— Не просто ради собаки, — сказал я почти грубо. — Ради Кузнечика. Моего друга. И дело не только в нем. Я не стал ждать и вернулся из-за тебя. Думал, что нужен тебе. Кузнечик умер много дней назад, я знал это. Но я вернулся из-за тебя. Думал, что могу тебе понадобиться.

Он молчал очень долго, и я подумал, что он вообще не собирается разговаривать со мной.

— В этом не было нужды, — сказал он тихо, — я сам забочусь о себе. — И резче: — Тебе это известно. Так было всегда.

— И обо мне, — кивнул я. — И ты всегда заботился обо мне.

— И дьявольски мало хорошего принесло это нам обоим, — медленно проговорил он. — Посмотри, во что я позволил тебе превратиться! Теперь ты просто… уходи. Просто уходи. — Он снова отвернулся, и я почувствовал, как что-то покидает этого человека.

Я медленно встал.

— Я приготовлю тебе промывание для глаза из календулы и принесу сегодня днем.

— Не приноси мне ничего. Не надо мне никаких одолжений. Иди своим путем и будь чем будешь. Я с тобой покончил. — Он говорил в стену. В его голосе не было никакой жалости ни к одному из нас.

Выходя из лазарета, я оглянулся. Баррич не пошевелился, но даже его спина, казалось, стала старше и меньше.

Таким было мое возвращение в Олений замок. Я ничем не был похож на того наивного юношу, который уезжал из замка. Хотя я и не умер, как предполагалось, никто не встречал меня с фанфарами. Да я и не предоставил никому такой возможности. От постели Баррича я отправился прямиком в свою комнату, вымылся и переменил одежду. Я спал, но плохо. До конца праздника Встречи Весны я ел по ночам один в кухне. Я написал записку королю Шрюду, в которой предполагал, что пираты могут регулярно пользоваться колодцами в Кузнице. Никакого ответа я не получил и был рад этому. Я не искал ничьего общества.

Гален с большой помпой представил закончившую обучение группу королю. Кроме меня не вернулся еще один из учеников. Мне стыдно теперь, что я не могу вспомнить его имя, и если я когда-то и знал, что с ним сталось, теперь я забыл это. Я выбросил этого мальчика из головы, словно незначительную мелочь. Наверное, так же поступил Гален.

Мастер Силы говорил со мной только один раз за все лето, и это было не напрямую. Мы встретились во дворе замка вскоре после окончания празднования Встречи Весны. Он шел и разговаривал с Регалом. Когда они проходили мимо, он посмотрел на меня через голову Регала и сказал насмешливо:

— Живуч как кошка.

Я остановился и глядел на них, пока оба не были вынуждены посмотреть на меня. Я заставил Галена встретиться со мной взглядом; потом я улыбнулся и кивнул. Я никогда не пытался предъявить Галену обвинения в том, что он хотел послать меня на смерть. После испытания он упорно не замечал меня: его взгляд скользил мимо, или он выходил из комнаты, если я входил в нее.

Мне казалось, что с потерей Кузнечика я лишился всего. Или, возможно, горе заставляло меня уничтожать то немногое, что сохранилось в моей жизни. Я неделями бродил по замку, изощренно оскорбляя тех, кто был достаточно глуп, чтобы заговорить со мной. Шут избегал меня. Чейд не звал меня. Пейшенс я видел трижды. Первые два раза, когда я приходил на ее вызов, я делал минимальные попытки быть вежливым. На третий раз, утомленный ее болтовней о том, как подрезать розы, я просто встал и ушел. Больше она меня не звала.

Но пришло время, когда я почувствовал, что должен общаться хоть с кем-нибудь. Кузнечик оставил огромную пустоту в моей жизни, и я не предполагал, что мой уход из конюшен будет таким опустошающим, каким он оказался. Случайные встречи с Барричем были невероятно неловкими, мы оба мучительно привыкали делать вид, что не знаем друг друга.

