— Мой учитель фехтования, — сказал он, отряхивая одежду, — постоянно твердил: не будь опрометчивым, прежде смотри, куда ставишь ногу. Должен признаться, я не раз забывал об этом совете.

Громадный левгеп поднял голову от своей добычи и задумчиво ответил:

— И всякий раз становился посмешищем.

Симна скрипнул зубами и, тяжело дыша, уставился куда-то вдаль.

— Хочешь лишний раз уколоть меня, кот? Зачем? Я ведь пришел поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь.

Алита удивленно вскинул тяжелые брови.

— Спас тебе жизнь? Разве? Хотя, — левгеп вновь повернулся к угрю, — можно сказать и так. Но если тебе от этого будет легче, считай, что все получилось само собой. Случайно оказалось, что мясо угря мне больше всего по вкусу.

Огромные клыки впились в скользкую зеленовато-черную рыбину.

— Ладно, в любом случае спасибо тебе, слышишь, ты, кошачий гурман! Спасенный Симна ибн Синд отныне будет сначала думать, а потом только делать. Кроме того, он искупит свои прежние грехи воздержанием.

Северянин с трудом повернулся и, спотыкаясь, направился к тому месту, где бросил свои пожитки. Там он сел и прислушался. Теплый полуденный воздух вокруг был наполнен стрекотом насекомых.

Духовно и телесно измученные путешественники решили разбить лагерь и передохнуть. Они расположились недалеко от реки, под раскидистым деревом. На этом берегу лес был не такой густой, а деревья — не такие могучие.

— А тут, я гляжу, лес помоложе, — заметил Эхомба. Он потянулся и перевернул вертел, на котором жарились кусочки угря. Это был их ужин. — Очень печально, что утонула наша повозка. Она бы нам пригодилась, когда мы спустились бы на равнину.

Симна лежал, пристроив голову Хункапе на живот, и молча следил, как жарится рыба. Он хранил верность обету, но аромат, струящийся от шипящих на огне кусочков, склонял его к греху.

— Эх, долговязый братец, мы уже прошли пешком и пустыню, и степь, и горы, и болота. Клянусь мозолями Гамтихарапа, мы одолеем все, что встретится нам на пути!

Эхомба улыбнулся своему другу.

— Такой взгляд на вещи больше всего подходит тебе, Симна.

Северянин посмотрел на него, усмехнулся и несколько туманно ответил:

— Не только встреча с живыми скелетами способна переменить душевный настрой. Есть вещи и поважнее.

Он многозначительно указал глазами туда, где безмятежно дремал сытый Алита.

— Котенок в такие тонкости не вникает, но тем не менее он спас мне жизнь. Не воображай, будто я поверил, что он прыгнул только ради добычи. Алита в любое время мог наловить себе рыбки. Он знал, что делает, и это меня радует, это греет мне сердце.

— Наверное, ты прав, дружище. — Эхомба встал и поправил килт. — Я вот подумал: было бы неплохо добавить еще что-нибудь к этой рыбе. По пути я видел несколько фруктовых деревьев и грибы.

С этими словами он взял копье и пошел в лес.

— Только не забредай далеко, братец, — с беспокойством сказал ему вслед Симна. — Места незнакомые. Пусть тут и нет этих пощелкивающих костями скелетов, но запросто могут быть голодные дикие звери.

Не поворачивая головы, Эхомба ответил:

— Я только дойду до ближайшего дерева. А ты отдыхай и следи, чтобы наш ужин не подгорел.

— Я так голоден, что он ни в коем разе не подгорит.

Эхомба сориентировался по звездам и двинулся через заросли к тому дереву, которое приметил по дороге сюда. Это был дикий апельсин, и ветви его были усыпаны длинными колючками. Но Эхомбе не было нужды взбираться на дерево. Он поднял копье и принялся срезать наконечником апельсины. Всякий раз, когда наконечник касался черенка, до Этиоля доносился едва различимый, почти неземной звук: это дух, обитающий в наконечнике, благодарил хозяина за то, что тот использует его не только для того, чтобы нести смерть, но и для мирного дела.

Эхомба срезал апельсины с учетом того, что их надо будет делить на четверых. Разумеется, ему было отлично известно, что кошки не едят фруктов, но вместе с тем он так же хорошо знал, что Алита может обидеться, если его обделить.

