— Вы считаете, что кто-то конкретно виноват в ваших бедах?

— А вы не знаете? — Лена тяжело задышала. — Вот эти все новые миллионеры и виноваты. Иногда вижу их по телевизору и в голос кричать начинаю. Ненавижу их всех. У меня подруга была школьная. Ничего особенного. Кожа да кости. И училась на тройки. А я отличницей была, у меня только две четверки в аттестате. В прошлом году ее встретила. Знаете, на какой машине она ездит? И как одевается? А все потому, что ее муж вовремя подсуетился и приватизировал какой-то там леспромхоз. По-русски говоря, просто украл. Взял и забрал себе государственный леспромхоз. А теперь он мультимиллионер. Я у них дома была. Видели бы вы их загородный дом! Три этажа, мебель, подземный гараж. А мы с Вадимом как живем? У нас, конечно, есть деньги, какие-то гроши он зарабатывает, но разве я смогу позволить себе такие бриллианты, какие у этой лесной дамочки? Или такие украшения, какие Олег дарил своей Нине? Даже Тигран, и тот может подарить Еве часы, о которых я и мечтать не смею.

— Капитализм штука неприятная, — согласился Дронго, — никто не гарантировал нам всеобщего равенства.

— А всеобщее воровство гарантировали? — огрызнулась Лена. — Вы меня здесь за капитализм не агитируйте. Мне все равно, как это называется. Только я знаю, что такого воровства, как у нас, нигде и никогда в истории не было. Почему Вадим, получивший диплом с отличием, должен сейчас торговать минеральной водой и соками? Почему? А у меня ведь тоже диплом с отличием. И английский у меня хороший. Чем я хуже моей подруги?

— А кто обещал, что все будет хорошо? — спросил Дронго. — Всем было понятно, что кому-то будет хорошо, а кому-то нет. Мне кажется, вы не совсем правы. Ваш муж сумел устроиться, стал бизнесменом, зарабатывает неплохие деньги, коли вы можете позволить себе такую поездку в этот отель. Ну, может быть, вам хотелось бы большего. Конечно, хорошо иметь целый леспромхоз или быть таким крупным бизнесменом, как Олег Базуров. Но не у всех получается. Вы ведь тоже не бедствуете. Я видел ваши часы. Они стоят тысяч пять.

— Такие часы сейчас парикмахерши носят, — отмахнулась она. — Настоящие часы начинаются с десяти тысяч долларов. А я знаю, что такие часы никогда себе позволить не смогу. У Вадима чистого дохода не больше ста тысяч долларов в год. А это сегодня в Москве вообще не деньги — копейки.

— Знаете, очень трудно жить, — печально констатировал Дронго, — если постоянно сравнивать, чего у вас нет по сравнению с другими. Так нельзя, Лена, не гневите Бога. У многих миллионов людей нет и десятой части того, что есть у вас. Не нужно жаловаться. Лучше принимать действительность такой, какая она есть.

— Почему вы меня с миллионами неизвестных сравниваете? — обиделась она. — Вы меня с моей школьной подругой сравните. Чем она лучше меня? Только тем, что вышла замуж за оборотистого мужика?

— Хотите правду? — неожиданно предложил Дронго. — Я думаю, что вам очень трудно жить. Вы постоянно недовольны, постоянно укоряете мужа, постоянно сравниваете свою, как вам кажется, неудавшуюся судьбу с другими, более          удавшимися. Хотя по большому счету, никто не знает, что в этом мире есть удавшаяся судьба, а что неудавшаяся. Вы же видите, чем закончила Нина Ступникова. У нее было все — красота, молодость, здоровье, богатые поклонники, дорогие подарки. А Бог распорядился иначе. Я не очень верующий человек и не могу сказать, что существует некая кара за грехи наши. Но жить так, как вы живете, это значит добровольно обречь себя на ад. Существовать, сжигая себя.

— Уходите, — без гнева произнесла она. — Я не хочу больше с вами разговаривать.

— До свидания. — Дронго поднялся со стула. — Если Вадим позвонит или объявится, скажите, чтобы он нас нашел. И не обижайтесь на меня. Поверьте, я дал вам дельный совет.

