Сильвия уехала домой в феврале 1939 года. В сентябре Меркадер приехал к ней в Нью-Йорк. Здесь его легенда тоже дала трещину; его снабдили, возможно, по причине технических трудностей в советской разведке, фальшивым канадским паспортом, в котором фамилия Джексон была написана не совсем правильно. Он объяснил Сильвии, что этот фальшивый паспорт он достал, чтобы избежать призыва в бельгийскую армию. В Нью-Йорке его поведение тоже было подозрительным. Он говорил Сильвии, что никогда не был в этом городе, но при этом было заметно, что он хорошо его знал, причем он даже давал Сильвии это почувствовать. Она время от времени требовала от него разъяснений; и, несмотря на массу случаев неосторожного поведения, ему всегда удавалось успокоить ее. Заметим, что с политической точки зрения Меркадер никогда не казался Сильвии подозрительным. Она продолжала считать его фривольным бонвиваном. Все ее попытки «перевоспитать» его регулярно разбивались о его апатию. Меркадер говорил, что он работает в экспортно-импортной фирме, поэтому ничего не было странного в том, что «по делам службы» ему понадобилось съездить в Мексику. Ничего странного не было и в том, что он пригласил Сильвию с собой. На деле он приехал в Мехико в начале октября, а Сильвия присоединилась к нему через несколько месяцев. Естественно, она посетила Троцкого в его крепости. Ничего удивительного нет в том, что она стала выполнять там секретарскую работу. По утрам Меркадер привозил ее к воротам виллы в своем роскошном автомобиле, а после работы забирал ее оттуда. Это не вызвало подозрений. Меркадер завязал приятельские отношения со сторожами, вовсе не делая при этом попыток проникнуть в крепость. Естественно, что он часто видел Росмеров, когда те входили или выходили из ворот. В качестве «мужа Сильвии» он достаточно подружился с ними, чтобы приглашать их на автомобильные прогулки по окрестностям Мехико. Сильвии стало казаться, что у него появился некоторый интерес к революционной деятельности. Это, конечно, было ей очень приятно. Он все еще выдавал себя за бизнесмена, говорил, что работает в качестве торгового агента. Позднее выяснилось, что он состоял в контакте с советской агентурой и со своей матерью, приехавшей в это время в Мексику. Сильвию он, разумеется, с матерью не познакомил. Меркадер продолжал делать оплошности, даже счастливая Сильвия стала это замечать. Однажды, без всякой необходимости он рассказал Сильвии, где находится его контора; когда она не нашла в указанном месте никакой конторы, он назвал другой адрес. Память Сильвии наконец начала работать: она припомнила аналогичный случай в Париже. Она обратилась за советом к Маргарите Росмер, которая успокоила Сильвию, выяснив, что новый адрес был подлинный — в том смысле, что существовал дом с таким номером. Росмеры считали, что единственная странность Мерка-дера — его непричастность к политике. Никто ни разу не был в «конторе» Меркадера. Позднее выяснилось, что это была явочная квартира мексиканских коммунистов. А ведь так легко было все это проверить! У Сильвии были свои соображения. Ее смущало то, что она привела человека с фальшивым паспортом в «крепость» Троцкого; может быть, она боялась, что Троцкому будет неприятно общение с представителем «разлагающегося класса». В марте она уехала в Нью-Йорк. Меркадер обещал ей не появляться на вилле Троцкого в ее отсутствие.
Все это было задолго до того, как он познакомился с Троцким. Меркадер терпеливо ждал момента, когда его появление на вилле покажется естественным. Когда Росмер заболел, то именно Меркадер возил его на своей машине в больницу в Мехико и обратно, выполнял всевозможные связанные с этим поручения. Ни у кого не возникло подозрений относительно того, как это энергичный бизнесмен находит время для подобных вещей. Меркадер к этому времени завязал приятельские отношения с большинством людей из окружения Троцкого. Но с самим Троцким он познакомился лишь через три месяца. Вряд ли его заданием в этот период было убийство; скорее он выполнял обязанности лазутчика.
