Раздался едва различимый шорох. Финист повернул голову и увидел рядом с собой рыжего мальчишку. Того самого, который подарил ему свои крылья во время навеянного тролльим зельем сна. На вид лет двенадцать. Высокий, стройный, с правильными чертами лица. Приглядевшись повнимательней, Финист понял, что волосы у него вовсе не рыжие, а такие же светло-каштановые, как его собственные. И тоже выгоревшие. Одет он был в диковинную длиннополую пеструю одежду из шелка: коричневого, красного и желтого оттенков. На голове тонкий обруч из червонного золота. Во всем облике мальчишки сквозила надменная гордая величавость, присущая, должно быть, только монаршим отпрыскам. И все же Финист испытывал необъяснимую симпатию к этому чересчур смазливому подростку.

— Чего смотришь? — донесся из глубины зала невежливый вопрос.

Финист вздрогнул от неожиданности. Стоявший рядом мальчишка смешно скрипнул зубами и в тон ответил:

— Поговорить хочу.

Финист поискал глазами того, к кому он обращался и обнаружил посреди зала еще одного мальчишку помладше. Темноволосый и щуплый, он сидел на полу и сосредоточенно собирал мудреный узор из крохотных голубых льдинок. Одежда на нем была такая же роскошная, как и на рыжем, только синего с черным цветов, а обруч на голове из серебра или платины. Только выглядел он далеко не так величаво: весь растрепанный, ободранный, взъерошенный, словно выкупавшийся в луже воробей. Финист поморщился. Недоразумение, а не мальчишка.

— Так говори быстрей, — раздраженно бросил темноволосый неприятно высоким голосом. — Не видишь, я занят? Нужно собрать из этих льдинок слово «вечность», чтобы меня отпустили полетать снаружи.

Рыжий в голос рассмеялся:

— Малой, бросай дурное. Разве ты не знаешь, что его собрать невозможно? Сколько я не пытался — ничего не вышло. Матушка специально это задание придумала, чтобы не выпускать нас наружу, пока мы не окрепли. Потерпи еще пару сотен лет, и сможешь летать вместе с нами.

Темноволосый зло прищурился. Видно, не любил, когда его называли «малым».

— То, что у тебя не вышло, еще не значит, что не выйдет у меня.

Глаза рыжего полыхнули гневом. Он еще раз скрипнул зубами, но все же сдержался:

— Малой, ну прервись хоть ненадолго. Пойдем в отцовскую кузню. Гехаки говорят, что он там для нас небесные мечи кует. Вот бы хоть одним глазком взглянуть. Я нашел потайной лаз, по которому туда можно пробраться, но для меня он слишком мал. А для тебя в самый раз. Проберешься в кузню и откроешь мне дверь. Я тебе за это в следующий раз яйцо ящероптицы Мармыты снаружи достану.

— Вот еще. Ты же всегда только битые приносишь. А я раздобуду целое, как только сложу слово «вечность», — отмахнулся темноволосый и продолжил складывать мозаику.

Финист заметил, как у рыжего дрогнули руки. Кажется, он уже на взводе. Но желание попасть в отцовскую кузню пока еще перевешивало раздражение.

— Малой, разве тебе совсем не интересны наши мечи?

— Отчего же? Интересны. Просто я уже их видел, — самодовольно похвастался темноволосый. — У меня будет меч с руной «исаз» и голубым лезвием, а у тебя с руной «кеназ» и рыжим лезвием.

Рыжий широко раздувал ноздри, словно взбешенный бык:

— Как?!

— Я же не такой тугодумный дылда, как ты. Я тот лаз еще вчера нашел, пробрался по нему и все посмотрел.

Рыжего откровенное издевательство добило. Он сжал кулаки и решительно двинулся вперед:

— Ах ты, мелкий гаденыш! Думаешь, ты самый умный, да? Никогда тебе не собрать эту мозаику! Так и будешь всю жизнь у мамочки под крылом сидеть. Получай!

Рыжий раскидал уже собранный узор одним ударом ноги и чуть было не попал темноволосому по лицу. Младший мальчишка разъяренно взвизгнул и бросился на старшего с кулаками. Шипя, словно бродячие коты, подростки покатились по полу, избивая друг друга кулаками и ногами. Финист замер, пораженный нелепостью этой сцены. Ведь они просто дети. Откуда такая лютая ненависть?

