Уилл воздействовал на мое сознание.

Головокружение и давление в глазах. Я мрачно укрепил свои мысленные стены. В голове у меня на мгновение помутилось. «Дым?» — подумал я. Я не приближался к наркотическим курениям, которые любил Регал. Однако мое состояние больше всего походило на опьянение от дыма или почек черешни.

Сила — могущественное оружие в руках мастера. Я был с Верити, когда он использовал его против красных кораблей, запутывая рулевого гак, что тот направлял собственный корабль на скалы, или убеждая штурмана, что береговой ориентир еще не пройден, когда на самом деле он остался далеко позади, или пробуждая страхи и сомнения в сердце капитана перед битвой, или вселяя в сердца матросов безрассудство, которое заставляло их поднять паруса и пуститься в самую пасть шторма.

Как долго работал надо мной Уилл? Заманил ли он меня сюда, тонко убедив, что совершенно не ожидает моего появления? Я заставил себя остановиться у следующей двери, собраться и сфокусироваться на дверном замке. Он не был заперт. Я вошел и закрыл за собой дверь. На столе передо мной была разложена синяя ткань, приготовленная для шитья. Я был в этой комнате раньше. Я ощутил облегчение, потом проверил себя. Нет. Та комната была на нижнем этаже, а я сейчас наверху. Наверху? Я быстро подошел к окну, встал сбоку от него и выглянул. Далеко внизу виднелись освещенные факелом королевские сады. Я видел белизну сверкающей в ночи подъездной дороги. По ней ехали экипажи, и слуги в ливреях метались туда-сюда, открывая двери. Дамы и кавалеры в экстравагантных вечерних туалетах в алых тонах разъезжались по домам. Похоже, смерть Верта испортила Регалу бал. Гвардейцы стояли в дверях, сообщая, кто может ехать и кто должен подождать. Все это я заметил, бросив один взгляд из окна, и понял, что забрался гораздо выше, чем полагал.

Тем не менее я был уверен, что эта комната, в которой я видел синий костюм, разложенный на столе, была внизу, в служебном крыле.

Что ж, вполне возможно, что для Регала шили одновременно два комплекта синей одежды. У меня не было времени размышлять об этом; мне нужно найти его спальню.

Я ощущал странный подъем, когда выскользнул из комнаты и побежал дальше по коридору. Это было почти такое возбуждение, какое я ощущал во время хорошей охоты. Пусть поймают меня, если смогут.

Внезапно я добежал до развилки и на мгновение остановился, озадаченный. Это не сходилось с тем, что я разглядел снаружи здания. Я посмотрел налево, потом направо. Правая часть была заметно шире, и высокие двойные двери в конце коридора были расписаны изображениями золотого дуба Фарроу. Откуда-то слева доносились рассерженные голоса. Я бросился направо, на бегу вытаскивая нож. Приблизившись к огромным дверям, я осторожно положил руку на замок, ожидая найти его крепко запертым. Однако дверь без труда подалась и бесшумно распахнулась. Это было слишком легко. Я отмахнулся от опасений и с обнаженным ножом скользнул внутрь.

В первой комнате было темно, если не считать света двух свечей в серебряных подсвечниках, стоявших на камине. Вероятно, это была гостиная Регала. Дверь во вторую была открыта, и я увидел угол роскошной постели и очаг с подставкой для дров. Я осторожно вошел и закрыл за собой дверь. На низком столике возвращения Регала ждали графин с вином, два стакана и блюдо сластей. В курильнице лежала горка курительного порошка. Это была мечта убийцы. Я даже не знал, с чего начать.

— Видите, как это делается?

Я резко повернулся, потом почувствовал странное смещение пространства, отчего у меня закружилась голова. Я был в центре хорошо освещенного полупустого помещения. Уилл развалился в кресле с подушками. Стакан белого вина стоял на столе перед ним. Каррод и Барл топтались рядом с Уиллом, на их лицах было написано раздражение и замешательство. Как бы я ни хотел, я не смел отвести от них взгляд.

— Валяй, бастард, оглянись, я тебя не трону. Было бы даже как-то низко устроить ловушку для такого, как ты, и дать тебе умереть, прежде чем ты поймешь всю глубину своего провала. Давай оглянись.

