— Угрозу? Никакой угрозы нет, Перегриф. И теперь уже не имеет значения, верно ли пророчество Червя. — Химнет махнул рукой в сторону океана. — Отмени особое положение на флоте и верни патрули с наших границ.

Перегриф растерялся.

— Будет ли это мудро, господин? Конечно, особое положение требует значительных расходов, но когда речь идет о вашей безопасности…

Химнет пренебрежительно отмахнулся.

— Еще раз повторяю, Перегриф: теперь все это не имеет значения. Даже если эти люди существуют на самом деле, даже если они сумеют добраться до границы и пересечь ее, даже если один из них великий маг — это не важно. Больше нет повода для тревоги.

Он поставил бокал на стол и доверительно добавил:

— Положение изменилось. Пусть они приходят в мой замок. Мне любопытно встретиться с человеком, который претерпел столько лишений ради надменных и самовлюбленных аристократов Лаконды.

Генерал был шокирован. А Химнет, удовлетворенный произведенным эффектом, развалился в кресле и закинул ноги на балюстраду. Эромакади вспорхнули и закружились возле его сапог.

По мнению Перегрифа, всему этому было только одно объяснение.

— Вы, господин, наверное, приготовили что-нибудь необычное незваным гостям? И теперь уверены, что справитесь с ними, как бы сильны они ни были?

— Что-то вроде этого. — Голос правителя звучал бодро как никогда. Перегриф не знал, что и думать.

— Так вы не желаете, чтобы в городе и здесь, в крепости, были установлены дополнительные посты? Даже у ваших личных апартаментов?

— Перегриф, успокойся. Я знаю, что делаю. Даже если пророчество — или, точнее, предупреждение Червя — окажется верным, никакого вреда мне не будет. А если ложным, тем более. Оно и так слишком долго занимало мои мысли… Теперь жизнь пойдет по-другому, она станет лучше, чем раньше.

Правитель поднял кубок.

Генерал автоматически чокнулся с господином. В свете ясного, безмятежного полудня раздался хрустальный звон. Перегриф выпил, но поймал себя на том, что даже не почувствовал вкуса.

Ему было ясно, что он упустил из виду что-то важное. Он всегда гордился тем, что на своем посту оказался именно потому, что ни одна мелочь не ускользала от его внимания, но теперь Перегриф не мог угадать, что же он проглядел. Ладно, пусть сейчас Химнет пребывает в благодушном настроении, однако генералу как никому другому было известно, как быстро оно может перемениться. Проницательность не раз спасала его, но сегодня она ему изменила, и он терялся в догадках: в чем же дело? Видимо, Химнету, который связан с силами тьмы, удалось овладеть каким-нибудь ужасным заклинанием? Перегриф не раз был свидетелем того, что творил Химнет со слугами в своих личных апартаментах, и не отважился вдаваться в подробности. Химнет, если захочет, сам все откроет ему. Перегриф знал, что хозяин не доверяет ему. И неудивительно: тот, кто обладает абсолютной властью, не может никому доверять. Однако правитель Эль-Ларимара вынужден на него полагаться, а следовательно, рано или поздно делиться своими тайными планами. Их отношения всегда строились на взаимном уважении к возможностям друг друга. Вот почему Перегриф поклялся на крови, что будет поддерживать хозяина во всем, что бы тот ни задумал.

Эта клятва обеспечила ему неплохую жизнь, и, если верить Химнету, впредь она станет еще лучше. Разве не Одержимый с помощью магии вернул ему, Перегрифу, руку, которую он потерял в битве при Серкропии?

Генерал неожиданно почувствовал смешанную с презрением жалость к тем ничего не подозревающим чужакам, чей приход предвещал Червь.

Эхомба замер, потом медленно оглянулся. Он понимал, что пейзаж рано или поздно станет другим, но такой резкой перемены не ожидал.

Симна мрачно спросил:

— Во имя Гованкара, неужели ты хочешь пересечь это?

— Боюсь, что придется, — как обычно, невозмутимо ответил Эхомба. — Видишь те дальние вершины? Это, должно быть, отроги Карридгианского хребта. За ним лежит Эль-Ларимар. Одолеем горы, а там уж конец моего путешествия.

