Синди еще успел помахать рукой появившемуся в дверях Джону. Менеджер охнул и вроде бы бросился следом, но Синди уже захлопнул дверь в салон, пристегнулся, и Саймон погнал вперед автомобиль так, что пассажира вдавило в кресло. И Синди выключил комм, который немедленно начал надрываться — как муху прихлопнул.

Саймон по-прежнему презирал автопилоты. И правила тоже презирал. Ограничений скорости для него не существовало, и то, что за столько лет он остался целым и живым, было не то данью его мастерству водителя, не то чудом господним. Ему сигналили все, он закладывал какие-то невероятные виражи, несколько раз Синди зажмуривался в полной уверенности, что сейчас им придет конец, но ничего не происходило. При этом у Синди не возникало даже мысли потребовать сбросить скорость. Больше всего ему хотелось высунуться в окно и орать от восторга. Синди снова было девятнадцать, внизу проносился Анатар, улицы которого выглядели размытыми цветастыми полосами, а то, что вместо байка появился автомобиль… кому, как не актеру знать, что декорации — это не главное.

Когда, несмотря на бешеную скорость, Синди стал узнавать район, он сначала не поверил своим глазам. Но когда Саймон, сделав крутой поворот, припарковался, сомнений не осталось. Они были в подземном паркинге дома, в котором прожили почти два года вместе.

— Ты что же… сохранил квартиру?

— Угу, — кивнул Саймон и добавил. — Это удобно.

«Конечно, Блик», — мысленно согласился Синди. — «Это удобно. Я бы тоже на твоем месте говорил, что это удобно, что это запасной аэродром, что не хочется возиться с продажей, что это вложение средств… что угодно, но не продал бы. Хотя… может, и наоборот. Постарался бы избавиться поскорее…»

— Кое-что не меняется, — заметил он и первым пошел к лифту.

Но в квартире ощущение возврата в прошлое пропало. Уже зайдя в прихожую, Синди почувствовал запах — в жилых помещениях так не пахнет никогда. Обои с городом потускнели. Было душно — никто не проветривал квартиру каждый день. Но вся обстановка оставалась прежней. Синди было немного печально видеть запустение в доме, где он провел не худшее время в своей жизни.

— Мммм… может, кофе? — пока Синди озирался, Саймон успел снять плащ и шляпу и пройти на кухню.

— Давай, — согласился Синди. Увлеченный осмотром, он попался в старую ловушку — запнулся о вешалку и чуть не упал. — Саймон! Твоя вешалка опять хочет меня убить!

— Она соскучилась по тебе, балда, — засмеялся из кухни Саймон. — Ничего ты не понимаешь!

— Не понимаю, — кротко согласился Синди. — Нихуя…

Ему вдруг стало тяжело дышать от нахлынувших воспоминаний, и Синди сбежал в ванную мыть руки. Света почему-то не было, но кран выплюнул струю воды. Синди вымыл руки, плеснул холодной водой в лицо, прижался лбом к зеркалу. Он на самом деле переставал понимать происходящее. Но Саймон Блик ждал его на кухне, Синди наскоро промокнул лицо полотенцем и пошел туда.

— За электричество никто не платил, так что кофе отменяется, — Саймон стоял на кухне босиком с бутылкой в руке. — Зато я нашел джин, только его разбавить нечем. Будешь?

— Буду, — кивнул Синди.

Он глотнул неразбавленного джина — горло обожгло. В косых лучах закатного солнца плавали пылинки, Саймон с лицом сфинкса смотрел куда-то в окно. Синди сообразил, что Блик, как и он сам, не знал, как быть, и оттягивал неизбежное. Они оба прекрасно знали, зачем приехали сюда, но между ними было пять лет неизвестности, и оба теперь не могли сделать первый шаг. Синди стало смешно. «Мы как два школьника», — подумал он. — «В первую встречу оба были куда решительнее!» Он отставил стакан, подошел и обнял Саймона со спины, прижимаясь грудью и бедрами.