Я медленно повернулся всем телом, чтобы иметь возможность осмотреться. Исчезло. Все исчезло. Никакой королевской гостиной, кровати под балдахином или графина с вином. Ничего. Обыкновенная комната, вероятно для горничных. Шесть одетых в мундиры гвардейцев стояли неподвижно. Мечи всех шестерых были обнажены.

— Мои товарищи, видимо, думали, что поток страха может выманить любого человека. Но они, конечно, не испытывали силы твоей воли так полно, как я. Надеюсь, ты оценишь тонкость того, что я сделал, просто позволив тебе видеть то, что ты больше всего хотел видеть. — Он посмотрел на Каррода и Барла. — Таких стен, как у него, вы никогда не пробивали. Но стена, которая не поддается стенобойному барану, уступает мягкому вьющемуся плющу. — Он снова обратился ко мне: — Ты был бы достойным противником, если бы только не недооценивал меня в своем тщеславии.

Я все еще не сказал ни слова. Только смотрел на всех них, давая возможность наполнявшей меня ненависти укрепить стены моей Силы. Все трое переменились с тех пор, как я видел их в последний раз. Барл, некогда мускулистый плотник, явно не страдал от отсутствия аппетита, зато безусловно нуждался в физических упражнениях. Наряд Каррода затмевал своего хозяина. Он был весь в бантиках и безделушках, как яблоня в цветах. Но Уилл, сидевший в кресле между ними, переменился больше всех. Он был одет в темно-синее, и благодаря роскошному покрою его одежда выглядела более богатой, чем костюм Каррода. Серебряная цепь на шее, серебряное кольцо на пальце, серебряные серьги — вот и все его украшения. Из его ужасающе пронзительных темных глаз уцелел только один. Другой глубоко запал в глазницу и напоминал глаз дохлой рыбы в грязном пруду. Уилл улыбнулся мне, увидев, что я разглядываю его, и показал на свой глаз.

— Напоминание о нашей последней встрече. Что же это ты втер мне тогда в лицо?

— Какая жалость! — сказал я совершенно искренне. — Я собирался убить Регала, а не сделать тебя полуслепым.

Уилл вяло вздохнул.

— Еще одно признание в измене. Как будто нам и без того мало… Ну что ж. На этот раз мы будем действовать более тщательно. Сперва, конечно, мы потратим некоторое время на то, чтобы выяснить, как тебе удалось избежать смерти. Это будет быстро. Потом понадобится еще время, вероятно гораздо больше, чтобы король Регал вдоволь натешился с тобой. На этот раз ему не нужно будет спешить или проявлять осмотрительность. — Он слегка кивнул стоящим за моей спиной стражникам.

Я улыбнулся ему, приставив нож к своей левой руке. Потом, сжав зубы от боли, провел им по всей длине руки, не глубоко, но достаточно, чтобы вспороть кожу и позволить яду попасть в мою кровь. Уилл, потрясенный, вскочил на ноги, на лицах Каррода и Барла застыли ужас и отвращение. Я взял нож в левую руку, а правой вытащил меч.

— Теперь я умру, — сказал я им, улыбаясь. — Вероятно, очень скоро. У меня нет времени, и терять мне нечего.

Но Уилл был прав. Я всегда недооценивал его. Каким-то образом я оказался не перед членами группы, а перед шестью гвардейцами с обнаженными мечами. Убить себя — это одно. Быть изрубленным на куски под взглядами тех, кому я так жаждал отомстить, — совсем другое. Я повернулся, ощутив волну головокружения, как будто это двигалась комната, а не я, поднял глаза и обнаружил, что стражники все еще стоят передо мной. Я поворачивался снова и снова, словно раскачиваясь на качелях. Царапина на моей руке начала гореть. Шанс сделать что-нибудь с Уиллом, Барлом и Карродом утекал прочь, по мере того как яд просачивался в мою кровь.

Стражники неторопливо двигались ко мне, образуя полукруг и заставляя меня отступать, как будто я был заблудившейся овцой. Я попятился, посмотрел через плечо и успел увидеть членов группы. Уилл стоял на шаг или два впереди своих товарищей, на лице его было раздражение. Я пришел сюда в надежде убить Регала. Мне удалось только расстроить его приспешника своим самоубийством.