забыли, что когда-то она была просто чьей-то бедной родственницей. Леди Кард стала настоящей красавицей, хотя характер ее совсем не изменился и остался прежним – уступчивым и великодушным по природе. Другими словами, в Нелл было все, чего Джек мог пожелать жене брата. Туз, лучший из братьев, был единственной опорой Джека с тех пор, как они осиротели. Он заслужил жену, в которой сочетались все совершенства; и жену свою он любил по-настоящему.

Любовь между Тузом и Нелл сверкала ярче всех драгоценностей на венских балах, смягчая самые суровые сердца, превратившиеся за годы войны в камень.

Джек надеялся, что в один прекрасный день найдет себе женщину, подобную Нелл, только сначала вдоволь накружится в вальсах, насытится хорошими винами и всласть погоняется за пылкими и на все готовыми женщинами, толпящимися вокруг него.

Вена сверкала великолепием, как весенняя радуга, но великолепие это было, как радуга, недолговечным.

А вот лондонские празднества, посвященные победе, показались Джеку отвратительным издевательством. Англии следовало пребывать в трауре по всем тем, кого она потеряла в битве при Ватерлоо. Но вместо этого она, не скупясь на расходы, устраивала фейерверки и празднества на городских улицах, в то время как ветераны, вернувшиеся с войны, вынуждены были побираться.

Джек старался как можно меньше принимать участия в этих празднествах, как частных, так и общественных. Он поспешил продать свой патент, отказался от должности в военном учреждении, несмотря на обещание, что его посвятят в рыцари, и сжег свою форму. Он убрал под замок пистолеты и дал клятву никогда больше никого не убивать.

Джеку было двадцать шесть лет, у него был свой дом и вся жизнь впереди. Но что ему делать с этой жизнью?

– Мы всегда рады видеть тебя здесь, – сказал Алекс, когда Джек приехал в Кард-Холл, расположенный в Нортгемпшире.

Нелл снова была в положении и слишком плохо себя чувствовала, чтобы поехать в Лондон. Они попросили Джека приехать в Кардинггон навестить их. Или поселиться там вместе с ними. Джек сказал себе, что скорее вернется на войну, чем станет сидеть сложа руки и смотреть, как брат и невестка обмениваются влюбленными взглядами и возятся со своим первенцем. Сколько раз может даже нежнейший из всех дядюшек трепать младенца за подбородок – точнее, за четыре подбородка, которыми обладает этот маленький толстячок Джейсон Кард, – прежде чем у него глаза не вылезут на лоб? А когда появится еще один младенец, Джек вообще спятит от скуки.

– Ты мог бы взять на себя кое-какие обязанности по имению, – предложил Туз, пока Джек размышлял, как скоро можно будет уехать. – Будешь моим управляющим. Я представить себе не могу, что придется оставлять Нелл и малыша и объезжать все поместья. Достаточно того, что я должен посещать парламент.

– Я ничего не понимаю в посевах и коровах. И не собираюсь понимать.

– Тогда ты мог бы взять на себя финансовую сторону.

Джек невольно выругался и тут же извинился перед невесткой:

– Прошу прощения, Нелл. Я совсем отвык от приличного общества.

Нелл милостиво кивнула и продолжила вышивать розочки на крошечном белом платьице для будущего младенца. Нелл очень надеялась, что на этот раз у нее родится дочь.

– Мы оба знаем, что я ничего не смыслю в финансах. И если бы не ты, я бы давно все потерял. Только благодаря твоим стараниям, братец, моя часть наследства выросла, и гораздо больше, чем я мог ожидать. Единственное, что я умею считать, это карточные взятки.

– Ума у тебя хватает, а вот терпения – нет. Как всегда. – Алекс протер очки и тяжело вздохнул. Его очень беспокоило будущее брата. Джек, хоть и был выше и гораздо мускулистее его, все равно оставался младшим братом.

Алекс хотел, чтобы его беспокойный брат жил здесь, в тишине и покое, но понимал, что он не вправе давить на него.

– Послушай, ты ведь унаследовал от матушки кусок земли, – напомнил он Джеку.

– И что? По-твоему, я должен сидеть там и смотреть, как растет турнепс?

– Бывают вещи и похуже.

Наверное, бывают, только не для Джека.

– Тогда вернись в Лондон. Там скучать не будешь. Твой счет в банке вполне выдержит связанные с этим расходы. Имение тоже приносит кое-какой доход.

– И что, я буду жить, пользуясь щедростью брата? За кого ты меня принимаешь?

– За героя, вот за кого, – живо ответил Алекс, и Джек почувствовал, что краснеет, потому что знал – брат говорит искренне.

– Да ладно, я просто делал свое дело, как и все остальные.

– И страна в долгу перед тобой за это. Ты заслужил праздную жизнь.

– И теперь буду расхаживать с надутым видом, как красавец с Бонд-стрит? Обзаведусь скаковыми лошадьми и любовницей – прошу прощения, Нелл, – и стану завсегдатаем балов? Буду пить и играть в карты ночи напролет, потому что я могу выспаться днем? По-твоему, это достойная жизнь?