— Да, но лучше при нем об этом не говорить. Он очень щепетильно относится к своему происхождению.

— А он не опасен?

— Не меньше, чем все остальные.

Разговор прервал гам, доносившийся с рыночной площади. Охотник нахмурился и поспешил вперед, чтобы выяснить, что происходит. Гарда последовала за ним. Почти все жители города собрались у ратуши возле небольшого помоста, где по праздникам устраивали представления бродячие артисты. Николя с Гердой встали в задний ряд. Ей пришлось подняться на носки, чтобы разглядеть, из-за чего суета. Но тут толпа загудела и расступилась сама собой. Они недоуменно переглянулись и прошли вперед. На возвышении стоял седой человек в мешковатом сером балахоне и самозабвенно что-то вещал. Встретившись глазами с Охотником, он осекся, внимательно рассматривая висевший на поясе меч и, одарив Николя неприязненным взглядом напоследок, продолжил:

— Я спрашиваю, почему ваши боги оставили вас? Разве мало жертв вы приносите им во время праздников? Разве мало почитаете и воздаете им за спокойствие и благоденствие ваших семей? — говорил он зычным, хорошо поставленным голосом, который, многократно отражаясь от стен ратуши, заражал слушателей своим запалом. — И что они дают вам взамен? Ничего. Ни урожая, ни погожих дней, ни даже защиты от тварей из червоточин. Знаете почему? Нет, не потому, что они обиделись или просто заняты. Их попросту нет. А если бы были, разве они бы бросили своих чад в беде? Ваш бургомистр, ваши жрецы, ваш герой-Охотник, — мужчина смерил Николя презрительным взглядом. — Они все обманывают вас, ведут по ложному пути прямиком к погибели. Доколе еще будут терзать ваш славный город мерзкие прожорливые твари? Разве у ваших защитников есть ответ?

Николя сжал кулаки от ярости.

— Зато он есть у меня, осененного мудростью Единого и его проводников на нашу грешную землю. Внемлите мне! — голос оратора упал, заставляя толпу напряженно прислушиваться, ожидая следующего слова, которое просто обязано было открыть истину. — Пока не откроете вы сердца подлинному Единому богу, несчастья будут сыпаться на вашу землю как из рога изобилия. И крысы — только начало. За ними последуют голод, болезни и мор. Отвернитесь от жалких бессильных, лживых покровителей и следуйте за светом правильной веры. Только тогда откроются вам врата в землю вечной благости. Отрекитесь от них, — мужчина ткнул пальцем в Охотника и стоявших рядом с ним бургомистра и еще нескольких неизвестных Герде человек. — И будете спасены!

Толпа взорвалась гневными возгласами.

— Да-да, мы отрекаемся! — кричали самые внушаемые.

— Вы чего? Они ведь столько для нас сделали: от демонов да разбойников защищали, с богами договаривались, городом управляли, судили справедливо.

— Это раньше все было. А сейчас толку от них — пшик! С крысами какой месяц разобраться не могут.

Толпа загудела сильнее, переругиваясь друг с другом, пытаясь решить, верить новому спасителю или дать еще один шанс старым.

— Я же говорил, быстрее надо было от крыс избавляться. Народ недоволен. А тут еще этот проповедник как назло объявился, — причитал Гарольд Охотнику на ухо. — Может, ножичком ему по горлу, пока бучу поднять не успел?

— Да вы что! Разве можно людей без суда убивать? — возмутилась Герда.

— Ничего-то ты, девонька, в политике не смыслишь, — покачал головой бургомистр.

— Так она дело говорит, — неожиданно поддержал ее Николя. — Если убьем проповедника, хуже сделаем. Лицо перед народом потеряем. А ему мучеником во имя веры стать только за радость.

— А если Эглаборговым зельем? Никто и знать не будет, — предложил Гарольд.

— Мы будем. Да и слухи поползут обязательно. Я человек простой и интриги плести не умею, а тем более собственной совестью поступаться. А вы, мастер Гарольд?

Бургомистр тяжело вздохнул и отвернулся. Одно дело — соседей дурить да цены на товары накручивать, и совершенно другое — человека убить без суда, пусть даже не своими руками.

