Серьезного значения заслуживает и отношение "серой" необразованной казачьей массы к немцам. Участники текущих событий прекрасно понимали, что сознание "непротивления" германцам и желание облокотится на них в своей борьбе с большевиками, глубоко проникло в казачьи низы. Всякую мысль о борьбе с немцами простые казаки считали совершенно абсурдной и дикой. Были случаи, когда они сами по собственной инициативе, искали сближения с германцами, видя в них неожиданного и могущественного союзника в их неравной борьбе с большевиками. Наконец, русская интеллигенция, освобожденная германцами от красного террора, горячо приветствовала немцев, как своих освободителей.
Как ни было больно, а приходилось с горечью признавать, что такая почетная роль выпала на долю недавних наших врагов. Вот какова была реальная обстановка и соотношение сил на юге весной 1918 года. Поэтому было бы грубой и роковой ошибкой со стороны руководителей казачьего движения, не считаться с нею, а также и с психологией казачества и идти всему наперекор. Подогревать чувства ненависти к немцам, значило бы рубить тот сук, на котором мы сидели сами.
Не покончив с большевиками, ввязываться, да еще с негодными средствами, в борьбу с немцами, значило бы без всякой надежды на успех бесцельно залить казачьей кровью Донскую землю и снова бросить казачество в объятия злобной Советской власти. И как ни странно, но этого не могли, или вернее, упорно не хотели понять тупоумные и малоответственные круги Добровольческой армии, состоящей из разорившихся буфетчиков и сынков лакеев. Они отстаивали иную точку зрения, громкими воплями распугивая мух на своих собраниях. Мне чертовски неприятно говорить о таких вещах, но, к сожалению, это правда.
Положение добровольцев по сравнению с нами, конечно, было несравнимо легче. Бродяги, ни кола, ни двора, ни имущества. Они не были связаны с территорией, как мы. В крайнем случае, Добровольческая армия могла просто убежать от немцев на Волгу, в Астраханские степи или еще в какое-либо иное место. Казаки же, в массе, никуда от своих куреней уходить не желали. Они стремились только спасти свое добро и с помощью кого угодно избавиться от злобствующих красных пришельцев. К тому же не имели Добровольцы и непосредственного соприкосновения с немцами, а перед нами всего в 12 километрах стояли тяжелые орудия германцев, направленные на столицу Дона — Новочеркасск, которые каждую минуту могли заговорить и заговорить очень убедительно и красноречиво.
В общем, отношение кругов бродячей Добровольческой армии, которую мы милостиво приютили у себя на Дону из гуманитарных побуждений, к немцам, вылилось тогда в весьма странную форму. Командование этой армии, прикрываясь нашими деловыми взаимоотношениями с германцами, всячески разжигало ненависть к немцам, а порой даже грозило им. Все это, естественно, вызывало и удивление и недоумение и прежде всего у немцев.
А в то же время, придурошное добровольческое командование Деникина считало вполне нормальным, получать от нас военное снаряжение, хотя заведомо знало, что все это немецкое и, кроме того, что оно получено нами только благодаря добрым отношениям, установившимся у нас с немцами. Вспоминаю, как часто при разговорах по телефонному аппарату с начальником штаба Добровольческой армии генералом Романовским, последний на мое заявление, что в данный момент мы сами ощущаем огромный недостаток в снарядах и патронах, тупо говорил мне:
— Но вы же можете в любой момент все необходимое получить от немцев.
— Ну, так и Вы можете! — отвечал я этому слабоумному балбесу. — Пушки и снаряды! — воскликнул я, закипая от ярости, будучи уже на грани бешенства. — Разве Дон не давал вам все это? Оружие, продовольствие и огромные пушки — такой армии еще не видел юг России! И что вы сделали с ними? Продукты вы съели, а красные забрали ваши большие пушки и оружие, которое вы побросали, убегая, как перепуганные мыши — и от кого? От кучки мусорщиков и городских сумасшедших!