Из противоположного конца зала послышались спешные шаги. Показался еще один мальчишка, по виду самый старший, крупный, плечистый и тоже темноволосый.

— Что вы творите? — грозно выкрикнул он, бросаясь разнимать своих младших братьев.

Схватил обоих за шкирки — видимо, сила у него была не маленькая — и как следует встряхнул.

— Вы же братья! Почему ни дня без драки прожить не можете? — укорил их старший.

— Он залез в отцовскую кузню без разрешения, — поспешил нажаловаться рыжий.

— Так ты еще и ябеда! — со всей силы пнул его по ноге темноволосый.

— Гаденыш!

— Подлый дылда! Жирафа безголовый!

— Хватит! — рявкнул старший и принялся горестно причитать: — За что мне все это?! Я что теперь всю вечность вас разнимать? Вырастите, наконец!

Финист закрыл лицо руками, испытывая жгучее чувство стыда, словно он сам был одним из этих глупых сварливых мальчишек. А когда открыл, то обнаружил себя лежащим посреди кабинета Охотника с порезанной ладонью. Поставив меч обратно, Финист опрометью выскочил за дверь. Сердце еще бешено грохотало в груди, а странное видение уже начало забываться, как ночной кошмар. Привиделось и привиделось, чего от колдовских вещей не бывает? Гораздо важнее то, что удалось узнать о Герде.

Финист заглянул в комнату девушки, но никого там не обнаружил и начал спускаться вниз по лестнице, рассчитывая найти ее в библиотеке, но на полпути остановился. А что если Герда ему не поверит? Ведь до этого она так рьяно защищала Николя, даже в тех случаях, когда его вина была совершенно очевидной. Наверняка, она и теперь слушать не станет. Да еще и обругает за то, что читал чужие письма.

Оборотень понурился и пошел обратно. Как же доказать ей? А что если… что если вместо Герды рассказать обо всем тому, кого это действительно заставит усомниться в честности Николя? Нужно написать свое письмо в компанию, в котором будет вся правда о том, что здесь творится. И тогда Финист посмотрит, как Охотник будет выпутываться из этих неприятностей. Верно, за то, что он утаивал от них единственную во всем Мидгарде отражающую, Николя по головке не погладят. Может быть, даже пришлют кого-нибудь с проверкой и тогда Герда точно увидит, чего стоит ее дорогой Охотник на самом деле.

Финист со всех ног бросился в свою комнату, нашел лист бумаги, чернила и перо и быстро принялся писать свою версию отчета в компанию, мысленно благодаря Герду за то, что она все-таки заставила его выучить грамоту.

Ненасытность Финиста порой пугала Майли. Нет, он не бывал с ней груб или жесток физически, не причинял боли и не неволил, но когда его глаза затмевала страсть, а тело сотрясалось в неистовой пляске любви, то становился непохож на человека или даже зверя, словно превращался в какое-то запредельное создание, названия для которого не существовало в человеческом языке. В эту ночь он был особенно яростным — терзал ее почти до самой зари. Глаза удалось сомкнуть всего на пару часов, как кожу снова опалили горячие поцелуи, умелые сильные руки потянулись к потаенным местам, разжигая желание в расслабленных после сна чреслах. С губ сорвался слившийся с именем стон. Финист усадил ее сверху и подтолкнул в спину, чтобы она объездила его как дикого жеребца. Запрокинув голову в экстазе, Майли понеслась, подхваченная бурливым потоком страсти навстречу гигантскому водопаду.

Заскрипела дверь. Раздалось громкое покашливание. Майли испуганно обернулась, стыдливо прикрывая руками обнаженную грудь.

— Извините, что отвлекаю, но у нас занятия, — без тени интонации сказал Николя с порога. — Жду через пять минут в гостиной.

Он быстро развернулся и вышел, захлопнув за собой дверь. Несколько мгновений Майли сидела в оцепенении, пока Финист не отпихнул ее в сторону и помчался за Охотником, натягивая на ходу штаны.

— Что стряслось? — не слишком вежливо окликнул его внизу Николя.

Финист призадумался, а потом выпалил:

— Ты спишь с моей ученицей!

Уголок брови Охотника пополз кверху.