— Что ты предлагаешь? Позволить ему разобраться с крысами, а когда ему это не удастся, вступить в дело самим и показать, что правда на нашей стороне? — попытался уловить мысль Охотника бургомистр.

Тот лишь печально отвел глаза:

— Я уже справился с крысами… Кажется.

— Но тогда он припишет твою победу себе. Ты потеряешь доверие народа, жрецы паству, а я власть. И здравствуй Единоверческая церковь посреди города. А там уже и до образования лапландского епископата рукой подать, — как всегда начал раздувать из мухи медведя Гарольд.

— А потом придет новый демон, с которым никакой епископат справиться не сможет, и народ вновь вернется к нам. И случится это гораздо быстрее, чем фундамент церкви успеют заложить, — ответил Николя.

— Если все Стражи были такими же самонадеянными, как ты, то я понимаю, почему они проиграли, — хмуро заметил Гарольд.

— Даже если так, никого убивать исподтишка я не собираюсь. Если хотите, действуйте сами, а я вернусь в Нормандию, — вспылил Николя.

— Ладно, — Гарольд положил руку Охотнику на плечо в знак перемирия. — Пока подождем и посмотрим, а там уж решим, что делать.

Николя кивнул и, подняв свой ящик, пошел вместе с Гердой прочь от гудевшей рыночной площади.

— Спасибо вам, — сказал она, когда толпа вместе с бургомистром и проповедником оказалась далеко позади.

— За что?

— Вы не согласились убить того человека. Это было бы неправильно, — она замолчала, а спустя некоторое время начала говорить через силу: — По дороге сюда нам встречалось несколько городов с Единоверческими церквями. Должно быть, туда тоже приходили проповедники во время бедствий, и люди им поверили. Думаете, и здесь так будет?

— Возможно. Но смерть одного проповедника ничего не решит. Его место займут другие. И их такое великое множество, что ни Гарольду, ни мне, ни всей компании Норн не справиться. Надо смириться, что наше время безвозвратно уходит, и у нас нет сил этому противостоять.

Герда вспомнила, как песок просачивался сквозь пальцы. Вдруг накрыло чувство жуткой обреченности.

— Тогда для чего мы все это делаем: учимся, сражаемся с демонами?

— Продлеваем агонию. Пытаемся прожить чуть дольше отведенного срока.

Герда резко остановилась, уронила книги и прижала руку к сердцу.

— Не переживай так. Вполне возможно, что до полной победы единоверцев мы не доживем, — успокаивающим тоном сказал Николя.

— А наши дети? — сама не зная почему, спросила Герда.

Охотник нахмурился:

— Ты хочешь завести детей?

Она вздрогнула и отвернулась. Больше ни о чем расспрашивать Николя не хотелось. Герда подняла с земли книги и побрела к показавшемуся вдалеке дому Охотника.

Финист заметил издалека, как они возвращались. Был уже поздний вечер. Где их носило все это время? В самом деле, не мог же Охотник затащить Герду в какое-нибудь укромное местечко, предварительно совсем задурив голову, и там воспользоваться ее наивностью. Нет, это не в его правилах. К тому же, это его дом. Вряд ли бы он стал стесняться приютившихся под его крышей гостей. Да и Герда не такая дура.

В коридоре скрипнула дверь, послышались шаги. Финист спешно спрятался за перилами на лестнице. На пороге гостиной показались Герда с Николя.

— Я буду в библиотеке, — предупредила Охотника девушка и ушла, прихватив с собой большую стопку книг.

Николя проводил ее взглядом, а потом поволок внушительных размеров ящик на кухню. Через пару минут вернулся, разжег камин, достал спрятанный под курткой конверт, сорвал печать и принялся читать. В свете пламени Финист разглядел, как мигом напряглись все его черты, брови грозно сошлись над переносицей, а губы растянулись в недовольной гримасе.

Плохие новости из компании? Понижение? Неужели этот самоуверенный хлыщ впал в немилость? Снова послышались шаги.

— Мастер Николя! — позвала Герда, показавшись в дверном проеме.

Николя с Финистом одновременно вздрогнули. Оборотень неловко громыхнул ремнем об перила. Охотник, словно ничего не замечая, скомкал письмо и швырнул его в камин, как прокаженное. Заметив встревоженное выражение его лица, Герда насторожилась: