Сначала людей охватила паника. Однако со временем, когда они попривыкли, а смута и впрямь начала стихать, островитяне осознали, что теперь можно жить и трудиться как в старые добрые времена, и были этому рады. Несмотря на отсутствие лиц, они обнаружили, что сохранили возможность делиться с окружающими своими чувствами и мыслями. Островитяне не утратили возможности питаться: еда отправлялась в желудок через узкие невыразительные щели в нижней части того, что когда-то было лицом. Звуки они воспринимали с помощью едва заметных маленьких пятнышек, расположенных по бокам головы, а посредством двух других пятнышек в центре невыразительного овала они могли улавливать запахи. Чуть выше них были едва различимые отметины, которые служили органом зрения. Все органы чувств были абсолютно одинаковы у всех тилойцев и становились видны, только когда в них возникала потребность.

Гранни Скорк пользовалась всеобщим уважением и считала его признаком поддержки ее начинаниям. Саму ее утрата лица совсем не беспокоила. Собственная физиономия ей никогда не нравилась, да и заботиться о ней она перестала по меньшей мере лет сорок назад. На все вопросы по поводу лица она уверенно заявляла, что была только рада избавиться от этой дьявольской штуки.

Многие островитяне к собственному удивлению обнаружили, что полностью согласны со старухой. Одним из неожиданных последствий потери лица (по крайней мере так говорят) явилось исчезновение среди поселян зависти. Ни о ком теперь нельзя было сказать, красив ли он или (что более важно) уродлив. Все обладали одинаковыми плоскими овалами, и людей стали ценить за другие качества. Доброта, ум, чувство юмора, профессиональное мастерство заменили красоту. О ней уже и не вспоминали, когда говорили о достоинствах человека. Вместе с раздорами постепенно исчезли и те, кто бездумно стремился к власти или жаждал славы. К людям вернулись их прежние добродетели: рассудительность, добросердечие и трудолюбие.

Лишившись собственных лиц, островитяне на этом не остановились. Были назначены специальные чиновники, в чьи обязанности входило следить за всеми постройками на архипелаге, чтобы, не дай бог, в их архитектурном облике не появилось что-то напоминающее лицо. Все произведения искусства, от скульптур до декоративных орнаментов, необходимо было привести в соответствие с новыми требованиями. Те же, которые не поддавались изменениям, ради сохранения мира было решено уничтожить. Правда, одна небольшая сложность все-таки оставалась.

Что делать с удаленными лицами?

Беда в том, что полностью уничтожить человеческие лица Гранни Скорк оказалась не в состоянии. На это ее магического искусства не хватало. Лишенные хозяев глаза, носы, уши, губы кружили над островами, подобно бабочкам, и были вполне осязаемы. Они трепыхались в воздухе, безуспешно пытаясь отыскать местечко, где можно было бы отдохнуть. После смерти Гранни новые поколения безликих людей без конца спорили, как быть со стаями этих потерявших хозяев предметов. Островитянам, с одной стороны, не хотелось, чтобы эти остатки индивидуальности угрожали спокойствию, с другой — им было жалко навсегда утратить их.

Дебаты велись долгие, зато вполне дружественные. В конце концов части лиц решено было изолировать. Рыбакам велели приготовить самые мелкие сети. В церемонии прощания с прошлым должны были принять участие все жители архипелага без исключения. Они заранее разбились на отдельные группы, и каждая должна была отлавливать только свою добычу.

Когда все приготовления были закончены, началась охота за частями тела, так бессовестно напоминавшими людям о прошлом. Тилойцы загнали бесхозные носы, глаза, уши, рты в одну кучу и набросили на них сеть. Для добычи в горной части Большого Тило было заранее построено небольшое, но вместительное хранилище, куда их и отправили. Все были довольны.

Поколение сменялось поколением; со смертью человека исчезали и его лицевые принадлежности. Неотъемлемой частью ритуала, сопутствующего рождению каждого ребенка на острове, являлась торжественная отправка его губок, маленького носика, едва открывшихся глазок и мягких ушек в хранилище. Каждый год в ознаменование памятной даты проводился праздник, который заканчивался тем, что в хранилище торжественно приносили еду и питье.