Мне до боли хотелось пойти к Молли и рассказать ей обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я впервые приехал в Олений замок. Я в деталях представлял себе, как мы сидели бы на берегу, а я рассказывал бы и, когда закончил, она не стала бы судить меня или советовать, а просто взяла бы меня за руку и сидела рядом со мной. Наконец она узнала бы все и мне не пришлось бы больше ничего от нее скрывать. И она не отвернулась бы от меня. Я не смел воображать ничего большего. Я страстно желал этого и боялся. Этот страх известен только мальчику, чья возлюбленная на два года старше его. Если я отнесу ей все мои горести, вдруг Молли станет считать меня беспомощным ребенком и жалеть? Возненавидит ли она меня за все то, о чем я ей никогда не рассказывал раньше? Десятки раз эта мысль уносила меня прочь из Баккипа.

Но месяца через два, когда я рискнул отправиться в город, мои предательские ноги подвели меня к свечной мастерской. Со мной случайно оказалась корзинка с бутылочкой вишневого вина и четыре или пять маленьких колючих желтых роз, добытых в Женском саду ценой нескольких клочков кожи. Их аромат перебивал даже запах кустов эстрагона вокруг. Я сказал себе, что у меня нет никакого плана. Я не должен рассказывать ей все о себе. Я даже не должен видеть ее. Я могу решить по дороге. Но в конце концов все решения были приняты, и они не имели ко мне никакого отношения.

Я пришел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Молли уходит рука об руку с Джедом. Они тихо разговаривали о чем-то, едва не соприкасаясь головами. Выйдя из мастерской, Джед остановился, чтобы заглянуть в лицо Молли. Она подняла на него глаза. Когда он медленно протянул руку, чтобы легко коснуться ее щеки, Молли внезапно превратилась в женщину, какой я не знал ее прежде. Двухлетняя разница между нами была бездной, которую я не надеялся когда-нибудь преодолеть. Я шагнул за угол прежде, чем она увидела меня, и отвернулся, опустив голову. Они прошли мимо меня, как будто я был деревом или камнем. Голова ее лежала на его плече. Потребовалась вечность, чтобы они скрылись из виду.

В эту ночь я напился сильнее, чем когда-либо, и проснулся на следующий день в каких-то кустах на полпути к замку.

Чейд Фаллстар Падающая Звезда, личный советник короля Шрюда, написал обширное исследование «сковывания» в период, предшествующий войнам красных кораблей. Вот что можно прочесть в его записях:

«Нетта, дочь рыбака Тилла и крестьянки Риды, была захвачена живой в городе Живые Ключи на семнадцатый день после окончания праздника Встречи Весны. Она была "перекована" пиратами красных кораблей и вернулась в свой поселок тремя днями позже. Ее отец погиб во время того же набега, а мать, имея пятерых младших детей, не могла справиться с Неттой. Ко времени "перековки "девочке было четырнадцать лет от роду. Она попала в мое распоряжение спустя примерно шесть месяцев.

Когда ее впервые привели ко мне, она была грязной, оборванной и чрезвычайно ослабевшей от голода, поскольку ее бросили на произвол судьбы. По моему распоряжению ее вымыли, одели и поместили в комнаты, смежные с моими. Я обращался с ней так, как мог бы вести себя с диким животным. Каждый день я собственными руками приносил ей еду и стоял около нее, пока она ела. Я следил, чтобы в комнатах было тепло, чтобы ее постель была чистой и чтобы у нее всегда были все мелочи, которые требуются женщине: вода для мытья, щетки, гребенки и прочее, необходимое представительнице прекрасного пола. В добавление к этому я проследил, чтобы у нее были различные принадлежности для шитья, поскольку выяснил, что до "перековки" она очень любила этим заниматься. Моим намерением было посмотреть, может ли "перекованный" в хороших условиях снова стать тем человеком, каким он был раньше.

Даже дикое животное можно приручить, если хорошо обращаться с ним. Но душу Нетты не задевало ничто. Она потеряла не только женские привычки, но даже и здравый смысл животного. Она ела руками, пока не насыщалась, а потом бросала на пол все оставшееся, так что это вскоре растаптывалось. Она не мылась и никоим образом не ухаживала за собой. Даже большинство животных пачкают только вокруг своих жилищ, но Нетта не берегла даже свою постель, она была как мышь, которая оставляет экскременты повсюду.