Собранные плоды он сложил в килт и пошел обратно к костру. По дороге он набрал еще и грибов. Он был уже совсем рядом с лагерем, когда ему почудилось какое-то движение за стволом ближайшего дерева. В следующее мгновение Этиоль почувствовал у своего горла острое лезвие. Он резко опустил руки, и вся его добыча рассыпалась по траве. Несмотря на остроту слуха и зрения, он не видел нападавшего и не слышал его дыхания. Он даже не почувствовал его запаха — впрочем, это неудивительно, если учесть, кто напал на него. Старые кости не пахнут.

— Удивлен, мошенник, нарушивший слово?

Похожий на шипение голос показался Эхомбе знакомым. Это был тот самый скелет, с которым Этиоль вел переговоры.

— Еще как, — растерянно прошептал пастух. — Я и подумать не мог, что ты или кто-то из твоих собратьев сумеет переправиться через реку. Неужели ты способен ходить по дну?

Скелет засмеялся и прошипел ему в ухо:

— Кто говорил об этом?

— Но как же ты перебрался на этот берег?

Скелет стоял сзади вплотную к Эхомбе, и пастух не мог достать копье.

— Перелетел, разумеется. — Он глухо захихикал. — Меня перенесли скелеты драконов. Тяжеловато для них, но другого не оставалось. Птицы для этого не годятся, зато летучие мыши и драконы — как раз то, что надо. Мембраны у них сохраняются, правда, не навсегда. Но все равно понадобился целый десяток, чтобы меня перенести. Жаль, обратного пути мне уже нет. Их крылья слишком истончились и пересохли… Впрочем, не важно. Какая разница, где сложить кости: здесь или там? Это ничего не изменит.

Эхомба стоял не шевелясь.

— Выходит, — осторожно проговорил он, — ты теперь изгой и тебе никогда не удастся вернуться к Братству.

Кости задребезжали: скелет вновь засмеялся.

— Это так, только взамен я получу что-то более ценное. Месть. Ты обещал отдать свои кости Братству, на этом условии я разрешил твоим друзьям свободно уйти. А потом ты позвал свои кости назад. Обманщик!

Лезвие глубже вонзилось в кожу, и пастух почувствовал на шее теплую струйку крови.

— Я выполнил обещание, — очень вежливо возразил он. — Я, как мы и договаривались, оставил вам свой скелет. Если он предпочел мое общество вашему, это не повод обвинять меня в нарушении слова.

— Разве? Как будто ты не знал, что он найдет способ вернуться к тебе.

— Я не был уверен. Но надеялся, что это произойдет. Мне нужен мой скелет. Гораздо нужнее, чем вам.

— Через мгновение он тебе уже не понадобится.

— Братец, что?..

Держа меч обеими руками, из темноты вышел Симна ибн Синд. Рядом с ним мрачной горой возвышался Хункапа, с другой стороны угадывался силуэт Алиты.

— Не подходите! — прошипел скелет.

— Этиоль?.. — окликнул друга Симна. В следующее мгновение он заметил нож и на взгляд измерил расстояние между собой и скелетом. Слишком далеко. — Если ты зарежешь его…

— Тогда что? — глухо загоготал скелет. — Ты меня убьешь? Будь это лет сто назад, твоя угроза подействовала бы, странник, а теперь уже поздно. А когда я покончу с ним, я, может быть, возьму и твои кости. На вид у тебя интересный скелет, крепкий, устойчивый.

Симна хотел было что-то сказать, но тут раздался громкий треск, с каким обычно ломается дерево. Невольно все задрали головы. Все, кроме Эхомбы. Едва скелет отвлекся, он моментально освободился от захвата костлявой руки и бросился наземь. Посланник Братства успел взмахнуть ножом, но в следующий миг пал, сраженный упавшим с дерева толстым суком.

Еще не затих грохот рассыпавшихся костей, как друзья уже окружили пастуха. Хункапа без лишних слов поднял Эхомбу и поставил на ноги. Порез на горле кровоточил, и Этиоль возблагодарил судьбу: на полдюйма, глубже, и он распрощался бы с жизнью. Сук сломался как нельзя более вовремя.

Хункапа Аюб и левгеп вернулись в лагерь, а Симна и Эхомба остались, чтобы осмотреть упавшую ветку.

— Вот это я называю удачей, — пробормотал северянин. — А ведь ветка-то не гнилая. Термиты или древоточцы над ней тоже не успели потрудиться. Но ведь отчего-то же она сломалась! — Он бросил подозрительный взгляд на Эхомбу. — И упала точно туда, куда нужно. И что теперь я должен думать о человеке, который столько раз говорил, что он не колдун, а когда приспичило, сумел и из собственной шкуры вылезти, и ветку уронить!