Когда на остров заносило случайных гостей на утлых суденышках, их немедленно изолировали, чтобы они не нарушили безличие, делавшее жизнь островитян столь спокойной и мирной. Потом гостей лишали лиц, а принадлежавшие им детали внешности помещали в хранилище. После недолгого периода тоски и отчаяния (который обычно происходил беззвучно, так как ртов у них уже не было) вновь прибывшие приспосабливались к новым условиям.

И вот в один прекрасный день у берегов архипелага появился огромный корабль, совсем не похожий на те, что обычно заносили сюда ветра. И в отличие от других он не стал приставать к берегу, а бросил якорь в проливе между Большим Тило и Хуком. Местные жители, которые полагали, что мореплаватели, как обычно, отправятся на берег, чтобы пополнить запасы воды и пищи, были озадачены, когда этого не произошло. Тогда тилойцы нагрузили свои лодчонки фруктами, орехами, сушеной рыбой, вяленым мясом и повезли всю эту снедь на корабль.

Путешественники не смогли сдержать отвращения при виде людей без лиц. Однако когда безликие люди поднялись на борт и объявили, что готовы снабдить моряков всем необходимым, отвращение сменилось чувством естественной благодарности. Островитяне не лицемерили: они и в самом деле охотно делились своим добром с выходцами из внешнего мира. Это было обычная форма приветствия, предшествующая предложению присоединиться к тем, кто процветает на благословенных островах.

Лелея свои тайные замыслы, островитяне восхищались кораблем, его конструкцией и внешним видом. Матросы казались им опытными моряками, на островах им нашлось бы много работы. Только было странно, что корабль прибыл не с запада, откуда обычно заплывали на Тило случайные суда, а из восточных земель, находившихся очень далеко от архипелага. Значит, кораблю удалось пересечь Семордрию.

Впрочем, это было не важно. Моряки обещали стать хорошими и полезными гражданами. На островах был объявлен праздник в честь прибытия гостей. Торжество должно было состояться на корабле. Согласие капитана было получено, и команда с энтузиазмом встретила это известие. Корабль встал на якорь в проливе между двумя островами; здесь было тихо и безопасно. Казалось, ничто не могло помешать намеченному торжеству.

Островитяне приготовили еду, напитки и развлекательную программу. Веселье их было так заразительно, что экипаж невольно присоединился к нему. А что такого? Тилойцы были искренни, они буквально светились радостью и уважением к тем, чья свежая кровь и энергия скоро обогатит население архипелага. Только Алита, безразличный к человеческим чувствам, старался не появляться на главной палубе; он отыскал тихое местечко, где никто его бы не потревожил, и там подремывал.

Убаюканные морем открытого и искреннего веселья, моряки расслабились, чего никто из них с того самого момента, как корабль оставил родные берега, себе не позволял. Верхняя палуба, освещенная масляными лампами, подвешенными на снастях, превратилась в уголок рая. Праздник омрачала только неспособность островитян хохотать вместе со своими новыми друзьями — для этого необходимы настоящие губы и рот.

Впрочем, тилойцы нашли другие способы делиться весельем с подвыпившими моряками. Помимо всего прочего островитяне были непревзойденными танцорами. Когда несколько особенно привлекательных мужчин и женщин, прибывших на корабль для участия в празднике, принялись освобождаться от пышных одежд, многие матросы с охотой присоединились к ним в этом занятии.

Вечеринка продолжалась, и к утру почти все ее участники едва держались на ногах, а многие уже просто валялись без чувств. Островитяне ели и пили то же самое, что и гости, поэтому моряки не могли заподозрить, что в пищу было подмешано сонное зелье.

Когда все уснули — гораздо крепче, чем спят даже очень пьяные люди, — небольшая флотилия рыбацких лодок окружила корабль. Местных жителей отнесли в их жилища, чтобы они отдохнули и оправились от действия зелья, а членов экипажа усердные, добрые руки с особой бережностью одного за другим связали, осторожно погрузили в рыбачьи лодки, а потом отвезли на повозках в хранилище. Там их с любовью уложили в кровати, застеленные чистым бельем; мужчин отдельно от женщин. Затем туда явились жрецы и совершили чудо, в результате которого буйные, переполненные примитивными чувствами, такими как гнев, зависть, подозрительность, моряки должны были стать безмятежными и милосердными обитателями Тило…