Тем временем советская агентура готовила вооруженное нападение на виллу. Этим нападением должен был руководить Давид Сикейрос, известный коммунист, занимавший высокое положение в одной из мексиканских угледобывающих компаний. За год до того он вернулся из Испании, где был командиром ряда соединений республиканской армии. Он считал убийство Троцкого почетным заданием. Сикейрос разработал план атаки; для приведения его в действие он собрал ветеранов войны в Испании и группу шахтеров. Роль артиллерийской подготовки сыграла бурная кампания в сталинской прессе; жители виллы в Койоакане ожидали подобного развития событий. По колючей проволоке, окружавшей дом, был пропущен ток. На вышке и в доме были установлены пулеметы. На самой вилле и за ее стенами постоянно дежурил отряд из десяти полицейских. Секретари Троцкого, в большинстве своем выпускники американских колледжей, постоянно находились в состоянии готовности номер один. Конечно, американцы не могли оставаться в Мексике неопределенно долго, а найти им замену среди горстки приверженцев Троцкого было весьма не легко.
В ночь вооруженного рейда дежурство на воротах нес американский студент Шелдон Харт. Он жил в Койоакане уже шесть недель; красивый добродушный парень, всеобщий любимец, он был несколько простоват. Вскоре после приезда он передал ключ от ворот виллы строительному рабочему. Троцкий увидел это и сделал Харту выговор. Позднее вспоминали, что Харта часто видели в обществе Меркадера, с которым американец быстро сдружился.
Ни Троцкий, ни Наталья, от которой можно было ожидать большей проницательности в области человеческих отношений, нисколько не были озадачены увлечением светского бонвивана Меркадера некрасивой старой девой Сильвией; не менее странно было, что Маркадер находил удовольствие в обществе сентиментального тупицы Харта. Троцкий и Наталья понизили уровень бдительности; возможно, мужество стало изменять им.
Около четырех утра 23 мая 1940 года Троцкий закончил свой рабочий день и лег спать, приняв снотворное. Он был разбужен пулеметной стрельбой, которая ему со сна показалась фейерверком, обычным развлечением мексиканцев во время праздников. Но через секунду все стало ясно: «пули летали совсем близко, прямо в комнате, рядом с моей головой. Запах пороха становился все отчетливее… Нас атаковали».
Когда Троцкий проснулся, Наталья была уже на ногах и защищала его от пуль своим телом. Они спрятались на полу, между стеной и кроватью. Там они лежали в темноте, тихо, как мыши. Позднее подсчитали, что в самой кровати и вокруг нее было около ста пулевых отверстий, в стенах и дверях — около семидесяти. Наталья порывалась встать, но Троцкий удерживал ее внизу. Вдруг послышался крик Севы: «Дедушка!» Люди Сикейроса ворвались в его комнату. Наталья писала потом: «От этого крика Севы кровь остановилась в наших жилах». «Они похитили его» — прошептал Троцкий. В комнате Севы взорвалась зажигательная бомба и осветила силуэт человека в каске и мундире с блестящими пуговицами. Человек этот замешкался в коридоре, затем выпустил еще одну очередь по кроватям в спальне Троцкого и исчез. Комната Севы была объята пламенем. Во дворе продолжалась перестрелка. Наталья увидела кровавые следы, уходящие во внутренний дворик. Сева исчез.
Наталья подумала: «Где я могу его спрятать?.. Я теряю силы от напряжения и чувства безнадежности… В любой момент они могут вернуться и убить его… Тишина ночи была для нас могильной тишиной… Но вдруг из сада послышался голос внука. Он звучал энергично, как музыкальный пассаж стаккато, весело, храбро: «Альфред! Мар-га-ри-та!» Это вернуло нас к жизни». Выяснилось, что Сева тоже спрятался под кроватью; он решил, что Троцкого и Наталью убили, и, с раной в пальце ноги, пошел искать Росмеров.
Рейд, несмотря на тщательность подготовки и большое число людей в распоряжении Сикейроса, окончился провалом.
Как только окончилась стрельба, все выбежали во двор. Все были в целости и сохранности. Сторожа были крайне растеряны. Никто даже не посмотрел, что с полицейскими. Троцкий поспешил в сторожку за воротами виллы; часовые были обезоружены и связаны.
