— Ты убила ее, — с укоризной заметил Охотник. Никса повела плечами.

— Я избавила моего Вагни от обузы, что мешала и мучила его. Взамен ее я отдала Вагни самое дорогое, что у меня было — наше дитя. Я думала, среди людей ей будет легче, чем здесь, в полной изоляции. Я думала, она вырастет и найдет любовь, с которой сможет вырастить детей и прожить всю жизнь душа в душу, как человек. Но таких, как мой Вагни, больше не оказалось. Никто не пожалел ее и не заступился, когда этот ублюдок издевался и насиловал ее. Никто не защитил, когда он напал и попытался убить ее дитя. Знаешь, что для матери значит ее дитя? Хотя что ты можешь знать — на тебе ведь печать мар.

От последней фразы Николя болезненно скривился. Майли испугалась, что он опять разозлится и начнет бушевать, но ничего не произошло. Едва заметно нахмурившись, Охотник ответил:

— Ее защитила ты. И с детьми, судя по тому, что в прошлый раз ты играла колыбельную, тоже все в порядке. Можно было не убивать лесоруба столь жестоким способом. Он и так был достаточно напуган.

— Я видела его гнилую душонку насквозь. Он похитил раковину моей дочери и не собирался ее отдавать. Как только испуг прошел, он бы снова принялся за старое.

— Вы могли обратиться ко мне. Я бы разобрался с ним без всяких убийств. И ни у кого не было бы проблем.

— Ну да. Ты и со своей-то головой разобраться не можешь, а бюргеры тебя уже едва ли меньше нас ненавидят. И дальше будет только хуже.

— Может, уже хватит оскорблений? Этим ты себе не поможешь, — Николя говорил тихо, без тени выражения, но никсу это впечатлило гораздо больше, чем когда он злился и кричал. Она разом сникла и замолчала, растеряв всю свою спесь.

— Родители лесоруба требуют выкуп за своего сына. Если его не принесу я, то бюргеры попытаются добиться справедливости сами. Прольется много невинной крови. Я готов на все, чтобы этого избежать.

— Ну да, а кровь каких-то вшивых водяных демонов для тебя недостаточно невинна. Что ж, руби! — никса опустилась на землю и склонила голову на высокий валун. — Только семью мою оставь в покое.

— Я бы с радостью, только Эйтайни запретила, — развел руками Охотник. — Но у меня есть идея получше. Твоя дочь родила двойню, верно? Отдай мне одного. Он и станет твоим выкупом.

— Никогда больше я не пущу свою плоть и кровь жить среди людей. Никогда! — взъярилась никса.

— Хорошо, — легко согласился Николя. Никса выпучила глаза от неожиданности. Охотник снова вынул раковину из-за пазухи. — Тогда я попрошу об этом твою дочь. Вряд ли она сможет мне отказать.

Никса зло прищурилась, безнадежно глядя на гребень своей дочери. Знала, что Охотник переиграл ее по всем статьям, и все равно не могла смириться. Слишком больно, видно, было расставаться с собственным внуком, больнее даже, чем с головой.

— Что ж, твоя взяла. Силой я победить не смогу, а мои чары на тебя не действуют. Выбирай, кого возьмешь: мальчика или девочку.

Николя на мгновение задумался, хотя его ответ был очевиден даже для Майли.

— Мальчика, — наконец, ответил он.

Никса злорадно прищурилась.

— И все-таки я перехитрила тебя, Охотник. Оба ребенка — девочки. Я не отдам тебе ни одной из них. Возвращай раковину!

— Справедливо, — смиренно кивнул Николя. — Я верну ее, как только ты покажешь мне детей, чтобы я смог убедиться в правдивости твоих слов.

Никса протяжно глянула ему в глаза, силясь понять, в чем подвох, но не находила его. Наконец, она кивнула и уползла к себе в пещеру за водопадом. Некоторое время пришлось подождать, сгорая от нетерпения и любопытства, прежде чем никса вынесла большую плетеную корзину из ивовых прутьев, внутри которой на перине из листьев водяных лилий лежало два абсолютно одинаковых младенца. Кожа их была ровного белого цвета, а макушки покрывал мягкий темный пушок. Николя наклонился над ними и, зашептав что-то ласковое, протянул к одному из них руку. Малыш задорно улыбнулся беззубым ртом и шаловливо дрыгнул розовенькими пяточками в ответ.