У Саймона всегда была быстрая реакция, и его не приходилось упрашивать дважды. Он развернулся в кольце рук и поцеловал Синди, взяв за подбородок, а потом легко подсадил на барную стойку, которая заменяла стол. Синди сжал коленями его талию, обнял ногами. В таком положении он был выше Саймона, и ему пришлось немного наклониться. Его пальцы немедленно запутались в белых волосах, в то время как Саймон гладил его затылок, плечи, спину, выдергивал рубашку из брюк. Саймон целовался так, словно у него никого не было все эти пять лет, но Синди это ни капли не удивляло — он сам отвечал точно так же. Кто у него был? Лиу? При чем тут Лиу…

Саймон отвел воротник от его шеи, подул — и впился в кожу, как вампир, вырвав у Синди вскрик. Он всегда обожал ставить метки. Синди запрокинул голову. По его телу прошла дрожь, когда он услышал у самого уха:

— Я хочу тебя.

— Да! — согласился Синди не то с этими словами, не то с новым поцелуем в шею, с другой стороны. Он провел руками по плечам Саймона, по предплечьям, накрыл кисти рук своими ладонями и почувствовал холодок колец, среди которых было и обручальное. Это привело Синди в ярость. Он не желал в этот момент ничего знать и помнить о жене Саймона. Синди открыл глаза, схватил руку Саймона в свои, сорвал кольцо и отшвырнул. Оба проследили, как оно катится по дуге за угол, а потом еще слышали, как оно дребезжит на полу в прихожей, прежде чем замереть на месте. И тогда Синди поднес руку Саймона к лицу, прижался губами к центру ладони и стал целовать каждый палец, касаясь языком кончиков. Глаза Саймона на миг посветлели, взгляд стал растерянным, а потом он коротко зарычал и дернул Синди со стойки на себя.

До спальни они добрались, непрерывно целуясь, собирая локтями все углы и оставляя за собой след из сброшенной одежды. Бирюзовая рубашка Синди порвалась с громким треском, когда Саймон сдирал ее с танцора. Сам он тоже остался обнаженным по пояс, и Синди в спальне едва не проклял любовь Блика к позерским ремням, которые невозможно было расстегнуть с первого раза. Но тут Саймон взял все в свои руки, расстегнул непослушную пряжку и толкнул Синди спиной на кровать, прижал, и Синди выдохнул сквозь зубы, когда горячие руки прошлись по его телу. Саймон всегда делал все, как ему хотелось, им невозможно было командовать, его нельзя было заставить, вот только Синди не нужно было ни командовать, ни заставлять — он и без этого получал все. Саймон целовал его тело, щекоча грудь свободно рассыпавшимися волосами, и что-то неразборчиво шептал. Синди показалось очень важным услышать это, он напряг слух — и едва не рассмеялся счастливо, когда разобрал слова. Точнее, слово.

— Мой! — говорил Саймон между жесткими поцелуями.

Твой, конечно, — мысленно согласился Синди. Чьим еще он мог быть? Если не смог забыть за пять лет, если каждого мужчину невольно сравнивал с Саймоном Бликом? Если только с ним не мог спокойно находиться рядом, если хотел то целовать, то бить в морду — но никогда не мог остаться равнодушным? Если даже в снах всегда было одно и то же — один и тот же, — если при виде белых волос замирало сердце? Если, услышав первые слова, произнесенные знакомым голосом, Синди уже знал, что позови его Саймон — пойдет, наплевав на все свои планы и обещания? Если он не умел и не хотел сопротивляться, чьим он мог быть?

В этом «мой» сосредоточилось все понимание Саймоном любви, это был максимум признаний, который можно было из него выжать. В нем было все его желание обладать, инстинкт собственника, хищника, доказывающего право на добычу. И когда Саймон брал Синди, жестко, страстно, без лишней нежности; когда закрывал ему рот поцелуем и пил срывающиеся стоны, Синди вцеплялся пальцами в его плечи, оставляя следы ногтей, звал по имени и мог думать только: твой, для тебя, с тобой, я не могу иначе, иначе не хочу.

Потом они лежали на кровати, обессилевшие и расслабленные. Саймон закинул руки за голову, глядя куда-то в потолок, Синди уткнулся носом ему в подмышку, лежа почему-то поперек. Иногда Саймон опускал ладонь на затылок Синди, словно хотел убедиться в его реальности, и Синди легко терся об его руку.

— Синди, ты скучал? — вдруг спросил Саймон. Голос у него был совершенно равнодушный, и Синди улыбнулся — кого он решил провести? Такие вопросы никогда не задавал Саймон Блик, боявшийся, как огня, близких отношений. Он скорее зашил бы себе рот.