В любой нормальной стране его либо тюкнули бы по голове, либо сделали профессором университета. И кто меня окружает? Идиот на идиоте сидит и идиотом погоняет! У ужа — ужата, а у ежа — ежата. И главное, немцы ничего просто так не дают, за все денег требуют, да не бумажных, а валюту или стратегическое сырье, а эти "красавцы"- голодранцы приспособились жить на широкую ногу за наш счет!
Добро бы еще была эта валюта и сырье, а то у нас шаром покати. Золото из Новочеркасска большевики украли, из Ростова большей частью тоже, остаток имеет своих хозяев и кроме того на него у меня есть виды. Урожай прошлого года большевики тоже постарались вывезти различным "голодающим неграм Африки". До нового урожая еще жить да жить. Да и будет ли он, если казаки почти все на фронте и рабочих рук отчаянно не хватает. Так что и у нас приближается финансовый кризис.
Благодаря подобным обстоятельствам создавалось странное положение, какие в жизненном обиходе можно было бы охарактеризовать такими словами: добровольческие круги хотели, как вышедшая в тираж проститутка, и невинность соблюсти и капитал приобрести.
Устами своего слабоумного начальника штаба Добровольческая армия говорила, что она отлично понимает обстановку и признает, что при известном контакте с немцами только от них можно получить все средства, необходимые для успешно борьбы с большевиками.
Но поступать сама так уклонялась, предоставляя весь труд упрашивать немцев нам, больше всего заботясь о сохранении принципа верности нашим бывшим вероломным союзникам, того принципа который горячо культивировался в ставке Добровольческой армии, часто даже и в ущерб интересам самой России.
В общем, сплошная Деникинщина головного мозга! Этот мерзавец все просрет и будет утверждать, что он не виноват. А кто виноват? Стрелочник? Или водитель автобуса? Хитришь, тварь!
Было бы еще полбеды, если бы все это происходило без ненужного шума и вредной кичливости. К сожалению. вынужденный и безусловно необходимый наш контакт с немцами, служил предметом самых яростных нападков на Донское командование придурошных руководителей Добровольческой армии. И сколько я не намекал Деникину, что прежде чем свой поганый рот отрывать, то неплохо бы вернуть в Донской бюджет полученные добровольцами ранее деньги, все бесполезно. А мне известно только что за один раз этими мошенниками было получено из Ростовского госбанка 15 миллионов рублей из наших денег. Этот же клоун делал вид, что это долги покойного Корнилова. А может Януковича? Да за такие шутки тебе по суду предстоит сидеть до конца жизни! Ничего не знаю, пусть за тебя Англия или Франция платит, за голодранца. Если взял — положи обратно и не дерзи!
Кроме того, отношение немцев к своим бывшим союзникам — большевикам было тогда довольно неопределенное. В их действиях временами проглядывала какая-то неуверенность и осторожность, что порождало слухи о том, будто бы немцы одной рукой освобождают Украину, а другой продолжают всемерно помогать большевикам. Возможно, что такие колебания происходили "в верхах", в главной германской квартире, еще не установившей окончательно курса своей политики по отношению к Советской власти после подписания Бресткого мира.
Однако, представители немецкого командования на Дону, с которыми мне проходилось иметь дело (один из них рассказал мне, что «дис-сиплина — есть карашо»), не только недружелюбно, но явно враждебно относились к большевикам. Они просто считали их бунтовщиками-разбойниками, подлежащими беспощадному усмиренью самими крайними мерами. Военное германское командование охотно шло нам навстречу во всем том, что касалось непосредственно борьбы с большевиками.
Как тогда, так и теперь у меня нет сомнения, что возьми бараны-руководители Добровольческой армии иной курс в отношении немцев, нам бы совместными усилиями при помощи германцев, быстро удалось использовать богатейшие запасы Украины и Румынского фронта, в короткий срок создать настоящие армии, какие, двинутые вглубь России, легко бы справились с большевиками, не имевшими тогда, как известно, никакой организованной надежной силы. Нет, этот предатель Деникин, кусок вонючего крысиного дерьма, предпочитал втихомолку работать на большевиков, строя нам в этом препоны.
