Во время царствования Шрюда разногласия между двумя регионами обострились. Его старшие сыновья, Верити и Чивэл, были детьми королевы Констанции, аристократки из Шокса, имеющей родственников также среди знати Бернса. Сердце ее принадлежало народу побережья. Вторая жена Шрюда, королева Дизайер, была из Фарроу, но ее родословная прослеживалась до основателей королевской семьи Тилта и отдаленного родства с Видящими. Поэтому многие утверждали, что в ее сыне Регале больше королевской крови, чем у любого из его сводных братьев, а значит, он имеет больше прав на трон.
С исчезновением будущего короля Верити, появлением слухов о его смерти и очевидным угасанием короля Шрюда прибрежным герцогам стало ясно, что власть и титул перейдут к принцу Регалу, происходившему из внутренних земель. Они предпочли сделать ставку на будущего ребенка Верити и предусмотрительно старались сохранить и сплотить прибрежные государства. Поскольку над Прибрежными герцогствами нависла угроза пиратов и «перековки», это действительно был для них единственный разумный выход.
Церемония присвоения принцу титула будущего короля была слишком длинной. Людей собрали задолго до начала, чтобы дать Регалу возможность торжественно пройти сквозь наши ряды и проследовать к высокому сиденью с дремлющим королем Шрюдом. Королева Кетриккен, бледная как восковая свеча, стояла слева за спиной Шрюда. Регал позаботился о том, чтобы король был облачен в мантию и имел при себе все королевские регалии, но Кетриккен отказалась от предложения Регала одеться попышнее. Она выглядела слишком буднично в скромном пурпурном платье, перепоясанном выше ее округляющегося живота. Простой золотой обруч охватывал ее коротко остриженные волосы. Если бы не этот знак отличия у нее на голове, она могла бы сойти за служанку, собирающуюся прислуживать Шрюду. Я знал, что она считает себя скорее «жертвенной», чем королевой. Простота наряда делала ее чужестранкой в глазах королевского двора.
Шут тоже присутствовал на церемонии. На нем был сильно поношенный черно-белый шутовской костюм, и снова в руках он держал скипетр с Крысиком. Лицо свое шут раскрасил черными и белыми полосками, и я гадал, сделал ли он это, чтобы скрыть свои синяки, или просто в тон костюму. Он появился незадолго до прихода Регала и явно устроил спектакль, прогуливаясь по проходу между рядами и легкомысленно благословляя присутствующих Крысиком. После этого он сделал собравшимся реверанс и грациозно плюхнулся к ногам короля. Стражники двинулись, чтобы перехватить его, но путь им преградили ухмыляющиеся и вытягивающие шеи люди. Когда шут дошел до возвышения и уселся, король рассеянно протянул руку и взъерошил его редкие волосы, и таким образом ему было разрешено оставаться на месте. Люди обменивались улыбками или хмурили брови, глядя на устроенное шутом представление. Все зависело от того, насколько человек стремился выразить свою верность Регалу. Что до меня, то я боялся, что это его последняя шутка.
Замок напоминал бурлящий котел. Моя вера в то, что Браунди — человек, умеющий держать язык за зубами, была поколеблена. То одни, то другие придворные кивали мне или ловили мой взгляд. Я боялся, что это заметят подручные Регала, поэтому старался как можно больше находиться в своей комнате и провел большую часть дня в башне Верити, где тщетно пытался связаться с ним Силой. Я выбрал это место в надежде представить себе его образ, но потерпел неудачу. Я мучительно боялся услышать шаги Уилла или почувствовать прикосновение Джастина или Сирен к моему разуму.
Я окончательно убедился, что с Силой ничего не выйдет, и долго сидел и ломал голову над неразрешимой загадкой, как очистить комнату короля от стражников. Снаружи доносился шум бури, и когда я открыл окно, внезапный порыв ветра чуть не отбросил меня в другой конец комнаты. Большая часть обитателей Оленьего замка считали такую погоду самой подходящей для церемонии. Шторм должен был удержать пиратов от новых набегов. Я смотрел на покрытую снегом дорогу. От дождя на ней образовалась наледь, и она стала предательски скользкой. Трудно было вообразить, как Баррич поедет по ней ночью с королевой и королем Шрюдом в носилках. Не могу сказать, что сам мечтал бы о такой поездке.