— Ага, только сначала надо до них добраться, — буркнул Симна. От холма, на котором они стояли, до самых предгорий расстилалась безжизненная равнина. Иссохшая, потрескавшаяся земля была ослепительно белой. Этот цвет был знаком Эхомбе.

— Солончаки, — сказал он. — Когда-то здесь было большое соленое озеро, но солнце убило его. Теперь тут нет ничего, кроме корки соли, на которой даже тростник не растет. Гиблое место! — Он помолчал. — Запаса воды нам хватит на две ночи и день. За это время нужно добраться до гор. Там, у подножий должны быть источники.

— Должны быть? — переспросил Симна. — А если их нет?

Пастух посмотрел на него сверху вниз.

— Тогда нам придется страдать от жажды. Но, может быть, мы сумеем отыскать воду где-нибудь по пути. Сил вернуться назад нам все равно не хватит, значит, мы обязаны ее найти.

Позади него раздался нетерпеливый голос левгепа:

— Голый вельд! — Громадный кот принялся спускаться по каменистому склону, бросив на ходу: — Стоя тут, мы только теряем воду.

Чем ниже они спускались, тем горячее становился воздух. Идти приходилось с большой осторожностью, потому что камни то и дело выскальзывали из-под ног. Только Алита чувствовал себя уверенно на этом предательском склоне.

— Эти места должны напоминать тебе родину, Этиоль, — заметил Симна.

— Не совсем, — откликнулся Эхомба и пояснил: — Конечно, у нас тоже тепло, но не настолько, и у нас много рек и ручьев, сбегающих к морю. На побережье есть родники, и вода в них свежее и чище, чем в горных потоках. Зимой у нас нередко идет дождь, а летом с моря наползают густые туманы. В лощинах растут деревья, и в наших краях множество дичи.

У подножия обрывистого уступа они отыскали родник и до краев наполнили бурдюки, понимая, что теперь до самых гор им вряд ли встретится чистый источник.

— Следует подумать и о еде. Ее тоже надо беречь, — напомнил Симна, когда они тронулись в путь по иссохшей земле.

— Еды в пустынях на удивление много, — ответил Эхомба. Он шел впереди. — Растения, которые кажутся мертвыми, неожиданно могут снабдить путника пропитанием; а там, где есть растения, найдется и дичь. — Он кивком указал на черного левгепа. — Нам повезло, и с нами — самый искусный охотник.

В ответ на комплимент Алита коротко прорычал:

— Если ничего нет, я ничего не поймаю.

— Хункапа тоже может охотиться, — обиженно сказал зверочеловек.

— Ну да, — насмешливо откликнулся Симна. — Особенно на добычу, которую легко спугнуть. Однако на пути через этот ад нам и впрямь понадобятся зоркий глаз и чуткое ухо.

И все же, несмотря на опыт Эхомбы, выросшего в засушливом краю, и таланты Алиты, они не смогли добыть ничего. Никакой добычи, ни маленькой, ни большой, им так и не встретилось, а самым подходящим местом, где была надежда отыскать воду, оказалась напоминающая свалку низина. Они долго копали там, но наградой за все их труды был только мокрый песок.

Зато пастух набрел на колонию медовых муравьев. Раскопав ее, он показал товарищам, как надо есть эти живые бочонки.

— Берете их за голову, вот так, — говорил он, одновременно демонстрируя порядок действий, — и раскусываете брюшко. Там содержится сладкая жидкость.

Симна, морщась от отвращения, заставил себя попробовать и был приятно удивлен сладким и освежающим вкусом муравьиного меда.

Чтобы утолить жажду, конечно, требовалось отыскать не менее дюжины таких колоний, но все равно и такая добавка к тающим запасам была полезна. Сахар придал путникам сил, и дальше они зашагали уже бодрее.

Однако их оптимизм сразу увял, когда, обогнув столб из обточенного ветром известняка, они нос к носу столкнулись с дьяволом.

Даже Этиоль в первое мгновение оторопел, но быстро взял себя в руки. Остальные испуганно сбились в кучу за его спиной. Дьявол, надо сказать, тоже смотрел на них с некоторой настороженностью, хотя и без страха. Симна этому не удивился: он знал, что с помощью магии черти способны оградить себя от любых опасностей и любой из них легко справится с обычными смертными. Тут он вспомнил, что Этиоль, наверное, все же колдун, и это его немного утешило.