— Ты ошиблась, — ликующе объявил Николя и, взяв ребенка на руки, повернул его личиком к никсе. — Вот этот очень похож на мальчика, как по мне.

Майли пригляделась и действительно заметила крохотный кожаный мешочек между ног малыша, хотя могла поклясться, что за мгновение до это была девочка.

— Что? Ах ты! — взревела никса, поняв, что ее все-таки провели.

Николя прижал к себе ребенка и сделал шаг назад, ехидно посмеиваясь.

— Но-но! Ты же сама обещала, что мальчика отдашь. А будешь дурить, так я и второго… — Николя заглянул в корзину и рассмеялся уже в голос: — мальчика заберу.

— Ненавижу! — с горечью выкрикнула никса. — Прокляла бы всю твою демонову семейку, да они и так прокляты, только потому что злой рок связал их с тобой!

Николя не стал слушать ее брань, развернулся и решительно направился к Майли.

— Если малыша обидят, я все равно его заберу! — бросила никса на прощание.

— Нет, в этом случае я верну его тебе сам, — поспешил заверить ее Охотник.

И вместе с Майли двинулся в обратный путь. Ребенок на его руках быстро затих и уснул.

— Эта никса говорила такие странные вещи, — задумчиво пробормотала Майли, когда они ушли достаточно далеко от злосчастного водопада.

— Демоны всегда так говорят. Не обращай внимания, — отмахнулся Николя. Но Майли видела, что слова никсы задели гораздо сильнее, чем он стремился показать. Впрочем, кто Майли такая, чтобы лезть к нему в душу? Пусть молчит, если ему так легче.

Добравшись до лошадей, Николя снял с себя рубашку и, аккуратно запеленав в нее малыша, передал его Майли. Она приняла сверток дрожащими руками, боясь, что неловким движением навредит крохотному курносому чуду.

— Не бойся. Он не кусается. По крайней мере, я на это надеюсь, — шутливо сказал Николя, заметив ее смущение, и, ловко вскочив в седло, принял ребенка обратно.

— У вас так хорошо получается с детьми, — восхищенно выдохнула она, забираясь на толстуху-кобылу, с которой уже успела сродниться.

— Да что тут может не получатся? В этом возрасте они достаточно милые, а чем старше, тем страшнее становятся, — продолжил добродушно отшучиваться Охотник. — Мне как-то приходилось помогать Эглаборгу принимать роды у эламских кочевников в пустыне во время песчаной бури. Вот это было действительно страшно. Уж лучше сразиться с ордой демонов, чем пережить такое во второй раз.

Майли улыбнулась и, прижав пятки к лоснящимся конским бокам, поскакала вперед. Вороной жеребец непринужденной летящей рысью последовал за ней. На подъезде к городу малыш проснулся и, не узнав никого, из находившихся рядом людей, расплакался. Николя принялся его качать, тихим голосом напевая колыбельную на каком-то непонятном наречии.

— Проголодался, видно, — поделился свой догадкой Охотник. — Потерпи, скоро все закончится, у тебя будет новый теплый дом и много-много молока.

— Вы думаете, он сможет жить среди людей? — встревожено спросила Майли, подъехав поближе к Николя.

— Его мать смогла, а она была человеком лишь наполовину. Его способности скроют, и он ничем не будет отличаться от других детей. Разве что окружающий мир будет ощущать чуть острее, да по воде тосковать иногда.

— А если родители лесоруба его не примут? — продолжала непонятно почему переживать Майли. Ведь это противный сути Единого демон. Так почему же его так жалко и хочется защитить?

— Примут, ведь ему предалась часть очарования никсы. Думаю, со временем он станет тем, кто примирит людей с обитателями вод.

Убаюканный беседой малыш, наконец, успокоился. Вдали показался уже знакомый дом бургомистра. Николя спешился и попросил Майли подождать его с лошадьми, а сам понес ребенка к покрытым вечнозеленым вереском холмам.

Эйтайни вышла, как только Охотник поднялся на вершины Королевского холма, словно ждала его все это время.

— Ты все-таки нашел способ? — счастливо улыбнулась она, разглядывая младенца на руках Николя.