Он вышел, закрыв за собою дверь. И, подумав немного, вошел в свой номер, находящийся рядом, чтобы умыться. А когда вышел из ванной, услышал в соседней комнате приглушенные рыдания женщины.

«До чего же глупо, — подумал Дронго, нахмурившись, — самой превратить свою жизнь в такое испытание. Как все-таки это глупо!»

Он вытер лицо и вышел в коридор. У дверей люкса, в котором жили Базуров и его подруга, была натянута желтая ленточка, предостерегавшая посетителей от посещения этого номера. Дронго посмотрел на нее и, повернувшись, пошел к лифту. Внизу к нему сразу же шагнул Миллер.

— Поговорил? — спокойно спросил он.

— Да, — кивнул Дронго.

— И что она сказала?

— Понятия не имеет, где находится ее муж.

— Его пока не нашли, — поделился новостями Миллер, — зато у меня есть очень интересное сообщение от Корвальо. Они разыскали таксиста, который отвозил одного мужчину из отеля в центр Валенсии примерно в двенадцать часов пятнадцать минут. Машина была заказана заранее. Представляешь, как нам это важно?

— Таксист может опознать, кто это был? — замер Дронго.

— Он не видел лица пассажира, — пояснил Миллер, — мужчина был в большой панаме, которая закрывала его.

— И он ничего не запомнил?

— Запомнил, — Фредерик Миллер как — то странно посмотрел на Дронго, — уверяет, что неизвестный был в желтой майке и имел коротко остриженную бороду.

— Вадим Калимуллин! — ошеломленно произнес Дронго. — Он сегодня утром был в желтой майке…

После полученного известия о туристе, которого таксист после полудня отвозил в центр города, поиски убийцы можно было считать законченными. Таксист помнил, что высадил своего клиента недалеко от центральной площади. Сомнений не оставалось. В желтой майке на экскурсию ездил Калимуллин.

Дронго подумал, что все их сегодняшние поиски рано или поздно должны были вывести на убийцу. Но почему именно Вадим? Подсознательно он чувствовал какой-то дискомфорт, словно не верил до конца в такой вывод. Теперь можно было звонить комиссару Корвальо и докладывать о раскрытии преступления. Тем более что сам Вадим неожиданно подставил себя, уехав в город. Теперь ему никогда не доказать, что он не увез и не спрятал там украденные деньги и драгоценности.

— Нужно звонить Корвальо, — предложил Дронго.

— Я думаю, нам лучше подождать, пока не найдут господина Калимуллина, — посоветовал Миллер. — Он далеко не уедет. Номер его машины известен полиции, а по всей Валенсии установлены посты, проверяющие из-за террористов каждый автомобиль.

И тут они увидели Олега, направляющегося в бар. Он все еще был не в себе. И хотя до сих пор его не арестовали, Олег прекрасно понимал, что такая мера пресечения может быть применена к нему в любой момент. И сознание неотвратимости этого заставляло его искать утешение в баре. Он сел за стойку и заказал двойной виски, когда в бар вошли Дронго и Миллер.

Дронго подошел к стойке и уселся на высокий стул, рядом с Базуровым. Миллер благоразумно прошел к столику, попросив официантку, работавшую в баре, принести ему чашку кофе. Дронго заказал рюмку текилы. Олег взглянул на него.

— Ну что, Пинкертоны, нашли кого-нибудь? — громко спросил он. Очевидно, заказанная рюмка виски была далеко не первой в этот день.

— Стараемся найти, — честно ответил Дронго. — А вы напрасно так себя ведете.

Скоро приедет комиссар, возможно, он захочет снова с вами поговорить.

— Пошли они все! — махнул рукой Олег, едва не опрокинув стоящую перед ним рюмку. Он залпом выпил виски и попросил бармена повторить заказ. Тот молча выполнил требование клиента.

Дронго попробовал текилу, взял дольку лимона, потер ею большой палец, затем насыпал на него соль. Слизнул, выпил текилу и закусил долькой лимона. Лимон был не такой, какой обычно подают в Мексике: не горький, а обычный. Дронго чуть поморщился, в Испании должны бы знать, какой лимон употребляют мексиканцы. Олег с любопытством пронаблюдал за его действиями.

— А вы умеете пить текилу, — с уважением сказал он. — Бывали в Мексике?