В замке была умело создана загадочная и пугающая атмосфера. Теперь к истории о Рябом и змеям в очаге добавились рассказы о событиях в кухнях. Тесто для хлеба сегодня не поднялось, а молоко свернулось в бочонках даже до того, как с него сняли сливки. Повариха Сара в отчаянии заявила, что ничего подобного в ее владениях сроду не бывало. Скисшее молоко побоялись отдать даже свиньям, настолько велика была уверенность в том, что оно проклято. Все эти передряги прибавили хлопот кухонным слугам, и без того перегруженным работой, и поварам, которые должны были кормить многочисленных гостей, прибывших на церемонию. Я мог бы поручиться, что настроение во всем замке могут легко испортить огорченные повара. В солдатской столовой порции были уменьшены, тушеное мясо оказалось пересоленным, а пиво отчего-то помутнело. Герцог Тилта пожаловался на то, что в его комнату подали уксус вместо вина. В ответ на это герцог Бернса заметил, что даже капля уксуса порадовала бы его как единственный знак гостеприимства хозяев. Это замечание дошло до ушей мастерицы Хести, и она сурово выбранила горничных и слуг, не сумевших обеспечить гостей всем необходимым. Младшие слуги жаловались, что им велели свести затраты на гостей до минимума, но отдавшего такое распоряжение найти не удалось.
Весь день все шло кувырком, так что я испытал только облегчение, когда заперся в башне Верити.
Но я не смел пропустить церемонию и поэтому стоял в неудобной рубашке со слишком пышными рукавами и в колючих гамашах и терпеливо ждал выхода Регала. Голова моя была забита неразрешенными головоломками и вопросами. Я беспокоился о том, где Баррич стащил лошадей и паланкин. Сейчас уже темно. Наверное, он сидит на улице, в такую-то бурю, в жалком укрытии ольховой рощи. Баррич, безусловно, спрячет лошадей, но это вряд ли спасет их от непрерывного дождя со снегом. Он назвал мне имя кузнеца, к которому были отведены Уголек и Крепыш. Мне придется как-то исхитриться, чтобы найти способ еженедельно платить этому человеку и следить, что за ними хорошо ухаживают. Баррич заставил меня пообещать, что я не доверю это дело никому другому. Сможет ли королева остаться одна в своей комнате? Как устроить, чтобы Чейд тайно увел короля Шрюда?
Удивленный ропот оторвал меня от моих размышлений. Я взглянул туда, куда, по-видимому, смотрели все. У помоста что-то быстро замигало, и через мгновение одна из белых свечей загорелась синим светом. Потом еще одна выплюнула искру, и появилось синее пламя. Снова раздался шум, но капризные свечи уже успокоились и начали гореть хорошо и ровно. Кетриккен и король Шрюд, очевидно, не заметили никакого беспорядка, но шут сел и с укором потряс Крысиком над свечами.
Наконец появился Регал, одетый в красный бархат и белый шелк. Маленькая горничная шла перед ним, размахивая курильницей с сандалом. Регал улыбнулся всем и лениво двинулся к трону. Многим он приветственно кивал. Я уверен, что все прошло не так хорошо, как Регал планировал. Король Шрюд проснулся и удивленно посмотрел на свиток, который подали ему для прочтения. Наконец Кетриккен взяла свиток из его дрожащих рук, и старый король улыбнулся ей, а она прочитала вслух слова, которые, должно быть, пронзили ее сердце. Это был подробный перечень детей короля Шрюда, включая умершую в детстве дочь, по порядку их рождения, а потом по порядку их смертей, и все это вело к Регалу как к единственному выжившему законному наследнику.
Она не запнулась на имени Верити и быстро произнесла: «Погиб от несчастного случая во время путешествия в Горное Королевство». О ребенке, которого она носила, упомянуто не было. Он считался наследником, но не будущим королем и не мог получить этот титул, пока ему не исполнится шестнадцать лет.
Кетриккен достала из сундука Верити простой серебряный обруч с синим драгоценным камнем, служивший короной будущему королю, и подвеску из золота и изумрудов в форме прыгающего оленя. Все это она передала королю Шрюду, который в недоумении взглянул на нее. Он не пошевельнулся, чтобы возложить корону на Регала. Наконец Регал протянул руку, и Шрюд позволил ему забрать обруч. И тогда Регал сам надел его на голову и прицепил подвеску. Перед нами стоял новый будущий король Шести Герцогств.
